Каждому не терпелось предстать пред очами столь высокопоставленной особы, читавшей незадолго до своего нового назначения лекции по военной тактике императору Александру II и брату его, Михаилу Николаевичу. Великий князь и сейчас расположен к нему. Кто знает, может, от случайного взгляда на твое лицо, от удачно произнесенной фразы или от другого случая благополучно решится вопрос о дальнейшей карьере…
Вчера Лорис-Меликов устроил гостю пышный прием. В честь него был дан бал. Веселье длилось всю ночь, а теперь отсюда во все стороны разъезжались фаэтоны и кавалькады всадников.
Начальникам отделов, округов и полковым командирам было приказано задержаться до вечера. Предстояло провести совещание.
К назначенному времени все собрались, хотя вид у всех был довольно усталый: сказывалась бессонная ночь. Только молодой командир 77-го пехотного Тенгинского полка флигель-адьютант полковник Святополк-Мирский удивлял своей неистощимой энергией. Он был как всегда свеж, бодр, говорил громко, а заразительный смех его и остроумные реплики вызывали невольную улыбку.
- Господа, господа! Должен признаться вам, что общество наших милых дам куда приятней, чем соседство этих полудиких чеченцев. В том я еще раз убедился сегодня ночью…
Разговор в основном вертелся вокруг бала, и ничего в этом не было удивительного, поскольку в таком захолустье и впрямь можно было сойти с ума от скуки. Человеку для душевного равновесия всегда требуется встряска, а здесь, вдали от столичной жизни, какое развлечение… Тоска одна. А потому бал явился событием исключительным.
- Такие мгновения… как звезды в темной ночи, - не унимался Святополк-Мирский. Казалось, он еще окончательно не протрезвел от вчерашнего.
- Кажется, вы скоротали вчерашнюю ночку, Николай Иванович, весьма недурно-с? - произнес с таинственным видом полковник Головаченко.
- Полноте, Николай Николаевич! В нашей жизни это такая редкость… Да, изумительно. А Мария Васильевна… богиня…
О женщины, я ваш раб. - Святополк-Мирский выбросил вперед руку, словно поднимая бокал шампанского. - Увы, тоска, милый Николай Николаевич, однообразие. А жизнь - мимо, мимо, как облака, плывущие по небу куда-то вдаль. Вот спровадим своих туземцев, угоним за тридевять земель, в тридесятое царство, тогда и заживем, Николай Николаевич. А что касательно туземок, - он оглянулся по сторонам, - то скажу я вам, они весьма прелюбопытнейшие создания, глазищи… огонь, устоишь ли разве, но…
- И как, удачно-с?
- Н-не совсем, должен признаться. - Святополк-Мирский досадливо махнул рукой. - Туземцы они и есть туземцы. Прав был наш славный Ермолов, без них спокойнее.
Стоявший неподалеку Кундухов резко обернулся:
- Вам лично, господин полковник, они перешли дорогу?
Святополк-Мирский сделал удивленное лицо, не понимая, в чем, собственно, он провинился.
- Вам-то что за дело до них? - продолжал Кундухов.
- Позвольте, я что-то не так сказал?
- Вот именно. Вы изволили… Прошу запомнить, господин полковник, люди, о которых вы столь пренебрежительно и двусмысленно отзываетесь, ничуть не хуже других. И понятие о чести, кстати, у них выше, чем у нас с вами, и гордости побольше.
- Я, признаюсь, не совсем понимаю вас, господин Кундухов.
Горцы были и остаются нашими злейшими врагами, и если, отозвавшись о них, я чем-то оскорбил вас, то покорнейше прошу меня извинить. Коли вы не удовлетворены…
- Полноте, полноте, господа, - вмешался командир Гребенского казачьего полка Беллик, - что за ребячество! Право же, Муса Алхазович, я вас не узнаю.
- Действительно, господа! - повернулся от окна и наказной атаман Терского казачества Христофор Егорович Попандуполо.-
Не разводите канитель. Стыдно-с…
В зал вошли начальник штаба полковник Свистунов и князь Туманов.
- Рассаживайтесь, господа, - громко сказал Свистунов.-
Александр Петрович будет через минуту.
Вскоре в дверях показался Карцов, за ним шел Лорис-Меликов.
Карцов грузно опустился в венецианское кресло во главе стола под массивным портретом Александра II, застывшего на огромном полотне во весь рост.
- Господа офицеры, - начал он густым басом, - обстановка в Терской области всем вам хорошо известна. В целях усмирения и умиротворения края правительство наметило ряд мероприятий.
Главное и самое важное из них - это удаление из края хотя бы половины чеченского населения, как нашего самого опасного и непримиримого врага.
