Однако задерживать внука не стал - для ужина это было, наверное, безопасней: ведь этакий десятилетний крепыш мог один уплести кастрюлю, рассчитанную на четверых. Три старика, казалось, тоже вздохнули свободней и благодушно, со щедрой заботливостью снабдили Мишку советами на дорогу. Дескать, беги со всех ног: говорят, совсем скоро здесь будут большие бои; в такие тяжкие времена лучше посиживать дома да держаться за мамину юбку.
- Передай моей дочери, - сказал на прощание дедушка, - что мы встретимся после войны.
Мишка выскочил на улицу, и колокольчик над дверью прощально прозвенел ему вслед. Мальчик галопом помчался с горы.
Небо над Крепостью было серым от застлавших его плотных снеговых туч, но до вечера было еще далеко. Площадь Кристины выглядела куда оживленнее по сравнению с тихой горной улицей. Здесь было много людей, все спешили, не останавливались. С грохотом проезжали военные грузовики, и в частных автомобилях тоже сидели солдаты. Почти все лавки и магазины были заперты, лишь у углового гастрономического магазина длинной змеей извивалась очередь, в которой угрюмо стояли женщины. То была обычная, знакомая картина войны - так было вчера, так будет завтра. Часы на куполе церкви показывали тридцать семь минут третьего. До сумерек мама его не ждет, думал Мишка. А раз так, и к тому же он в Буде, в двух шагах от Шани Кабока, то…
Мишка повис на ступеньке трамвая и, пока ехал до площади Кальмана Селла, обдумал свое дело как следует. Мама о собаке и слышать не хочет, но, если ей вдруг подарят щенка, не выгонит же она его на улицу. А у Шани Кабока с улицы Вадорзо целых четыре щенка от овчарки. Как-то встретились они на улице Надор, и Шани сказал, что в обычное время за щенков можно выручить не меньше пятидесяти пенгё, но сейчас отец его будет рад, если просто от них избавится.
"Приходи, - сказал тогда Шани, - и возьми щенка".
Потом заметил, наверное, как загорелись у Мишки глаза, и торопливо добавил:
"А мне дашь какую-нибудь безделицу за то, что я упрошу отца".
На площади Кальмана Селла и прилегающих к ней улицах людей было невпроворот. Огромная толпа с корзинами, и узлами под тарахтенье повозок и ручных тележек катилась в сторону Пешта. Другая толпа осаждала 83-й трамвай, отправлявшийся в Хювёшвёлдь. Прежде по площади Кальмана Селла трамваи ходили один за другим, а сейчас, кроме этого, других не было видно. Мишка едва успел вскочить на ступеньку, как трамвай тронулся.
Пассажиры вели себя очень странно: никто не садился, и все с тревогой выглядывали на улицу. Мрачно звоня, вагон мчался вперед, чуть-чуть замедляя ход только у остановок. Но самым поразительным было то, что за госпиталем Нового Св. Яноша виднелись фигуры людей, прижавшихся к толстым стволам деревьев.
- Солдаты! - воскликнул кто-то.
- У них оружие. Они будут стрелять! - сказала женщина тонким срывающимся голосом.
- Они, наверное, совсем уже близко, - заметил рабочий в потертом костюме, покрытом масляными пятнами. Он казался довольно спокойным и даже не прервал чтения газеты.
Пассажиров высадили у Будайдёндя: дальше трамвай не шел. Кондуктор объявил, что от площади Кальмана Селла трамваев больше не будет.
- А как же назад? - спросила женщина с корзиной в руках. - Мне вот только корзину у сына оставить, и я бы сразу назад…
- Возможно, с конечной станции еще будет вагон, - пожав плечами, сказал кондуктор.
Люди скучились и, говоря вразнобой, обсуждали создавшееся положение. Женщина с тоненьким голоском плакала и все поминала Йошку, мужа, который теперь уж наверняка застрянет в Пеште. Человек в костюме с масляными пятнами размашисто зашагал вперед; он шел уверенно и даже насвистывал.
Мишка растерянно топтался в толпе и, слушая нарастающий взволнованный гул голосов, вдруг почувствовал себя страшно маленьким, одиноким. Потеряется он в этой толпе, здесь все чужие, и никому он не нужен. Что делать? Мальчик с тоской думал о маме, о дедушкиной мастерской с уютно гудящей печкой, о ласковых стариках. По времени он отдалился от них всего лишь на несколько минут и вдруг оказался в самой гуще чужого, грозного мира.
Люди, притаившиеся за стволами деревьев, застыли в ожидании, неподвижными были дула их автоматов. Внезапно испуг и смущение, охватившие Мишку, исчезли, и на смену им явилось волнение - извечный предвестник приключений. Мишка смотрел вслед человеку в костюме с масляными пятнами: тот удалялся размашистым шагом, словно знал, куда и зачем идет. И Мишка принял решение. Пешком одному не дойти ему до улицы Надор, а вот вдвоем с Шани Кабоком они, наверно, придумают, как еще до сумерек добраться домой.
И Мишка бросился по аллее, ведущей на Хювёшвёлдь. Догнав человека в костюме с пятнами, Мишка посмотрел на него и, прищурившись, улыбнулся, как делают обычно бывалые мужчины, когда им грозит одинаковая опасность, и помчался дальше.
Вдруг, словно на киноэкране, когда поезд мчится прямо в зрительный зал, дорогу загородила надвигающаяся громада грохочущих танков. Мишка отскочил назад, схватился за ствол придорожного дерева, и его дрожащие пальцы неожиданно прикоснулись к холодному стволу автомата.
- Ступай домой, малыш, нечего тебе здесь шататься, - услышал он у самого уха чей-то озабоченный голос.
Мишка бросился бежать и завернул в боковую улицу с единственным желанием: как можно скорее оказаться в каком-нибудь помещении.
У вилл, выстроившихся по обе стороны улицы, стояли грузовики и царила невообразимая суета. Немецкие солдаты вытаскивали из домов узлы, мебель, заколоченные ящики и складывали в машины. Немецкие офицеры отдавали краткие приказания, не обращая внимания на прохожих. Часть машин, остервенело гудя, двинулась в сторону города. Мишка внезапно решился и подошел к офицеру, попыхивавшему сигаретой.
- Пожалуйста, я вас очень прошу, отвезите меня в Пешт.
Немецкий офицер посмотрел на него непонимающим взглядом.
- Пешт… Пешт… - повторил Мишка и показал в сторону Пешта.
Не ответив, немец его оттолкнул, как какой-то ненужный предмет. И без того румяные щеки Мишки вспыхнули от смущения еще ярче, а руки, засунутые в карманы бекешки, сжались в кулаки. Внизу во всю ширину мостовой двигалась цепь танков. Люди тащились вверх по переулку, какая-то женщина тяжело задыхаясь, будто кого-то проклинала.
- Ступайте, ступайте с богом, - приговаривала она.
Потом наступила тишина, и Мишка уже один бежал посередине улицы. Позади громыхала повозка, вот она с ним поравнялась, и некоторое время он трусил рядом, махая руками вознице. Парень с русыми усами продолжал погонять коня.
- Куда бежишь? - крикнул он Мишке.
- На улицу Вадорзо, - ответил Мишка.
- Мне останавливаться нельзя. Прыгай!
Мишка вскочил в повозку, а парень с русыми усами стал еще яростней размахивать кнутом. По стенке повозки что-то вдруг застучало. Было очень похоже на град.
- Ложись! на дно! - заорал парень.
Мишка бросился ничком на дно повозки и замер. Потом град пуль прекратился.
- Прыгай, малыш! - крикнул парень.
Они ехали уже по улице Вадорзо. Мишка спрыгнул, а повозка покатилась дальше.