Посадник усмехнулся: "Не послал-то не потому, что не хотел или чего-то испугался, а просто под рукой не было воинов. Их надо было собирать, а на это требовалось какое-то время". Но он промолчал. А дух начатого разговора смягчил настороженность Фёдора, и он убрал руку с рукояти меча. Этого не мог не заметить незнакомец и усмехнулся. Посадник показывал всем своим видом, что он ждёт продолжения разговора. Посмотрев по сторонам и убедившись, что они по-прежнему одни, незнакомец вновь заговорил:
- Я хочу с тобой поговорить...
- Это о чём жить? - расслабленно усмехнулся посадник, поняв, что тот пока не хочет на него нападать.
- Да о твоей жизни, если она тебе дорога.
Посадник качнул головой:
- Чё ето ты о моей жизни заботу проявляешь?
- Да просто не хочу кровь русскую понапрасну лить.
- Мд-а-а... а кто хочет?
- Да ты же, посадник, - ответил незнакомец, не спуская с него острых глаз, и добавил - ты тут голова.
- Ну… я, - согласился тот, - но у нас ещё есть вече. Оно всё решает.
- Не хитри, боярин, оно будет только радо, узнав, что дело может обойтись без крови. Да, кстати, ты мощь Московии видел. Я стоял недалеко от тебя и наблюдал, как широко раскрылись твои глаза. Испужался?
Посадник ответил не сразу. Потом сказал:
- Да... нет. Скажи лучше, кто ты будешь?
- Я? Да... московский князь.
От этих слов Фёдор сделал шаг назад.
- Князь?
- Да, князь.
- Э, князь, - он подошёл к нему и взял его за пряжку, - вот сейчас крикну своих, они тя схватят и повесят на этом суку, - кивнул он на дерево.
- Не успеют.
Посадник не успел договорить, как нож упёрся ему в живот. Боярин посмотрел на нож. Сталь тускло блестела в лунном свете.
- Не балуй, - отводя руку, проговорил князь.
- Я тебя понял. Скажу честно, ты прав. Я и сам, идя домой, об этом задумался. А пойдёт ли на мир твой князь, когда мы откроем ворота?
- Я, думаю, пойдёт. Только... - он поднял его голову за подбородок, - хорошо надо моего князя просить. Он у нас гордый.
Князь отнял руку, повернулся и решительным шагом направился было прочь. Но его окликнул посадник.
- Эй, а как я?
Пожарский понял вопрос. Вернулся и сказал полушёпотом, но выразительно:
- Наш князь таких людей не забывает! - последнее слово он сказал по слогам.
Домой Фёдор вернулся совсем сумрачным: "Что же ему делать?"
- Как там? - он не слышал, как вошла жена.
- А! Отстань! - снимая рубаху, рыкнул тот.
Раздевшись, он рухнул на лежак и тотчас захрапел.
Но поспать ему не дал вечевой колокол.
- Федя! Федя! - трясла жена за плечо.
- А? А? - сквозь сон замычал он. - Не слышишь? Кто зовёт?
- Народ! - ответила она и пошла к себе.
Его сознание подсказало ему, что надо прислушаться к словам жены. И до него дошло, что тревожно на площади, его зовут...
Бояре и купцы стояли отдельно. Причём бояре разделились на две группы. Они что-то меж собой порой горячо обсуждали, посматривая друг на друга не очень добрыми взглядами. Купчины тоже перешёптывались, но делиться пока они не собирались.
- Идёт! Идёт! - пронёсся возглас по толпе.
Завертелись головы, и многие увидели, как широким шагом к ним приближался посадник. За ним следили не только из толпы, но и из приоткрытого окна дома владыки.
- Чё, посадник, делать будем? Аль мир с Москвой, аль на битву позовёшь? - встретила такими возгласами площадь.
Посадник остановился, посматривая то на одну, то на другую сторону.
- А чё вы хотите? - громко спросил он.
- Ты лучи ответь, - выступил Иван Обакумович, боярин, - будет помога аль нет.
- Хм, - посадник усмехнулся, поднял голову вверх.
- Ты чё там глядишь, ты на мня гляди! - завопил Иван.
- Сороку смотру! - с хохотом ответил тот.
Боярин на мгновение растерялся, а потом вплотную подошёл к Фёдору.
- Ты, Фёдор, не крути, - он говорил со злобой, - мы тя подняли, мы тя и скинем. Ишь, сорока ему понадобилась.
- Да он насмехается над нами, - загудели бояре.
Посадник поднял обе руки. Но бояре не унимались. Тогда завопил народ за спиной посадника:
- Чё слово посаднику сказать не даёте?
Толпа угрожающе двинулась на бояр. Почувствовав неладное, посадник повернулся к ним:
- Спокойно, люди добрые! Щас вам всё скажу!
От этих слов толпа остановилась в ожидании, а посадник посмотрел, где бы найти место повыше. Помост снесли на последнем вече. И увидел чью-то телегу. Его взгляд поняли и сразу несколько человек бросились подкатить её. Когда она оказалась рядом, посадник по-молодецки запрыгнул на неё. Он поклонился толпе, кашлянул в кулак, окидывая её испытующим взглядом. Что она таит: мир или войну? Потом заговорит:
- Новгородцы! Вы хотите слышать, будет ить нет помощь?
