Далее заговорили все, наперебой, взахлеб и страстно. Многих покоробил скрытый призыв отложить поход в Индию.
Кто‑то в запале выкрикнул - Адриан предлагает не отложить, а просто - напросто забыть о нем! Но более всего участников совета возмутила попытка наместника Сирии противопоставить свой взгляд на цели и задачи восточного похода общепринятому, взвешенному, так трудно выработанному мнению о необходимости создать на востоке непробиваемое для окружавших Рим врагов предполье. Расправа с восставшими - дело нескольких недель, может, месяцев, заверяли они императора, после чего их ждет великое предприятие.
Защитников у Адриана было немного и, прежде всего Марк Турбон, командир сингуляриев, а также претор Катилий Юлий Севéр, однако их голоса потонули в хоре противников Адриана. Наконец, Траян опросил каждого члена совета по старшинству. Начинали с самых низших - с центурионов, затем опросили префектов вспомогательных войск, наконец трибунов, легатов, преторов и проконсулов. Удивительно, но отставной префект Ларций Лонг был упомянут повелителем в почетном последнем десятке. После него давали ответ только бывшие консулы и два претора. Эта благосклонность была отмечена всеми присутствующими. Квиет и Цельз переглянулись, а в задних рядах начали вслух обсуждать неожиданную честь, которую принцепс оказал старому приятелю. Траян приструнил собравшихся, дал Лонгу высказаться. Тот выразился кратко - императору полезно отправиться в Антиохию и на месте решить, что делать дальше. На ехидный вопрос Квиета, как префект относится к "увещевательным" мерам, Ларций ответил, что это не его ума дело, однако глупо отказываться от любой возможности быстро утихомирить варваров.
Подавляющее большинство присутствующих "увещевания" отвергли напрочь. По общему мнению, лучшим решением является кровавая баня, которую римляне должны устроить обезумевшим варварам и, в первую очередь, евреям, племени злонравному, непокорному, который год бунтующему против власти Рима. Этот урок они должны запомнить на всю жизнь и передать потомкам. Что касается поездки в Антиохию, здесь совет поддержал Адриана.
Тут же были произведены назначения и распределение войск. Лузию Квиету поручалось восстановить порядок в Месопотамии. Стрел не жалеть! Восставшие города сравнять с землей, пойманных бунтовщиков вешать вдоль дорог. Лучше, конечно было подвергнуть их распятию, однако с деревом в Месопотамии было скудно. Бревна полезнее использовать для штурма восставших крепостей. Цельзу было предписано остаться в Хараксе и охранять флот. Командиру сингуляриев Квинту Марцию Турбону было поручено подавить восстание в Киренаике, Лонгу на время отсутствия префекта конной гвардии возглавить охрану императора и обеспечить ему и его семье безопасный проезд до Антиохии.
Глава 6
Усмиряли жестоко, без жалости и сострадания. Зверства с обеих сторон были ужасны.
Квиет сходу взял Селевкию и сжег более чем полумиллионный город дотла. Та же участь постигла многотысячные, богатые Эдессу и Низибис. Еврейские общины в этих городах были истреблены полностью.
В свою очередь, неистовство восставших евреев поразило даже привычных к жестокостям и грубостям войны римских легионеров. Этот несчастный народ, казалось, вконец потерял голову. Их свирепость не шла ни в какое сравнение с беспощадностью к их соотечественникам, которую проявили римляне во время усмирения бунтов и мятежей в Иудее.
В сообщениях, поступающих от Марка Турбона, сообщалось, что некто Лукас, провозгласивший себя "царем иудейским", объявил во всеуслышанье, что дни римского владычества сочтены. Еврейская община Кирен, столицы провинции, в которой собрались наиболее фанатичные последователи этого суеверия, окончательно лишилась разума и впала в жесточайшую кровожадность. Поддавшись неизвестному пророчеству, они решили, что наступил день гнева, и кара господина, восседающего на небесах, обрушилась на Едом, на всех язычников на свете. В гнусном порыве они приступили к уничтожению всех, кто поклонялся ненавистным им кумирам.
"Евреи, - писал Турбон, - принялись за дело, словно охваченные бешенством свиньи. То, с чем мы столкнулись, это не восстание, это поголовно уничтожение всех неевреев. Услышав о гибели общин в Селевкии, Эдессе, Низибисе, эти бешеные начали резать греков и римлян, съедая мясо тех, кого они зарезали, делая себе пояса из их кишок. Они натирались их кровью, сдирали со своих жертв кожу и покрывались ею. Есть свидетели, которые обвиняют фанатиков в том, что те распиливали несчастных сверху до низу посередине тела".* (сноска: Эрнест Ренан. Евангелие и второе поколение христиан. Глава 23. Конец Траяна и восстание евреев).
Турбон сообщал, что торжествующие мятежники устроили в Кирене что‑то вроде "священных" игр, на которых заставляли добропорядочных подданных из греков и римлян сражаться друг с другом, как гладиаторы, восклицая при этом - пусть несчастные вспомнят, как они тешились подобными боями у себя в Риме. В воспоминание того, как поступали с ними, взбунтовавшие евреи бросали мирных жителей на съедение диким зверям. Квесторы Турбона насчитали более двухсот двадцати тысяч трупов. Это почти все население провинции, которая превратилась в пустыню.