При этих словах Святополк-Мирский, сидевший напротив Кундухова, повернул к нему голову и пожал плечами, словно говоря: "Ну что вы, голубчик, теперь скажете?" Кундухов заметил его движение, но никак не отреагировал.
К Святополк-Мирскому вернулось хорошее расположение духа. "Бог даст, совещание не затянется", - подумал он, и лицо его просветлело.
- …Будучи в Петербурге, я имел беседу с военным министром Милютиным по данному вопросу. Наш государь одобряет начинание кавказских властей. Ответственность за успешное завершение дела в первую очередь ложится на вас. Поэтому мне бы хотелось узнать о положении дел в Чечне. В общих чертах о ситуации мы знаем из записок начальника области. Окружных же начальников прошу остановиться на этом вопросе поподробнее. С вашего разрешения, предоставлю слово начальнику Среднего военного отдела.
Поднялся князь Туманов. Генерал-майор Попандуполо и полковник Беллик, сидевшие сбоку от него, одновременно чуть отодвинулись в разные стороны.
Туманов потянул книзу полы мундира, плотно облегавшего его стан, взял со стола исписанные листы.
- Ваше превосходительство, Александр Петрович, как всем известно, под моим началом находится Средний военный отдел Терской области, в которой живет чеченское племя, самое воинственное, самое мятежное и самое многочисленное из всех племен покоренного нами Кавказа. Хотя я регулярно и достаточно подробно делаю письменные доклады его превосходительству генерал-лейтенанту Лорис-Меликову, но поскольку вашему превосходительству это угодно, то изложу ситуацию во всех деталях.
"Этот не скоро кончит, - подумал Святополк-Мирский. - Ну до чего несносный народ эти грузины. Как заведет речь, так на два часа, как поднимет тост, так на час. Ну вот, я же знал, что он опять повторит то, о чем говорил уже дважды. Ничего не поделаешь, такая порода. Столько наговорят лишнего, второстепенного, пока до сути доберутся. У всех одна и та же болезнь - медом не корми, дай только поговорить".
У Николая Ивановича была веская причина беспокоиться. Она касалась младшей из трех дочерей Лорис-Меликова, с которой на сегодня у него было назначено свидание. Николай Иванович всего несколько раз виделся с девушкой, но был ею покорен. Он и сейчас словно видел ее смуглое курносое личико с черными, как две смородинки, глазами. Как не влюбиться в эту стройную веселую красавицу со смешанной русско-кавказской кровью! При воспоминании о вчерашнем бале у него вновь начала кружиться голова. Соня дарила ему и мазурку, и вальс, а ее прелестные губки были в непрестанном движении и то и дело раскрывались в радостно-счастливой улыбке. До сих пор он чувствовал нежный аромат ее редких духов.
А как была счастлива мать ее, Нина Ивановна! Как восторженно она следила за ними. О, это был прекрасный вечер. Единственный запоминающийся вечер из тех, что он провел на Кавказе.
Повторится ли он?
Туманов между тем еще не добрался до главного, с чего, по мнению Николая Ивановича, ему следовало бы начать.
- …Стесненное положение чеченского населения в поземельном владении вызывает меры к обеспечению в будущем быта этого племени - прикреплению их к земле, обратив в мирных граждан, - говорил Туманов с характерным грузинским акцентом. - Но эта последняя цель при громадном населении Чечни не осуществима, а посему единственным средством к разрешению вопроса нужно признать удаление из Чечни определенной части населения…
Однако, чтобы избежать необходимости прибегать к насилию, предоставляется возможность употребить другое средство - возбуждение в чеченцах желания к переселению в Турцию.
Начальник области возложил на меня обязанность по исполнению этой ответственной задачи, для коей я не жалею сил и времени.
Если нам удастся решить эту задачу, то последствия ее принесут двоякую пользу: ослабят враждебное нам население и навсегда отобьют охоту к новым волнениям…
"Господи, - взмолился Святополк-Мирский, - когда же он закончит!" Николай Иванович начинал нервничать. Его уже раздражал не только голос Туманова, но и густые жесткие усы, и горбатый нос князя. Он чуть было не чертыхнулся вслух. "Ну зачем столько слов, доказывая, что дважды два - четыре".
Головаченко увлеченно рисовал что-то на листе бумаги. Николай Иванович скосил глаза: всадники, женские головки и… он чуть не прыснул в кулак - лысая голова сидевшего в конце стола Комарова, командира 77-го Навагинского пехотного полка. Взгляд его задержался на рисунке внизу. На виселице, склонив голову набок, висел тощий бородатый горец без одной ноги и без одной руки.
"Похож на Бойсангура, - подумал он, - которого полковник раненым взял в плен и вздернул в Хасав-Юрте перед церковью".