- Да-а! - дыхнула толпа.
- Я отвечу: на наш посыл литовский князь молчит! Немцев просить будем?
- Не-е-е! - ревёт народ.
- Так чё: биться аль мира просить?
- Мира!!!
- Биться!!!
Толпа начинает делиться. Всё смешалось.
- Сказать хочу! - басит, как из бочки, огромный боярин.
Его животик утюжил толпу. Добравшись до телеги, пляшет около, никак не может взобраться. Наконец ему удалось поднять на телегу ногу. Кто-то толкает под ягодицы так, что он взлетает, как петух на насест. На ногах от такого толчка устоять не мог и на карачках добирается до середины телеги. Слышится хохот. Боярин поднимается с колен, отряхивает кафтан и начинает басить:
- До коль Москва нас грабить будет, люди добрые?! Скоро по миру пойдём, а им всё мало.
Кто-то хохочет:
- Смотри, голодаить! Бедный!
- Да когда, люди добры, мы головы подымим, да дадим им под зад?
Толпа помирает от хохота:
- Под иво зад! Ха! Ха!
- Хватит! - просмеявшись, заорала толпа, - Слазь! Долой иво! - несколько рук вцепились за подол кафтана.
Между тем среди бояр идёт свалка. Кто-то поддерживает толстяка, кто-то против. Трещат не только кафтаны. Дело дошло до бород. У кого-то из носа кровушка побежала.
- Мир!
- Война!
Когда выдохлись, не придя к решению, заорали:
- Пущай посадник скажет!
- Федька, давай! Скажи слово!
Фёдор стоит, выжидает, когда стихнут. Бояре поправляют одежду, тащат из карманов тряпицы, кровь оттирают.
Наконец толпа поутихла. Когда Фёдор убедился, что можно говорить, кашлянув, воскликнул:
- Новгородцы! Ноне ночью вы видали, кака московская мощь! Видали?
- Видали! - орут толпой.
- Сломим, её аль нет? - продолжает Фёдор пытать толпу.
- Шею сломам, - орёт чей-то звонкий голос, - себе.
- Прав! Прав! - несётся могучий голос веча.
- А кто хотит биться? - глядя вокруг, орёт посадник.
Таких не находится.
- Послов! Послов! - толпа знает, что надо в таком случае.
- Кого хотите? - Фёдор глядит вокруг.
- Владыку! Владыку!
Когда расходились по домам, многие бояре ворчали:
- Федька-то предался Симеону.
Владыку Василия великий князь Симеон Иоаннович встретил весьма достойно. Владыка был среднего роста, не молод, мудр, о чём говорили его умные, с добринкой, серые глаза. Окладистая борода и упитанная фигура придавали ему внушительный вид. Одет он был в чёрную, до пола, мантию, с чёрным же клобуком на голове. На груди - внушительный позолоченный крест. Голос басистый, но проникновенный.
Князь вышел к нему навстречу. Склонил голову, поцеловал руку и жестом пригласил пройти вперёд. Опережая, открыл перед ним дверь. В этом внимании владыка не почувствовал раболепия и угодничества. Наоборот, он понял, что, несмотря на княжескую молодость, перед ним твёрдый, последовательный правитель, довольно уверенный в себе. С такими лучше не связываться. Отец Василий знал Калиту и понял, что сын ему не уступит, если не обгонит.
Симеон начал встречу с вопроса: встречался ли он с митрополитом Феогностом?
- Да, сын мой, - тряхнул владыка побелевшими кудрями, выступающими из-под клобука.
- Ну, и... как, владыка? - князь, склонив голову, смотрел на священника.
- Мы все, слуги Божьи, жаждем мира, - ответил владыка.
- Это хорошо... - что-то обдумывая, заметил Симеон.
Потом князь вежливо предложил ему перейти в светлицу.
- Прости, Господи, - крестясь, проговорил Василий, - грехи наши тяжкие, - и присел в подставленное князем кресло.
- Сын мой, - начал он, - мои прихожане обратились ко мне, чтобы я привёз им мир и дружбу с таким великим княжеством, как Московия. Да, мы часто нарушали наши договора, и сейчас я знаю, что недобрые дела наших мужей заставили тебя, князь, прибегнуть к оружию. Но мы, слуги Божие, всегда считаем, что мир - вот истинное Божье веление.
Проговорив, владыка слегка откинулся на спинку кресла и внимательно стад смотреть на Симеона, как бы вытягивая из него добрый ответ.
- Владыка, - начал князь, пошевелись в кресле, - не я начал...
- Я знаю, - вставил владыка.
- Так вот, - продолжил князь, - на мир я готов. Только... - князь замолчал и в свою очередь внимательно посмотрел на владыку.
- Я слушаю, сын мой, - проговорил владыка, поняв, что мир, который князь предложит, будет суровым наказанием провинившемуся граду.
И заранее сказал себе, что он будет за то, чтобы его принять. С новым князем шутки плохи. Попробовали, слаб он или нет, получили своё.
- Слушаю, - повторил он.
Брови князя сошлись и нахмурилось чело: