Уже спустилась ночь - ночь на двадцать пятое апреля, теплая, темная. Небо было покрыто тучами, и падал весенний дождь. Дышать было тяжело. Вдруг впереди Матусова зачернели стены крепости. Он тихо свистнул, и отряд встал как вкопанный. Вот она!
Дождь перестал. Ветер разорвал тучи, и месяц осветил окрестности. Крепость Ниен, окруженная стенами, стояла всего шагах в трехстах. Вокруг нее тянулся ров, а перед ним, составив ружья, отдыхала сторожевая шведская команда, даже не чуя близости врага.
- Тихо! - шепнул Матусов и, припав к земле, быстро пополз к шведам.
Солдаты замерли. Прошло несколько минут томительного ожидания. Матусов вернулся.
- Братцы, - взволнованно зашептал он, - их всего сотни две, не больше. Мы с вами это на них сразу, а там наши поспеют. На уру! А?
- Как твое благородие, мы что же! - дружно ответили солдаты.
- Так, дружки, так! - Матусов обнажил шпагу и взял в руку пистолет. - Ефрем, - сказал он одному из солдат, - беги назад и скажи полковнику, что мы шведа бьем! Пусть и он идет!
Солдат быстро скрылся.
- А вы, братцы, ружья на руку. Подойдем ближе, стрельнем, а там прямо в штыки да кричать громче! Ну, с Богом! - и Матусов снова припал к земле.
Солдаты тоже опустились и все осторожно поползли к беспечным шведам.
Их было сто пятьдесят человек, выставленных для дозора и сбережения, так как до Опалева уже дошли слухи о движении русских войск. Офицер лежал в палатке и, завернувшись в плащ, мирно спал, как вдруг услышал оглушительный залп и дикие вопли. Он вскочил в один миг и выбежал из палатки. В темноте что-то звенело, ревело, стонало, раздавались редкие выстрелы и громовым раскатом неслись возгласы:
- С нами Бог! Виват! Бей их! Коли!
- Сбор, сбор! - закричал офицер. - Горнист, труби сбор! Все вместе!
Он метался, махая шпагой, но в общей суматохе его никто не слышал.
Нападение было неожиданное. Полусонным шведам показалось, что русских тысячи; многие не успели схватить свои ружья, и в какие-нибудь десять минут сорок человек сломили сто пятьдесят.
Матусов разрядил свой пистолет и работал им, как палицей. Шведы падали от каждого взмаха его руки и пораженные бросились по мосту через ров - прямо на бастионы крепости, к воротам. Матусов с отрядом устремился за ними.
- Бей их, виват!
- Виват! - заревело невдалеке, и отряд Нейдгарда обрисовался в темноте грозной массой.
Шведы в ужасе завопили и стали ломиться в ворота крепости. С бастиона раздался гулкий выстрел.
- Бей их! - кричал Матусов.
Ворота распахнулись. Шведы волной хлынули в крепость.
- За ними! Виват! - закричали солдаты.
- Стой, стой! - раздались голоса.
Матусов схватил какого-то шведа за горло и душил его.
- Стой! Отбой! Назад! - послышалась команда. Нейдгард гневно подскочил к Матусову и встряхнул его за шиворот. - Назад! - закричал он. - Разве был приказ ввязываться в бой? Ты - ослушник!
- А ты - глупец! - вспыхнул Матусов: - Мы на плечах вошли бы в крепость; если бы не твой отбой - и она была бы наша!
- Ну, ну! Я ужо доложу фельдмаршалу! - гневно сказал полковник. - Иди!
Отступать была уже пора. Шведы опомнились и стали стрелять с бастионов.
Матусов со своим отрядом лениво пошел назад, таща за собой шведа. Двое других захватили тоже одного пленного.
- Дурни! - сердился Нейдгард, - нет, чтобы слушаться! Ну, да ужо вам будет!
Он собрал весь отряд и, расположив его в полуверсте от крепости, приказал окопаться.
А между тем крепость чуть не была взята.
"Если бы другие помогли, - записал Петр собственноручно у себя в журнале, - то шанец был бы взял без атаки; но понеже командир о том указа не имел и послан был только для занятия позиции и взятия языков, также и о фортеции было неизвестно, то учинить того не смел".
XXXVII
У заветной цели
Смелое нападение Матусова случилось в ночь на двадцать пятое апреля, а утром двадцать пятого с громкой музыкой и пением стали подходить войска Шереметева.
На высоком, стройном коне, первым со свитой прискакал сам фельдмаршал. Полковник Нейдгард доложил ему о случившемся и, указывая на смущенного Матусова, окончил свою речь:
- Вот тебе и ослушник самый. Чуть в афронт не ввел!
- Ну, и дурак ты, хоть и полковник! - добродушно произнес Шереметев. - Фортеция - выходит - в руках была, а ты - на!
- Да ведь я получил приказ… - вспыхнув, возразил Нейдгард.
- А на что тебе отряд дан? Выходит, тебя я и за голову, и с головой числил! - быстро ответил Шереметев и прибавил: - Ну, да не вернешь! А ты, молодец, показывай! - сказал он Матусову.
- Что показывать-то, - хмуро ответил Матусов, - фортецию-то? Вот она! - и он показал на крепость рукой.
