- Боже, кого я вижу! Так это вы, товарищ командир?! - Он взял Кальвина за руку. - Прошу ко мне в гости. У меня сегодня большая удача. На аукционе я продал свою картину "Полярное сияние", так что и это отметим. - И вдруг спросил: - А вы, товарищ командир, не женились?
- Нет ещё...
- Тогда берите в жёны мою сестру! - выпалил Фёдор. - Она очень добрая.
- Перестань, Фёдор! - рассердилась Настя. Взглянула на Азара: - Есть ещё время. Может, зайдёте к нам?
Азар, однако, решительно отказался:
- Боюсь опоздать на поезд, а матери уже отстучал телеграмму. Если не приеду, будет переживать.
- Товарищ командир, зашли бы минут на пять, а? - умолял Фёдор. - У меня есть армянский коньячок! - Но, увидев строгое лицо Азара, произнёс: - Всё ясно, я пошёл...
Настя стояла и не знала, как ей быть. Она отчего-то робко улыбнулась, но тут же на её лицо набежала тень, и оно стало каким-то чужим.
- Ну что, Анастасия, до встречи в Мурманске? - нарушил тишину Азар.
Она дала ему свой адрес. Он взял в руки её тёплую ладонь.
- Там я найду вас. А сейчас поеду к маме.
Дома Азар не находил себе места. Куда бы он ни шёл, что бы ни делал, Настя стояла у него перед глазами. Мать обрадовалась приезду сына, попросила пойти с ней на рынок, чтобы сельчане увидели, каким стал её Азар, навестили его учительницу.
Вечером Азар собрался на рыбалку, но мать остановила его:
- На речку не ходи. Про отца хочу рассказать. - Она хмуро сдвинула брови. - Не всё ты знаешь о нём, сынок. В последнее время я часто хвораю, сердечный приступ был, боюсь, что, как умру, унесу с собой в могилу правду о нём, моём Петре Гавриловиче...
- Какая ещё правда, мать? - удивился Азар. - В Гражданскую он смело рубил беляков, погиб под Ростовом.
- В двадцатом году зимой я жила в Ростове на квартире у одной старушки, а ваш отец служил в штабе Деникина, разведкой занимался. Оскар воевал на Западном фронте вместе со своим земляком Сашей Василевским, а ты ушёл, в Первую Конную армию Будённого. Я тогда столько слёз выплакала, боялась, что красные узнают про моего мужа и всех вас порешат.
Азар слушал мать затаив дыхание.
- Ну, а дальше что было?
- Ничего хорошего, сынок, не было, - вздохнула мать. - В январскую ночь двадцатого года, когда красные наступали на Ростов, а деникинцы оборонялись, отец пришёл домой. На нём была чёрная кожаная куртка, фуражка с красной звездой, левая рука забинтована. "Пуля вчера задела под Батайском", - сказал он, перехватив мой взгляд. Я, сынок, так рада была его приходу, что зашлась слезами. Хотела позвать соседку, чтобы дала немного керосина в лампу, но отец крепко схватил меня за руку. "Не смей, - говорит, - звать соседку, никто не должен знать, что я был у тебя". Он быстро собрал свои вещи, револьвер спрятал в карман куртки. Говорил: "Жаль мне тебя бросать с сыновьями, да что поделаешь, не хочу жить при Советах. Уйду со штабом генерала Деникина. Куда он, туда и я. Но ты, жёнушка, не горюй, я скоро сюда вернусь, так как Советской власти не жить". - "А что сказать сыновьям, когда вернутся с фронта?" - спросила я. "Скажи им, что погиб я в бою под Ростовом и что ты меня сама похоронила". - "Зачем мне грех на душу брать?" - "Так надо, - ответил он. - А если большевики узнают, что я сражался на стороне белых, всех вас расстреляют..." Ушёл он в ночь, а утром в город ворвались красные.
Мать помолчала.
- Долго я хранила эту тайну, теперь же пришло время сказать вам правду. Не знаю, жив ли ваш отец, но один мой знакомый видел его в Париже. Говорит, седой стал как лунь и борода такая же седая. По-прежнему он в свите генерала Деникина. Жаль мне его. - Она встала. - Будешь в Москве, поведай эту тайну и Оскару. Мы трое честны перед Советской властью, и упрекать нас не за что. И тебе с Оскаром нечего бояться. Сам Сталин говорил, что сыновья не отвечают за деяния своих отцов.
"Пусть всё останется так, как было, и Оскару я ничего не скажу" - решил Азар.
Утром он искупался в речке, пришёл домой весёлый, стал говорить о том, что в ночь пойдёт на рыбалку, потом сел завтракать. Мать сидела рядом и вязала ему шерстяные носки.
- Сынок, о чём ты всё думаешь? - спросила она.
- Я? - встрепенулся Азар. - Так... О корабле думаю, как он там живёт без меня.
- Может, и о корабле твои думы, но чует моё сердце, что у тебя появилась женщина. О ней ты и думаешь. Кто она?
- Настя... - Азар улыбнулся. - В Москве познакомился, когда ехал к тебе. Запала мне в душу...
- Что ж, сынок, свою жизнь сам устраивай, - сказала мать. - Что меня тревожит? Давно от тебя внука жду, но, видно, так и не дождусь. Сын Оскара Петя вырос, учится в Ленинграде, а про меня, наверно, забыл. Одно письмо лишь прислал...
