- А-а-а! Но я вижу, ты не хвор. Чё надоть-то?
- Да... вот батя у меня... плохой, - и он повернулся назад, давая сигнал.
Из-за спины воинов вышли четверо с носилками в руках. Над жердями виднелась чья-то седая голова. Лёгкий ветер, словно молодой травкой, играл ими.
Бабка подошла к нему. Лицо больного было жёлтым. Щёки впали. Глаза глубоко ввалились. Она бесцеремонно подняла ему одно веко и низко склонилась над больным.
- Чё так позно? - выпрямляясь, спросила она.
- Дак пока тя разыщешь... - боярин вздохнул, поглядывая на дверь.
Бабка перехватила его взгляд. И жёстким, до строгости, голосом, произнесла:
- Неча туды зырить.
Боярин встрепенулся и, почувствовав неловкость, стал оправдываться.
- Да я... так просто.
- Знаю вас... кобелёв. Скажи, пущай несуть в избу.
- Несите! - приказал боярин, оставшись на дворе.
Этим он как бы подчёркивал своё безразличие ко всему. На дороге он всё же догнал старуху, шествовавшую во главе.
- Как он, выживет? А?
Та только взглянула на него и понта вслед за носильщиками.
Больной был известным новгородским боярином Евстафием Дворянинцевым, не раз избиравшимся посадником. А привёз его к Марфе Фёдор, его сын. Марфа знавала Евстафьева давно. Был он тогда посадником. О нём говорили как об умном, волевом и энергичном человеке. Порой его требование доходило до деспотизма. Это, главным образом, касалось зажиточных людей, которые выворачивались, хитрили, чтобы как-то уменьшить свою долю в казну. Тут Евстафий был беспощаден.
Под горячую руку тайного претендента на его место попал боярин Лука Варфоломей. Евстафий не дал ему слабины, заставив выплатить полностью причитающуюся с того подать. Тот затаил злобу. Момент для мщения вскоре ему представился. Варфоломей подговорил Ивана Крутилу, знаменитого кулачного бойца и смутьяна, чтобы тот поднял людей против Дворянинцева. А поводом послужило сильное вздорожание соли. Обоз с солью купца Григория Ляпы был кем-то похищен. Охрана перебита, и товар исчез неизвестно куда. Крутила с дружками стал орать на Ярославовом Дворике, что это дело рук посадника.
- Нажиться за щёт нас хочет! - орал он.
Народ зажёгся подобно сухой соломе. Евстафий только после обеда прилёг отдохнуть, как в хоромы ворвалась взбешённая толпа. Она выволокла посадника во двор и стала избивать, требуя сказать, куда тот дел обоз с солью. Что посадник мог сказать, если он к делу не имел никакого отношения? Но кто из разъярённых мог это слышать? Били до тех пор, пока кто-то из них не крикнул:
- Стой, робя, ён не дышить!
Толпа вмиг рассеялась, посчитав, что он готов. Правда, на прощание подожгли его строения.
Тело посадника нашли в пахучей луже у скотного двора. Он еле дышал. Отмыв, родные бросились к новгородским лекарям. Но все, кто его смотрел, отказывались лечить, считая дело бесполезным.
- Тута и Абрагам бы не справился, - разводили они руками.
Абрагам был когда-то у Александра Невского личным врачом. Еврей по национальности, был он знатным лекарем. Многих спас от костлявой. В Новгороде до сих пор помнили его.
К посаднику из села приехал староста, не зная о случившемся. Когда узнал о беде, то сказал:
- У мня есть баба Марфа. Везите к ней. Она мёртвых подымат.
Что родным делать? В телегу положили беднягу и повезли. Еле тёплого привезли. Посмотрела Марфа и взялась за дело. Поставила посадника на ноги. Резво побежал он, от радости, наверное, позабыв расплатиться. Узнав о его выздоровлении, Варфоломей, чтобы Иван не проговорился, дал ему денег и велел бежать из Новгорода, что тот благоразумно и сделал. Когда Евстафий вернулся в заново отстроенные хоромы, первым, кто пришёл его поздравить с благополучным возвращением, был Варфоломей.
Вторично он попал к Марфе с животом. Вдруг появились такие боли, что хоть лезь на стенку. Чем ни пичкали местные лекари, облегчения не было. Тогда Дворянинцев заорал, чтобы его везли к Марфе. И на этот раз его надежда была оправдана.
И вот третий случай.
- Суды кладите! - Марфа показала на лежак.
Потом строго глянула на носильщиков, те поняли и гурьбой вышли во двор.
- Ну, что там? - полюбопытствовал Фёдор, приоткрыв дверь, но не решаясь зайти внутрь.
Та только пожала плечами.
- Марфуша, - позвала старуха девушку; забившуюся в угол.
Когда дева подскочила, она сказала ей:
- Дай-ка вон ту склянку.
