Не заботясь о том, чтобы найти свою лодку, он вошел в ближайшую; я последовал за ним, и мы начали грести к противоположному берегу. Никто не пытался помешать нам, хотя лодку мы украли. Ночь была полна возбуждения и тревоги; еще много лодок было на реке, и красное зарево Фив все ярче разгоралось перед нами. Когда мы подплыли к другому берегу, он пустил лодку по течению и пошел вперед так уверенно, словно бывал здесь уже не раз. Повсюду были люди, и стража не окликнула нас, когда мы проходили. Фивы знали, что царь умрет в эту ночь.
Ходьба утомила его. Все же я удивлялся выносливости этого юного тела, ибо, хотя ночь была холодной, спина моя взмокла от пота, пока я следовал за ним. Звезды плыли по небосклону, луна зашла, а он все еще шел, пока мы не поднялись из долины в пустыню, оставив Фивы позади. Три холма на востоке - стражи города - замаячили перед нами на фоне неба.
Наконец он, задыхаясь, опустился на песок и сказал испуганно:
- Возьми мои руки, Синухе, ибо они дрожат, а мое сердце стучит о ребра. Приближается час - он приближается, ибо мир безлюден и мы с тобой одни. Ты не можешь следовать за мной туда, куда я иду. А я не хочу быть один.
Я сжал его запястья и почувствовал, что все его дергающееся тело покрыто холодным потом. Мир вокруг нас был действительно безлюден; в отдалении выл какой-то шакал, предвещая смерть; медленно бледнели звезды, и пространство вокруг нас становилось тускло-серым. Внезапно он вырвал свои руки и, вставая, поднял лицо к востоку, к холмам.
- Бог грядет! - сказал он тихо; его смятенное, пылающее лицо выражало благоговение. - Бог грядет. - Затем он опять громко прокричал в пустыню: - Бог грядет!
Воздух стал светлее, холмы перед нами засияли золотым блеском, солнце всходило - и с пронзительным криком он упал в обмороке на землю, его губы шевелились, руки и ноги судорожно подергивались и взбивали песок. Но я уже не боялся больше, ибо слыхал такие же крики во внешнем дворе Обители Жизни и знал, что надо делать. Не имея деревянного колышка, чтобы вставить его между зубами наследника, я оторвал полоску от моей набедренной повязки, скатал ее и сунул ему в рот. Затем я начал массировать его руки и ноги. Он, видимо, чувствовал себя плохо и был ошеломлен, когда пришел в себя. Я оглядывался вокруг себя в поисках помощи, но Фивы были позади нас и не видно было даже самой жалкой лачуги.
В тот же момент мимо меня пролетел сокол, с криком вырвавшись из лучей восходящего солнца в радугу над ними, затем снова опустился так, словно собирался сесть на лоб принца. Испуганный, я инстинктивно сделал святое знамение Амона. Думал ли принц о Горе, когда приветствовал своего бога, и не было ли это воплощением Гора? Наследник стонал, и я наклонился, чтобы помочь ему. Когда я снова поднял голову, оказалось, что птица приняла человеческий облик. Передо мной стоял юноша подобный богу, прекрасный в лучах солнца. Он держал копье, и на нем был грубый плащ, какой носят бедняки. Хотя я не верил в богов, я на всякий случай распростерся перед ним.
- Что случилось? - спросил он на диалекте Нижнего Царства. - Этот юноша болен?
Чувствуя себя очень глупо, я поднялся на колени и приветствовал его в обычной манере.
- Если ты грабитель, - сказал я, - ты не много от нас добудешь, но у меня здесь больной мальчик, и боги благословят тебя за твою помощь.
Он закричал как сокол, и птица ринулась вниз, чтобы усесться на его плечо.
- Я Хоремхеб, Сын Сокола, - сказал он гордо. - Мои родители всего-навсего торговцы сыром, но при моем рождении было предсказано, что многие мне будут подчиняться. Сокол летел передо мной, и я следовал за ним, не найдя в городе никакого пристанища на ночь. В Фивах не принято ходить с копьями после наступления темноты. Но я собираюсь поступить на военную службу к фараону. Говорят, что он болен, поэтому, быть может, ему нужны сильные руки, чтобы защищать его могущество.
Наследник застонал, провел по лицу руками, ощупывая его, и по его рукам и ногам прошла судорога. Я вынул лоскут у него изо рта, размышляя, как достать воду, чтобы привести ею в себя. Хоремхеб взглянул на него и равнодушно спросил:
- Он умирает?
- Нет, - нетерпеливо возразил я. - У него священная болезнь.
Взглянув на меня, Хоремхеб схватился за копье.
- Ты не смеешь презирать меня, хотя я беден и пришел босиком. Я умею сносно писать и читать то, что написано, и мне будут подчиняться многие. Каким богом он одержим?
Люди верят, что боги говорят устами тех, кто одержим священной болезнью, - этим был вызван его вопрос.
- У него есть свой бог, - отвечал я, - и я думаю, что он немножко тронутый.
- Ему холодно. - Хоремхеб снял свой плащ и накрыл им наследника. - Утром в Фивах прохладно, но моя собственная кровь достаточно согревает меня. Мой бог - Гор. Должно быть, это сын богатого человека, ибо его кожа белая и нежная и он никогда не работал руками. А ты кто?