"Дождёшься внука, мать, я тебе обещаю", - подумал Азар, но ей ничего не ответил.
Уезжал он из дому на неделю раньше срока.
- Ежели суждено вам с Настей сойтись, то я бы желала побывать на вашей свадьбе, так что не забудь пригласить.
- Хорошо, мама, я это сделаю!
Но случилось так, что мать на свадьбу не попала. Да её и не было, этой свадьбы. Прилетел Азар в Мурманск поздним рейсом и, едва получив багаж, сел в такси, бросив водителю:
- Улица Полярных зорь, дом семь...
Пока ехал к Насте, его мучил вопрос: вернулась ли она из Москвы? Свет фар "эмки" выхватил из темноты низкорослые берёзы, кусты можжевельника. На душе у Азара было тоскливо, но, когда заблестело море, он повеселел: дом, где жила Настя, уже недалеко.
Вышел из машины и различил окно, в котором тускло горел свет. "Дома Настя", - обрадовался он, и приятная истома разлилась по всему телу.
Вошёл в квартиру без стука. Настя увидела его на пороге и застыла у дивана, выронив из рук книгу. Наконец пришла в себя.
- Ты?! Вот уж не ожидала... Проходи, садись. - А у самой колотилось сердце.
Азар подошёл к ней, посмотрел в её лучистые глаза.
- Ждала? - только и выдохнул.
- Очень ждала... - Она уткнулась пылающим лицом ему в грудь.
Он прижал её к себе. Настя покорно подалась, ощутив на своих губах горячий поцелуй...
Всё это как в калейдоскопе промелькнуло в памяти Кальвина. В подъезде дома он отдышался, а когда вошёл в квартиру, Настя сказала:
- Как долго тебя не было! Что, снова уходишь в море? Я буду по тебе скучать...
Азар нежно обнял её.
- Ты угадала, Настя, - тихо произнёс он. - Я ухожу в море, но через сутки буду дома. Как ты себя чувствуешь? Или, быть может, мне остаться с тобой? Комбриг мне предлагал...
- Я дождусь тебя, да и соседка тут рядом, если что, поможет мне.
Азар сделал покупки в магазине и вернулся домой. Настя стирала бельё на кухне, и он начал помогать ей. Он оберегал её от всего, что могло отрицательно повлиять на её самочувствие. Бывало, вернётся с моря и, закатав рукава, берётся за любое дело по хозяйству. Особенно стал беречь жену после беседы с профессором-гинекологом, которая приезжала в Мурманск. Азару удалось встретиться с ней. Она рассеяла его тревогу за жизнь жены, но посоветовала не волновать её. "И провожать вас в море она не должна! - строго заметила врач, глядя на Азара сквозь стёкла очков. - Да-с, не должна! Знаете ли, волнение, да-да, волнение! А где есть это скверное чувство, которое портит нам нервы, там появляются страдания. Я не из трусливых, но, когда вижу корабль, сразу всплывает в памяти бушующий океан и "Девятый вал" Айвазовского. По телу пробегает противная дрожь. Что, не верите?.."
- Что-то сердце покалывает, - пожаловалась Настя после того, как на балконе развесила бельё. - Как будто иголка туда попала. И холодно мне. Я прилягу, а ты накрой меня пледом...
Азар посмотрел на часы - двенадцать. К двум часам дня ему надо быть у комбрига. Возьмёт задание - ив море! Настя тихо лежала на диване. Кажется, она вздремнула. Стирка, видно, утомила её.
- Азар, - вдруг заговорила она. - Положи меня в роддом. Я боюсь, что, как и в прошлый раз, может случиться выкидыш. Утром главврач предлагала мне лечь, но я отказалась. Теперь же не желаю рисковать. Вот её телефон, позвони и скажи, что я хочу лечь. - Она протянула ему листок, на котором был записан номер телефона.
- Ты правильно решила, Настя, и мне в море будет спокойнее. - Азар набрал номер врача. - Вас беспокоит супруг Анастасии Петровны. Она согласна с вашим предложением лечь в роддом на сохранение. Сердечко у неё шалит... Сейчас подойдёт "скорая"? Добро, я пока я соберу жену...
Учения на Северном флоте были в самом разгаре. На рассвете эсминец "Жгучий" нанёс торпедный удар по десантному кораблю противника и теперь осуществлял поиск "чужой" подводной лодки. Море глухо плескалось за бортом, пенились узорчатые кружева волн. Глядя на них, капитан 3-го ранга Азар Кальвин невольно подумал: "Белые, как воротничок у Насти". Будто наяву увидел её добродушное лицо, большие чёрные, как у цыганки, глаза, в которых затаилась грусть, услышал её настороженный голос: "Азар, побереги себя, а то море кусается!" Настя всегда провожала его в поход. Бывало, поднимется на пригорок рядом с домом, бухта как на ладони видна, и машет ему косынкой. Моряки давно это заметили, кое-кто острил на этот счёт, а акустик краснофлотец Ткаченко однажды сказал, что "командирскую любовь солёной водой не разлить". Старшина команды мичман Романов, крутнув ус, осадил его:
- Чужому счастью завидуешь, Фёдор?
- Никак нет, товарищ мичман! У меня есть своя любовь... - И хихикнул: - К морю!
"Хитрый, чёрт белобрысый", - ругнулся в душе мичман.
В этот раз, когда корабль отдавал швартовы, Насти на пригорке не было, и мичман забеспокоился: Настя давала ему уроки немецкого языка.