"Теперь, - сообщал Турбон, - толпы безумцев движутся в сторону Александрии на помощь своим единоверцам в Египте…"
В донесениях с Кипра описывались ужасы, вполне сравнимые с теми, что происходили в Кирене. Местные иудеи под предводительством некоего Артемиона разрушили столицу острова, город Саламин, и вырезали все его население. Зарезанных жителей насчитали двести сорок тысяч. Озлобление по поводу этих жестокостей было таково, что киприоты решили изгнать евреев со своего острова навечно; даже еврей, выброшенный на берег во время шторма, предавался смерти.
В Египте мятеж очень скоро превратился во вполне регулярную войну между приверженцами иудейского культа и всеми остальными жителями провинции. Сначала восставшие имели успех. Префект Египта, Корнелий Луп вынужден был отступить. В Александрии началась паника. Мятежники принялись лихорадочно возводить крепостные сооружения вокруг своих кварталов, для чего они разрушили замечательный храм Немезиды, построенный божественным Цезарем. Правда, греческое население города, в отличие от Кирен, сумело защитить себя и организовать оборону. Все греки и римляне нижнего Египта укрылись вместе с Лупом в самом городе, из которого устроили укрепленный лагерь.
В начале весны к Александрии приблизилась орда обезумевших евреев из Киренаики. Целью Лукаса было объединение со своими единоверцами в Египте, оттуда они намеревались двинуться в Иудею. Хвала богам, Марку Турбону и его когортам удалось в боевых порядках встретить бунтовщиков, а затем разгромить их. Избиение было поголовным. Легионеры никого не щадили. В резне участвовали все, даже обозники, рабы и лагерные шлюхи. Киренаикские бандиты рассеялись по всему Египту, вплоть до священной Фиваиды (в среднем течении Нила), и везде их безжалостно и зверски убивали. Никто из безумцев даже не пытался просить пощады. Они сами бросались на мечи, в пламя костров, воспевая своего бога, якобы не бросившего их в несчастии и доказавшего, что его царство близко.
В те же дни Лупу удалось окончательно подавить очаги сопротивления и в самой Александрии. Прорвавшиеся в сторону Иудеи евреи укрылись в пустынях Синая, где, невзирая ни на какие трудности, стремились добраться до стоянок мятежных арабов, называя их "братьями".
* * *
Всю зиму караван с императором и его семьей, с ближайшими к нему людьми, под охраной сингуляриев неторопливо двигался в сторону Антиохии. Несмотря на то, что Траян чувствовал себя все хуже и хуже, маршрут, по совету Адриана, выбрали по северной дуге полумесяца - вверх по течению Евфрата до Дура - Эвропоса, затем на запад к Пальмире, возле которой размещался XVI Флавиев легион, сумевший отстоять этот важный стратегический пункт. Следовать южным, значительно более коротким путем, в направление Мертвого моря и столицы провинция Аравия Петры не позволяли взбунтовавшие арабские племена.
Путь пролегал по берегу Евфрата, где совсем недавно прошли войска Лузия Квиета. Через две недели, в канун декабрьских календ (30 ноября), караван добрался до развалин Вавилона. Где‑то здесь Ларций разговаривал с крестьянином, который предупредил римского патриция, мол, "еще не вечер". Хотелось найти крестьянина, поговорить, обсудить создавшееся положение. Это было безнадежное занятие, так как отыскать живую душу в тех местах, где побывали чернокожие мавританцы и прочие дикари из Сарматии и Фракии, а также солдаты из регулярных легионов, было невозможно. Деревни были сожжены, города обезлюдели. По дорогам валялись трупы, части трупов, на перекрестках горками возвышались отрезанные головы. Дороги, по которым прошли варвары, можно было отследить по распятым вниз головой жертвам. Легионеры - цвет римской армии! - все‑таки старались соблюдать приличия и подвешивали жертвы на столбах вниз ногами. Правда, эти тоже не брезговали обматывать ноги несчастных паклей, пропитанной смолой, а затем поджигать паклю. Многих по скифскому обычаю скальпировали. Хватало также несчастных, чьи головы были притянуты к ступням веревками или ремнями. В таком виде их оставляли на солнцепеке умирать.
Между тем солнышко с каждым днем набирало силу. Дороги окутывал нестерпимый смрад. Императрице вскоре наскучило любоваться однообразными невеселыми пейзажами, и она настойчиво потребовала от супруга, чтобы тот приказал Квиету умерить пыл, иначе будет просто незачем воевать за эти земли. Императрица также настояла, чтобы Квиет запретил перепиливание жертв пеньковыми веревками, до чего были охочи варвары, набранные в Испании.
Лузий исполнил приказ. Теперь по дорогам шли пленные, обращенные в рабство. На подобные транспорты постоянно нападали кочевники - арабы, отбивали пленных.