Это был явный намёк, что Олгерд уже был женат и получил в приданое это княжество. Олгерд отвечать не стал и пошёл к столу, показывая этим, что он не доволен его словами и прекращает разговор, ссылаясь на то, что ему необходимо окончить письмо. Но этот намёк не смутил Кейстута. Он постучал пальцами по столу, глаза его были задумчивы. Похоже, он хотел не то что-то спросить, не то что-то предложить брату. Но вместо этого он решительно поднялся и подошёл к окну. Глянув в него, увидел на малом дворе множество воинов.
- Олгерд, - обернулся он к брату, - уж не на Московию ли ты собрался?
Князь Олгерд был скрытным человеком и боялся кому-то что-либо доверять. Даже своим братьям. Кейстут мог в порыве гнева что-нибудь выдать, потом сильно переживать. Но... воробей, как говорится, вылетел. Поэтому на вопрос Кейстута он ответил отрицательно. При этом старался не глядеть на брата, а упёрся в строчки своего письма. Кейстут вздохнул:
- А зря! Пока на Московии межкняжение, можно и попробовать. А?
Но Олгерд на это предложение не откликнулся.
- Ладно, - проговорил Кейстут, - я пойду.
Что ему оставалось делать? Брат не хотел отрываться от писанины. Подойдя к двери, он остановился, зачем-то посмотрел на окно, потом повернулся к Олгерду:
- Я... на всякий случай своих людей пошлю на западную границу.
Олгерд понял, что брата провести не удалось. Но опять промолчал.
Кейстут хорошо знал западных соседей. Тевтонцы давно пытались захватить литовцев. Не будь Гедимина, кто-то другой вряд оказал бы им такое сопротивление. Теперь, когда, кроме Польши, все ближайшие княжества были под рукой литовского и русского князей, тевтонцы с опаской поглядывали на своего соседа. Их объединение с меченосцами удвоило силу, но вступать в открытую борьбу они не решались. У них тоже загорелся зуб на Московию, но они ставили себе временно цель полегче. Псков, а если удастся, то и Новгород.
Войска Олгерда, как считал князь, должны были под Можайском появиться неожиданно. Для этого он заставил своих воинов идти лесными тропами. Но, к глубокому своему разочарованию, он увидел, что можайцы готовы к обороне. И ударил себя по лбу, что не обратил внимания на то, что в лесах были охотники. Они-то и сумели сообщить о страшной силе, надвигающейся на город. Воевода немедля послал гонца в Московию.
Князь Пожарский, вернувшийся из Орды, не ведая пока об угрозе с запада, принялся за начатое дело по обустройству жилища. Из Новгорода прибыли братья Кажаны. Сафон, их отец, совсем постарел и дальше ограды избу не оставлял. Трудно ему было ехать в такую даль. А сыновей послал. Князь давал хорошую деньгу.
Все одиннадцать братьев сидели за столом. Старший перечислял, что им требовалось для строительства. Андрей слушал внимательно, порой прося кое-какие пояснения. Плотник-то он был не ахти. В это время вернулся с улицы его дворский и ошарашил князя вестью о появлении литовцев под стенами Можайска.
- Да кто тебе сказал? - Пожарский на первых порах не очень-то поверил в эту страшную весть.
Ведь все понимали: Можайск, а там и Московия.
- Ишь, какой путь выбрал! - негодовал Андрей.
Но решил всё выяснить сам. Приказав дворскому продолжить работу с братьями, сам собрался и скорым шагом пошёл к Василию Кочеве. Того на месте не оказалось, но подсказали, что он у воеводы Фёдора Акинфовича и рассказали, как к нему пройти.
Появление князя Пожарского вызвало у присутствующих, особенно у хозяина, нескрываемое удивление: званые - и то не все собрались, а тут незваный. Поняв ситуацию, тотчас вмешался Кочева.
- А, князь! Проходи. Милости просим!
Его дружеский тон как-то смягчил обстановку. Лицо хозяина подобрело.
- Садись! - хозяин посадил его между собой и Кочевой.
Наклонившись к Пожарскому, воевода в нескольких словах пояснил причину их сбора и что они обдумывают, как им поступить, и пригласил Андрея принять участие в их совете.
- Я за этим и пришёл, - проговорил князь, - хочу тоже внести свою ленту в борьбу с врагом.
Эти слова подействовали на присутствующих. Кое-кто даже покачал головой, мол, правильно сделал!
Приход Пожарского прервал речь воеводы, и когда всё утряслось, он продолжил:
- Итак, у нас наберётся с десяток тысяч человек. Я послал гонцов в Ярославль, Владимир, Рязань.
- А в Тверь? - спросил кто-то.
Воевода посмотрел на Кочеву. Тот, держа сплетённые пальцы на животе, пошевелил ими, потом погладил бороду.
- Константин Михайлович, - проговорил он, опять принявшись гладить бороду, - наш верный смык. Пущай подготовится.
Воевода его не очень понял, но объяснение не стал спрашивать, а сказал:
- Пошлём и к нему.
