Кто сделает это, коль "нас на свете нет"? Как не выкручивайся - только я. Я на этом свете. Дал мне Бог память. Как написал Блок:
Мы - дети страшных лет России -
Забыть не в силах ничего!
Что с того, что я технарь и всю жизнь не писал даже писем - некому было. Не умею я и не люблю писать!! И грамотешка технарская. Но не в Бога верю я, а Богу! Поэтому знаю: если будет трудно - Бог поможет! - даст Он и желание, и кураж. И все, что положено: мысли, талант, свободное время и новейшие техсредства, чтобы писать! Даст специальную пишмашинку, чтобы сама писала и ошибки не допускала! Даст мне дерзость, чтобы я, все как есть, выплеснул! Без недомолвок! Нате!! Было это! Было ТАК!!! А тот, кто говорит иначе,
"тот лжец и нет в нем истины". (1 Ин. 2:4)
Говорят, кто-то из тех, кого гуманное человечество за пристрастие к правде приговорило к сожжению на костре, в ожидании исполнения такой горячей о себе заботы, сидел и думал: "Ну а если не я… то кто же??" Значит, были… и до меня были те, для кого молчать больней, чем сгореть в огне!
Конец пролога.
Репортаж 1
С красным галстуком на шее
Не тешься, товарищ,
мирными днями,
Сдавай добродушие в брак!
Товарищ, помни:
между нами
орудует классовый враг.
(В. Маяковский)
Время - 23 мая 1937 г.
Возраст - 10 лет.
Место - г. Владивосток.
Есть у этой сопочки и географическое название, но мы, пацаны с "Суханки" - Сухановской улицы, называем ее "наша сопка", потому что живем здесь в новых, благоустроенных "Домах специалистов", рядом с университетом, где мой папа работает профессором. Каждое утро я бегаю через нашу сопку в школу № 1, где закончил три класса. И сегодня, в последний день учебного года, нас, третьеклашных "внучат Ильича", будут принимать в пионеры, будто всамделишных четвероклассников!
Обычно я бегаю в школу по тропинке вокруг вершинки, но в хорошую погоду, как сегодня, поднимаюсь к топографическому знаку на вершине. Отсюда видны и центр Владивостока - Светланка - и бухта Золотой Рог. Свежий ветерок, пахнущий Тихим океаном, посвистывает в щелях старинного топознака, а яркое весеннее солнышко рассыпает радостные серебряные блестки по празднично яркой синеве бухты. А почему не назвали бухту Серебряным Рогом? Тем более Золотой Рог есть в Стамбуле…
Низковата сопочка - не видно отсюда море из-за высоких сопок полуострова Чуркина и Русского острова. Зато бухта и торговые суда под флагами разных стран - как на ладони! И волнуют воображение больше, чем пустая линия морского горизонта. Каждый день в ослепительном сиянии бухты появляются новые причудливые силуэты сухогрузов, лесовозов, контейнеровозов, рефрижераторов, танкеров, ледоколов, дразня пацанячье любопытство замысловатым разнообразием корпусов, палубных надстроек и рангоута. Полярными морозами промороженные, тропической жарой прожаренные, дальними океанами просоленные, штормами всех широт трепанные романтично неряшливые торговые суда - трудяги океанов - приносят в тихую бухту вместе с прозаическими грузами ароматы тропических островов и мечты про удивительные страны.
Через моря и океаны сквозь льды и туманы днями и ночами идут к этой бухте суда со всех широт и меридианов нашего шарика, упрямо накручивая на тяжелые гребные винты тысячи круто просоленных океанских миль. Идут, чтобы бросить тяжелые цепкие якоря в ласковой бухте, укрытой горами от тайфунов и цунами, бухте, которая, как котенок с серебристой шкуркой, дремлет под майским солнышком, свернувшись калачиком среди уютных зеленых подушек - сопок, окружающих бухту. Есть сопки-подушки и - подушечки, плашмя они лежат и торчком стоят. Неспроста моряки говорят, что смотрится Владивосток с Орлинки не хуже, чем Рио-де-Жанейро с Карковадо.
По сопкам Владика, как причудливые ожерелья из самоцветов и ракушек, прихотливо изгибаются ярусы улиц из разноцветия домов и домишек удивительно разнообразных стилей. Нет на свете такого народа, пришельцы которого, поселившись на берегах этой бухты, не построили бы дом и храм по своим вкусам и традициям. Есть в городе кирха, костел, синагога, мечеть, храм буддийский, синтоистский и разные конфуцианские храмики. Нет только православной церкви, будто бы русскими тут и не пахло! На месте великолепного православного собора, сияние золотого купола которого было видно отовсюду, возвышается неопрятная куча кирпичной щебенки. От нее в сухую погоду разлетается кирпичная пыль, а в дождливую - растекаются рыжие ручьи.
Много раз военные минеры взрывали этот собор, но так прочен был старинный раствор, что кирпичи в месте взрыва превращались в пыль, а когда она рассеивалась, то все только ахали: храм, как прежде, стоял на месте! Месяц геройски сражались минеры с упрямым собором, затратив столько взрывчатки, что хватило бы на всех самураев! От взрывов повылетали окна в домах поблизости, а новая пятиэтажка треснула напополам. В городе все стали нервные: не война ли с японцами? В горисполкоме стали вздрагивать от хлопка форточки. В аптеках закончилась валерьянка. А по центру Владика ветер раздувал шлейф кроваво-красной пыли - кровь смертельно раненого собора.
Но не сдавался, как крейсер "Варяг", гордый собор! Прочные стены его, зияя рваными красными ранами, упрямо вздымали, как знамя, высокую колокольню. Не рухнул собор к ногам минеров, а под грохочущие салюты взрывов, таинственно, как град Китеж, исчезал в облаках красной пыли. Ежу понятно: религия - опиум. А все-таки жалко: красивый был собор - весь город украшал, особенно если смотреть с полуострова Чуркин. И с Эгершельда - тоже! А теперь стало лицо Владика пустым, как без носа! Но хоть все взорви во Владике - только Золотой Рог оставь! - а нигде, от Полярной Звезды до Южного Креста, не будет на свете портового города прекраснее Владивостока - уж это точно!
* * *
- Пионеры! К борьбе за дело Ленина - Сталина будьте готовы! - бодро восклицает старшая пионервожатая.
- Все-се-гда-да го-го-то-то-вы-вы!!! - нестройно и долго гомонит наш третий "А" - теперь уже не класс, а пионерский отряд. Терпеливо скучающий в углу спортзала Почетный Пионер печально вздыхает, переступая с ноги на ногу. На его немолодом лице, неаккуратно помятом от долгого употребления, застыла вымученная улыбка человека, привыкшего кротко принимать удары судьбы и поручения парткома. Каждый раз, по мере надобности, его, Почетного Пионера, а иногда Старого Большевика (это зависит от темы торжества), партком школы берет напрокат в парткоме соседней Пуговичной фабрики. В школе ему надевают на шею нелепый для его почтенного возраста пионерский галстук и, как наказанного, ставят в угол на виду у всех, рядом со школьным знаменем. И из этого угла является он нам "Символом". Чего - эпохи?.. смычки поколений?.. еще чего? Мне жаль пожилого человека, который с загадочной улыбкой Сфинкса изображает символ. А быть может, у него ноги болят… символ изображать? А то отчего символ морщится и с ноги на ногу переступает? Может быть, символ пописать хочет?.. а попроситься стесняется: возле знамени поставлен! Трудно быть человеку символом…
- А-а-атряд! На пра-а-а… - растягивает команду пионервожатая. Не дождавшись конца команды, мы начинаем энергично вращаться. И каждый - так, как он понимает команду по относительности правого и левого. Поэтому выполнение команды сопровождается тычками и критическими замечаниями об умственных способностях друг друга. Пока мы выясняем, кто из нас более правый, кто - менее, а кто - совсем дурак, пионервожатая, предотвращая переход дискуссии в кулачную фазу, спешит изменить команду на более понятную:
- На вы-ыход ша-а-а…
Окончание команды тонет в топоте отряда, визге девчонок и треске двери спортзала, принявшей на себя всю мощь пионерского энтузиазма третьего "А". На этом заканчивается прием в пионеры.
У Ленина детей не было. Зато на внучат ему здорово повезло! И до сегодняшнего дня весь наш 3-й "А" тоже пребывал во внучатом родстве с Лениным. Все мы носили красивые круглые значки с портретом кудрявого, как барашек, маленького Ленина и надписью: "Мы - внучата Ильича!" Но после трехлетнего обучения в школе все мы очень возмужали, особенно девчоенки, а политически мы созрели настолько, что признаны достойными восхождения на следующую ступень политической карьеры - получения высокого звания пионера!
Чтобы помочь нам свершить этот исторический скачок в политическую жизнь, к нам в класс два раза в шестидневку, после уроков, приходила сурово неулыбчивая и очень важная от избытка политических знаний ученица 8-го класса с очень железным именем - СталИна. Даже в уборной не расстается она с тоненькой книжицей, которая называется очень умно и непонятно: "Манифест Коммунистической партии". Написал такую тоненькую книжицу тот же Карл Маркс, который на портрете в учительской робко выглядывает из дремучих зарослей собственной бороды. Наш класс дали на воспитание Сталине как кандидатке в комсомол. А если мы политически не дозреем до пионерского уровня, то фиг с мак Сталине стать комсомолкой!
Когда Сталина торжественно загробным, дрожащим от волнения голосочком стала читать "Манифест":
- Приз-зрак бр-родит… кхе!.. бр-родит…кхе-кхе!!.. бр-родит по Евро-о… о… - то голосочек у нее тут же совсем закончился. Мы подумали, что со страха от содержания книжки, и, затаив дыхалку, запереживали. И рты доверчиво пооткрывали в предвкушении сверхъестественных ужасов, которые вот-вот заледенят и наши пацанячьи кровеносные сосудики!