Эта дорога пролегла по месту бывшего Литовского канала и, доходя до нынешней Кирочной улицы, расходилась на три пути. Один путь - направо - вел в село Спасское, откуда была переправа в Ниен; другой - прямо - выходил на Сыврину мызу, которая находилась на месте угла Вознесенского проспекта и набережной; третий путь вел через Фонтанку, через мост, на мызу шведского майора Конау, которая находилась на месте Летнего сада.
Между этой мызой и мызой Сыврина находилась деревня Кандуа (Кюан) и Вроловцына мыза.
По реке Фонтанке, в направлении к морю, шли: деревня Вроловцани (Колонеха), где ныне Инженерный замок; у нынешнего Семеновского моста - дер. Сакури; у Калинкина моста - мыза Каллина (откуда и название моста и больницы) и недалеко - мыза Первушина. Наконец, у Нарвских ворот, где теперь Сутугин мост, стояла деревня Винола.
На Петербургской Стороне были запаханные поля и огороды, и громадное место занимала богатая мыза Бинкольгольм, как есть при спуске с нынешнего Сампсониевского моста в Дворянскую улицу.
Берег Невы на теперешней Выборгской Стороне был заселен еще гуще с деревнями и богатыми мызами. Где теперь тюрьма - стояла большая усадьба Адицова (Ихова); где артиллерийская академия - усадьба Арнска (Апока). Дальше по берегу, где Батальонный переулок, была расположена деревня Эйские; рядом - деревня Путтус; где теперь Флюгов переулок - деревня Торки; где были Головинские дачи - деревня Вихари и на месте Строгановского сада - дер. Кискена.
Возьмите план Петербурга, отметьте на нем перечисленные мызы и деревни и увидите, что в этом крае, особенно по берегам Невы, кипела жизнь.
С появлением русских войск жизнь притихла. Выстрелы под Нотебургом спугнули население, и оно поредело.
XXXII
У неприятелей
Гей, гей! - смело закричал Матусов, выйдя на полянку, - кто есть жив человек!
От его зычного крика корова рванулась в сторону, разбежались с хрюканьем свиньи, а через минуту открылась дверь, и из избы вышел крестьянин. Маленького роста, в огромной овчинной шапке, в толстом кожухе и неуклюжих лаптях, он походил на сказочного мужичонка. Увидев перед собой двух каких-то мужиков с котомками и дубинками, он довольно смело сошел с порога и спросил:
- Чего вам?
- Ночлега, душа православная! - ответил Матусов, - да поесть.
- А вы откуда?
- Мы-то? - и Матусов запнулся, но Яков тотчас выручил его:
- От Нотебурга, мил человек. Жили это мы себе. Пришли войска, пальбу подняли. Упаси Боже! Наши лодки забрали. Хоть плачь. Взяли и ушли. Ну их!..
- Что же, идите! - нехотя сказал мужичок. - Только есть-то нечего - хлеба нет, рыба только имеется.
- Мы и рыбы! - ответил Матусов, и они вошли следом за мужиком в его избу.
Внутренность нынешних изб даже в сравнении с теперешними была убога. Неладно сложенная печь занимала чуть не половину помещения. Трубы не было, и дым из устья стлался по избе, разъедая глаза и заставляя задыхаться. Вдоль стен стояли черные от сажи лавки, по стенам висели рыбачьи снасти, с потолочных балок свешивались сиги, треска и жирные лососи, подвешенные для сушки.
Яков с Матусовым разделись и, вынув из мешков сухари, водку и сушеное мясо, сказали мужику:
- Ну, поедим вместе. Ты рыбу давай!
Лицо мужика озарилось радостью.
- Да вы со своим добром? - весело воскликнул он. - Ну, это хорошо! А я-то отощал во как! - и, сбросив свой малахай и шапку, он, широко улыбаясь, присел к столу.
- А где хозяйка твоя?
- Баба-то? Бабу я угнал в Ситалу. Может, там хлеба достанет. С рыбой ее послал.
- А в Спасском? - спросил Яков.
- А где Спасское? - ответил мужик, махнув рукой. - Опалев спалил Спасское и острожек поставил. Теперь там солдаты да пушки. Русских ждут. У нас, почитай, у всех лодки отняли. Ну, мы и бежать! Кто куда. Мне-то некуда, так остался. Кроме того, я челн уберег… махонький.
Он замолчал и начал с жадностью есть, громко чавкая от удовольствия.
Яков переглянулся с Матусовым и спросил у мужика:
- А как звать тебя?
- Денисом звать.
- Так вот, Денис; хочешь, мы у тебя останемся? За постой по два алтына в день платить будем и, когда что, рыбачить с тобой, да за харчи особо.
- Чего же лучше-то? Живите! Только места-то у меня - эти лавки. Я с женкой на печке, а вы тут.
- И не надо иного.
- А коли швед узнает, беда! - испуганно воскликнул Денис. - Кто? что? - и сейчас в крепость.
- Да нешто здесь бывают?
- Редко, а все же шатаются тут; все нюхают, нет ли войска царева, ну, и заходят…
- Спрячемся! - ответил Яков. - Да ведь мы - такие же мужики, как и ты, рыбачим, а они солдат ищут.
- Такие же! - повторил Денис. - А по два алтына за день да харчи свои? Ну, да живите! - решительно прибавил он.