Они ещё поговорили о разных мелочах, но, как понял Пожарский, Можайску помощь они оказывать не собирались, а только готовились, если литовец дойдёт до Московии, встречать его здесь. Почувствовав, что воевода уже хочет завершать встречу, Пожарский поднялся.
- Простите меня, что я не успел к началу, но ты, воевода, вы, великочтимые бояре, вы уже решили о помощи Можайску? Я этого не слышал.
Присутствующие переглянулись. Кто-то из бояр сказал:
- Да о помощи речь не шла. Мы решили готовиться только к обороне. Но, если успеют подойти другие князья, тогда... - боярин посмотрел на соседей, мол, правильно он сказал или нет.
Те кивком подтвердили правоту его слов.
- Знаете, - проговорил Пожарский, - есть такая притча: сам умирай, а товарища выручай.
Собрание пришло в движение. Послышались одобрительные отклики.
- Как ты, князь, - повернулся к нему воевода, - думаешь это сделать?
Пожарский обвёл взглядом присутствующих. Многих он видел впервые. О нём, конечно, слышали, но считали появление его в Москве каким-то тёмным делом. Почему Калита так любезно его встретил, оставалось тайной. Кто он, чтобы раз - и в князья. Но у Калиты уже не спросишь, да и жив был бы, вряд кто-либо попытался бы узнать. А раз так сделал, значит, было за что.
Князь впервые встречался с этими людьми, тем более на сборе. Поэтому немного волновался. Но постепенно волнение улеглось. И говорил он ясно, убедительно:
- Я думаю, если литовец скрытно подобрался к городу, значит, сил у него не так много. Просто наскоком, внезапно, он хочет взять Можайск. Тем самым напугать Московию и предъявить ей какие-то требования. А может и дальше пойти, устрашив Московию своей победой. Поэтому, если мы окажем помощь Можайску, я думаю, он уберётся на свою землю, а мы спасём Московию от разграбления. Я... - тут он замялся, но, взяв себя в руки, продолжил твёрдым, убедительным голосом, - я готов возглавить любой отряд и идти на помощь нашим братьям.
Раздалось одобрительное кряхтение. Воевода, поняв, что все признали путным предложение князя, сказал:
- Я могу дать тебе... тысяч пять!
- Этого будет достаточно, - решительно заявил Пожарский.
Андрей не мог допустить мысли, что воевода, почувствовав в нём опасность для себя и давая слабый отряд, рассчитывай на то, что князя литовцы побьют, тем самым собьют с него спесь. "Ишь, я готов... посмотрим, на что ты годен... А Московию защитить, силы найдём", - успокоил он себя.
Через несколько дней руководимый Пожарским отряд направился к Можайску. Отойдя от Москвы несколько десятков вёрст, князь остановил продвижение и разбил воинов на три группы, приказав по пути делать как можно больше шума. Многие были удивлены такому приказу, послышались даже недовольные выкрики:
- Он нас всех погубит!
Но, когда они подошли к Можайску, оказалось, что литовцы поспешно сняли осаду, покинули местность. Враг отступил. Военачальники предлагали преследовать врага, но Пожарский приказал возвращаться, понимая, что с такими силами они вряд ли что-либо сделают. А вот, когда возвращались, среди воинов только и было разговора, что таких талантливых, умных полководцев на Руси они ещё не видели. Так умело напугать врага! Да! Такая его искромётная победа в будущем сослужила ему и его роду довольно печальную службу. Зависть равносильна предательству, а может быть, и страшней.
Что же случилось? Олгерду разведчики донесли: "Московцы двигаются тремя большими отрядами". Литовский князь понял: его хотят обойти. И тотчас отдал приказ о возвращении. Слух о приближении мощных московских сил так напугал не только князя, но и его воинов, что столь поспешного отступления Олгерд ещё не видел.
А тевтонцы, не зная что случилось с литовским князем, всё же решились идти на Русь. Их тоже подстёгивало сложившееся в Московии положение: межкняжение - удобный момент. Начали они с того, что поубивали псковских послов. В Пскове поняли: война не за горами. Что делать? На своём вече они решили искать защиты у Новгорода. Но тот отказал: "Не хочу, братья, на себя беды накликать". Так поняли их ответ псковитяне. Хотел и послать к тверичанам, да на Вече решили: не стоил: Вспомнят старые обиды, тоже откажут: А Москва? В Москве ещё нет князя! С кем решать? Что делать? Беда грядёт, а помощи ждать неоткуда. И вдруг кто-то подал голос:
- А Олгерд!
- Олгерд! Олгерд!
С почётом встретил успевший вернуться, правда, ни с чем, Великий литовский князь псковских посланцев. Те явились к нему со словами:
- Братья наши, новгородцы, нас покинули, не помогают нам, помоги ты, господин.
Выслушав их, князь скосил глаза на Кейстута. Тот яростно осуждал его за поход в Московию.
- Да какой ты великий князь, если убежал, как заяц! Да что о тебе подумают тевтонцы, поляки? Слабак! - кричал он.