- Врач и посвященный в первую ступень жречества в храме Амона в Фивах.
Наследник трона сел, застонал и изумленно огляделся вокруг. Его зубы стучали, когда он заговорил:
- Да, я видел! Это мгновение казалось очень долгим - я потерял счет своим годам - он протянул тысячу рук над моей головой, благословляя меня, и в каждой руке был символ вечной жизни. Могу ли я после этого не верить?
При виде Хоремхеба глаза его просветлели, и он был прекрасен в своем радостном удивлении.
- Это ты - тот, кого послал Атон, единственный бог?
- Сокол летел передо мной, а я следовал за ним; вот почему я здесь. Это все, что я знаю.
Наследник, нахмурившись, взглянул на его оружие.
- Ты носишь копье, - сказал он с укоризной.
Хоремхеб протянул копье вперед.
- Древко из самого лучшего дерева, - сказал он. - Его медная головка страстно желает испить крови врагов фараона. Мое копье томится жаждой, и его имя - Пронзающий Горло.
- Не надо крови! - воскликнул наследник. - Кровь отвратительна Атону. Нет ничего ужаснее льющейся крови.
- Кровь очищает людей и дает им силу, она делает богов толстыми и довольными. Пока существует война, должна литься кровь.
- Войн никогда больше не будет, - заявил наследник.
Хоремхеб рассмеялся:
- Мальчик полоумный! Война всегда была и всегда будет, ибо народы должны испытать силу друг друга, если они хотят выжить.
- Все люди - его дети: всех языков, всех цветов кожи - черных земель и красных. - Наследник пристально глядел прямо на солнце. - Я воздвигну храмы ему во всех землях и пошлю символ жизни государям этих земель - ибо я видел его! От него я рожден и к нему я вернусь.
- Он сумасшедший, - сказал мне Хоремхеб, сочувственно покачав головой. - Насколько я понимаю, ему нужен врач.
Наследник поднял руку, приветствуя солнце, и его лицо снова осветилось таким пылким восторгом, словно он заглянул в иной мир. Мы дали ему закончить молитву, а затем повели его по направлению к городу. Он не сопротивлялся. После припадка он ослаб; при ходьбе он спотыкался и стонал, так что, наконец, мы вместе понесли его, а сокол летел впереди.
Когда кончились возделанные участки, мы увидели на дороге поджидающие нас царские носилки. Рабы пали ниц на землю, а из носилок вышел толстый жрец с бритой головой; его смуглое лицо было важным и красивым. Я вытянул вперед руки, низко склонившись перед ним, ибо знал, что это был Эйе, о котором говорил мне Птагор. Но он не обратил на меня внимания. Он распростерся перед наследником и приветствовал его как царя, поэтому я понял, что Аменхотеп III умер. Рабы поспешили позаботиться о новом фараоне. Его руки и ноги омыли, растерли и умастили; его облачили в царское одеяние, а на голову возложили короны.
Между тем Эйе разговаривал со мной:
- Повстречал ли он своего бога, Синухе?
- Он встретил своего бога, и я наблюдал за ним, чтобы не случилось ничего дурного. Как ты узнал мое имя?
Он улыбнулся.
- Мне положено знать все, что происходит внутри дворцовых стен. Я знаю твое имя и что ты врач, и я могу поэтому доверить тебе заботу о нем. Ты ведь тоже один из жрецов Амона и дал ему свою клятву?
В тоне, каким он это сказал, чувствовалась угроза. Подняв руки, я воскликнул:
- Какое значение имеет клятва Амону?
- Ты прав, и тебе не в чем каяться. А этот копьеносец?
Он указал на Хоремхеба, который стоял в стороне с сидящим у него на плече соколом и пробовал на своей руке острие копья.
- Наверное, ему было бы лучше умереть, - добавил он, - ибо в тайны фараона посвящены лишь немногие.
- Он укрыл фараона своим плащом, когда было холодно, и готов направить свое копье против врагов фараона. Думаю, он будет тебе более полезен живой, чем мертвый, жрец Эйе.
Эйе бросил ему золотое кольцо со своей руки, небрежно сказав:
- Ты можешь как-нибудь зайти ко мне в золотой дворец, копьеносец.
Но Хоремхеб дал кольцу упасть в песок и вызывающе посмотрел на Эйе.
- Я получаю приказы от фараона, и, если не ошибаюсь, фараон тот, кто носит царскую корону. Сокол привел меня к нему, и это достаточный знак.
Эйе сохранял невозмутимость.
- Золото ценно и всегда полезно, - заметил он. Он поднял золотое кольцо и снова надел его на палец. - Выражай свое почтение фараону, но ты должен отложить в сторону копье в его присутствии.
Наследник шагнул вперед. Его лицо было бледно и искажено, но все еще озарено тайным восторгом, который тронул мое сердце.
- Следуйте за мной, - сказал он, - следуйте за мной вы все по новому пути, ибо истина открылась мне.
Мы вместе с ним прошли к носилкам, хотя Хоремхеб пробормотал про себя:
- Истина в моем копье.