Матусов и Яков расположились в избе.
К вечеру вернулась жена Дениса с кулечком муки.
- Эй, Матреша, - радостно сказал ей Денис, - гляди, нам Господь гостей послал. И уходить теперь не надоть.
Матрена подозрительно оглядела гостей и сурово сказала:
- Беды с ними не нажить бы!
- Почему, молодка? - весело спросил Матусов. - Мы не злодеи, а свои, православные! Поживем зиму, да и уйдем.
- А швед увидит, и нам всем худо будет.
- А мы спрячемся от шведа.
- Э, все равно! Не от шведа, так от голода! - сказала Матрена, махнув рукой. - Живите…
И друзья зажили у Дениса с женой.
Вернее - они лишь ночевали в избе Дениса. Ни свет ни заря они уходили от него и шли в окрестные деревни Анталу, Вахтулу, Кураласси, забредали дальше, на мызу Каллина.
Люди бежали отовсюду. Яков только дивился.
- Смотри, - говорил он, - тут вот дворов десять было, а теперь - на! Один живет!
Но они шли и к этому одному, убогому, обыкновенно запуганному мужику, давали ему деньги, говорили про то, как будет ладно, когда всех шведов выгонит русский царь, и советовали по-всякому вредить шведу.
- Понадобится что, иди в Монолу к Денису. Знаешь? Он тебе и муки даст, и всего!..
Денис с Матреной глядели на своих гостей, как на Божьих посланцев. С ними они позабыли и голод, и заботы, только страха прибавилось.
Однажды Яков с Матусовым дошли до самой мызы Адицова и там, чтобы обойти всех, прожили трое суток. В течение этого времени чего-чего не передумали Денис с женою.
- Не иначе как к шведу попали, - решил Денис.
- Каркай на голову! - сердито сказала Матрена, даже плюнув, а когда Яков с Матусовым вернулись, она кинулась им навстречу с радостным криком и не знала, чем потчевать их. - Мой-то, дурень, сердце мое переворотил. К шведу, говорит, попали. Тьфу!..
Яков засмеялся.
- Были у шведов, верно, да швед глуп, как пень.
- Ой! Беречься тоже надо!
Яков и Матусов, уже не опасаясь своих хозяев, открылись им, что они - царские слуги и пришли для того, чтобы все про шведа узнать. Денис вызвался даже помогать им, и действительно, каждый раз, как из Ниеншанца переезжали на этот берег шведы, оповещал своих постояльцев, а те береглись.
Время шло. Наступила суровая зима, навалило сугробы снега. Следить за шведами уже было нечего, но кругом поднялась такая нужда, что Матусову и Якову, помогая беднякам, было работы вдосталь; но этой помощью они приобретали все больше и больше друзей среди редкого русского населения.
Денис справил им лыжи, и они по снежным равнинам каждую неделю обегали всю громадную площадь от мызы Адицова до Каллина, от деревни Каскена до своей.
Бедные люди ездили в Новгород и на их деньги привозили оттуда муку, крупу и сало.
- Откуда у вас, чертей, деньги? - удивлялись шведы и подозрительно оглядывали их, давая муку или крупу.
- Была казна, вот и тратим! - уклончиво отвечали мужики.
А Матусов с Яковом, совершив все экскурсии, потом сидели у себя в избе, и Матусов старательно писал, совещаясь с Яковом. Записали они, какие места вокруг и как называются; какие на реке и где повороты и мели, какие дороги; как шведы строили укрепление на месте Спасского и как укрепили его; какие верки и форпосты устроили против Ниеншанца и сколько у них орудий и солдат, и припасов. Это все им Денис узнавал.
Время летело стрелой. Уставая в разведках, друзья отдыхали в курной избе, шутили с Матреной, вспоминали убитого Степана, говорили про Софью, про сестру Якова и про Савелова.
День увеличился. Прилетели грачи, запахло весною; почернел снег, вздулся лед на Неве.
- Ну, скоро и уходить нам, - сказал однажды Матусов Денису, и тот даже потемнел от горя, а Матрена вытерла выступившие слезы.
- Ничего! - весело ответил Яков, - сейчас и назад!
Но Якову не суждено было вернуться к царским полкам. Однажды он с Матусовым вышел побродить по окрестностям, и они прошли на место бывшего Спасского. Якова охватили воспоминания. От торгового села не осталось и следа, но Яков знал каждое дерево, каждую точку и водил Матусова, указывая ему, где что стояло до нападения шведов.
- А отсюда я шведского офицера шугнул, - сказал он, подходя к крутому обрыву над Невой, - Ливенталем звали! - Он взглянул вниз и вдруг отпрянул, схватив Матусова за рукав. - Гляди!
Матусов взглянул и попятился.
- Бежим!
Прямо на них из укрепления бежали шесть шведов, махая саблями. Друзья бросились в сторону и вдруг увидели целый отряд.
- Ливенталь! - закричал Яков, узнав офицера. Последний, видимо, тоже узнал его и, указав на него солдатам, что-то приказал им.
Солдаты сразу рассыпались.
- Окружают! - сказал Матусов. - Ну, возьмем палки. Они приподняли дубинки и стали осторожно уходить, но их с криками окружили солдаты. Друзья взмахнули дубинками, и два солдата упали.