Она стояла всего в каких-нибудь саженях трехстах от Шереметева, окруженная с трех сторон высокими валами, которые были гораздо ближе к Шереметеву, нежели к крепости.
Бывший при фельдмаршале инженер Ламберт засмеялся.
- Это они не себе, а нам защиту изготовили, - сказал он, - станем за этими валами, так их пушки нам никакого урона не принесут!
Шереметев засмеялся тоже.
- Все нам на пользу! Ну, будем солдат располагать.
Полки прибывали друг за другом, и им стали указывать места для стоянок. Преображенский и семеновский стали на юге вместе со всей артиллерией; на востоке и севере стали полки Репнина и Брюса и тут же Апраксина. Разбили палатки.
Шереметев заказал обед, а инженер Ламберт тотчас стал указывать, где будет стоять артиллерия и готовить кессели для мортир. Работа кипела. Тут же устраивались солдаты; тотчас же те, что устроились, запалили костры под котлами, а Митька уже раскинул палатку и открыл торговлю пенным. Словно и не на войне, словно бы и не перед вражеской крепостью.
А с крепости между тем стреляли, но вяло, неуверенно. Раздавался гулкий выстрел, шумело летящее ядро и грузно шлепалось в высокий вал, шведами же возведенный.
- Ишь, дурни, - шутили солдаты, - сами копали, а теперь расстреливают!
- Нет, ты погоди, как наш бомбардир приедет, - говорил растрепанный, кудлатый фейерверкер, - вот заговорят наши мортирки!
- Другим голосом! - смеялись солдаты и смотрели на крепость в прорытые в валу амбразуры.
- Совсем лядащая!
И правда, по сравнению с Нотебургом, крепость Ниеншанц казалась совсем убогой. Пятиугольной формы, с низенькими стенами, на которых стояло все-таки до 75 пушек и 3 мортиры, она была расположена на крошечном пространстве, которое занимает теперь корабельная верфь на Охте. Побывайте там - и вы сразу увидите, что это была за крепость. Неудивительно, что наше войско отнеслось к ней с полным пренебрежением.
- Два раза щелканем - и все! - говорили солдаты. - Эго - не Нотебург. Тут и штурма не нужно.
Странная война, странная осада! Русские расположились станом всего каких-нибудь в пятидесяти саженях от крепости, а место пушкам было намечено всего в тридцати саженях! Теперь это немыслимо, а тогда пушки и не стреляли далее ста-полутораста саженей и служили скорее, как таран, которым били в стену совсем подле. Еще мортиры стреляли дальше и, выбрасывая каменные ядра, причиняли пожары, как было в Нотебурге.
В ту же ночь подвезли на барках из Шлиссельбурга и артиллерию: 16 мортир, 48 пушек и 16 000 ядер и бомб. Это считалось громадным боевым запасом.
Матусов с Савеловым устроились в одной палатке и оба горели одной мыслью: "жив ли Яков".
- Как возьмем крепость, прямо к нему! - говорил Матусов.
- Надо биться так, чтобы до него добраться.
- А ежели да он…
- Оставь! Не может быть!
- Почему? Этот швед за ним обиду имеет.
И, продолжая говорить, они не спали до самого рассвета.
- Виват! - вдруг огласился весь лагерь.
- Царь! - вскричал Савелов и, вскочив, выбежал из палатки.
Солдаты бежали к берегу. Солнце взошло и освещало ровную гладь Невы, на которой тихо качались русские шенявы и барки. Петр вышел на берег, окруженный Нарышкиным, Головкиным, Головиным, Паткулем, Зотовым, и, стоя среди них, тут же принимал доклад Шереметева. Все в том же зеленом неизменном казакине, с короткой шпагой на порыжевшей кожаной портупее, выше всех на голову, он слушал Шереметева, ласково улыбался в ответ на радостные крики и зорко глядел на крепость, откуда лениво, медленно раздавались редкие выстрелы из пушек.
- Выходит, фортеция была бы у нас, да упустили! Ну, ладно! - добродушно сказал Петр, когда Шереметев смолк, - пойдем теперь, оглядим ее.
- А рюмку анисовой? - шутя сказал Нарышкин.
- И тому время будет, а теперь это поважнее! - Петр подозвал Ламберта и, поднявшись на высокий вал, совершенно открытый для неприятеля, пошел вокруг крепости, зорко оглядывая ее со всех сторон. - Однако же! - сказал он, - фортеция куда хуже Нотебурга. Не велика возня подле нее!
- Истинно так, государь! И, видно, у них у самих охоты нет воевать, - сказал Ламберт.
- А может, флот поджидают? - качнул головой царь. - Надо там, в устье, заслон поставить! Ну, да ужо все сделаем! - и, сойдя с вала, он пошел по лагерю, окруженный и своей свитой, и солдатами.
А шведы продолжали стрелять время от времени.
- Вот царь! Вот это можно сказать! - захлебываясь от восторга, говорил Фатеев, расположившись уже в палатке друзей. - Как это вы ушли, можно сказать, часа не посидел в покое. Везде ему дело. Перво-наперво артиллерию снарядил и сюда послал. И все сам! Помогал на барки мортиры ставить - ей-Богу! - ядра считать, потом больничный снаряд. Все отправил, стал остальное войско сбирать. Его проводил, а тогда, сев на шеняву, и сам приехал.
- С ним и не страшно ничего! - сказал Савелов.