Девушка научилась понимать её с полуслова. Теперь они вдвоём склонились над боярином.
- Разожми-ка ему рот, - приказала бабка.
Марфа с трудом это сделала. Старшая Марфа влила ему настойку.
- Пущай полежит! - бабка отошла от лежака. - Глянь, уехал боярин ан нет, - попросила бабка.
Марфуша резво оказалась у двери. И... замерла. Перед ней стоял молодой боярин.
- Ты чё, я не кусаюсь! - проговорил он, увидев испуганное лицо девушки.
- Я? Я не боюсь!
Разговор между ними прервал голос старухи:
- Марфуша, иди ко мне. А ты, - голос её погрубел, - уходи, - она грозно поглядела на молодого боярина.
Трудно гордому боярину сносить такие слова. Но куда деваться!
- Мы ещё увидимся, - глядя на девушку, проговорил он и пошёл к лошадям.
Собаки, почуяв чужого, вновь бросились на него. Марфа вынуждена была отогнать их. Его взгляд провожал девушку, пока она не скрылась за дверью. Потом покачал головой, чему-то улыбнулся и вскочил на коня. Но прежде чем тронуться в путь, неведомо кому сказал:
- Я ещё вернусь!
Не то девушка услышала эти слова, не то от чего-то другого, но щёки её пылали. Бабка, посмотрев на неё, недовольно буркнула:
- Ой, смотри, девка. Знаю я стих молодцов.
- Ты чё, бабуля! Да мне, кроме Егора, никто не нужен! - и она опять скромно села в уголок.
Через какое-то время раздался обрадованный голос старухи:
- Ты глянь, ожил!
Марфуша подскочила к лежаку. Глаза боярина были открыты. Увидев склонившиеся над ним лица, он слабо улыбнулся и еле слышно произнёс:
- Марфа, ты?
- Я, я, Естафий! Ляжи!
Его взгляд застыл на лице девушки.
- Дочка?
- Дочка, дочка, - ответила старуха и добавила: - открой-ка рот.
И она влила ему снадобье.
- Теперя спи! - и обе прошли к столу и уселись рядом. - Так, значит, у тя есть Егорушка? - бабка проговорила эти слова ласковым голосом.
Марфа, опустив голову, ответила:
- Есть!
- Так где ён?
А Егор, сидя в ладье, грёб, как и другие, изо всех сил. Они возвращались домой. Как сказал дед Варлам, поход был удачным. Боярин оказался прав, послав в такое время дружину. Они скупили у печорцев много мехов, мёда. По пути присовокупили и соль. Осип показал пример друг им боярам, как надо богатеть. Варлам поднялся, сказав:
- Кажись, подходим к Лосиному переходу.
Сам, держась за плечи дружинников, направился на нос ладьи. Он зорко выглядывал место для причаливания.
- Давай! - и кивнул в сторону не сильно заросшего пологого берега.
Отсюда несколько вёрст надо будет тащить ладьи до Свири. Потом по Ладожью до Волхова. Так что считай, ты уже почти дома.
Егор возвращался с двояким чувством: повидал разной землицы, увидел других людей, немного познал их жизнь. Что-то стал понимать в торговле. Оказывается, нелёгкое это дело. Завёл новых друзей. Дед Варлам был им доволен. Часто оставлял за себя. Научился Егор и мечом владеть. Каждую длительную остановку использовал для этого. Увидел чудо - дни без ночи! А вот комары одолели. Река только и спасала да мысль, что скоро будет дома! Варлам, заметив Егорушкины старания, сказал, что об этом узнает боярин. Дурак он тогда был, боярство попросил. Завидно было, как Осип решал вопросы. Вот и дёрнул чёрт за язык. Потом сам удивлялся своей смелости. А жить самому бы так. Нет, он сейчас попросит деньгу. Да, попросит. Нет, просить не будет. Боярин уже сказал, что он ему ничего не должен. А вот поедет он и заберёт свою Марфу. Она ему важнее любою боярства. Зачем оно ему? Не было в их роду бояр, пущай и не будет. Мука одна. И без этого люди живут. А Марфу он никому не отдаст. Да свадьбу такую справит, что долго сельчане вспоминать будут. Избу большую себе построим. Варлам сказал, что на всё денег хватит.
Ладья носом уткнулась в берег. Варлам еле удержался, успев схватиться за плечо гребца.
- Сходи-ка, Витяй, посмотри - что, как? - приказал Варлам.
Тот молча поднялся и спрыгнул на землю. Вернулся довольно быстро, заявив:
- Никого не видать.
- Пошли, ребята! - крикнул Варлам, выпрыгивая из ладьи.
Сделав несколько шагов к верху, он остановился и оглянулся назад.
- Эй, лодии-то к кустам вяжите. На задних - грузила сбросьте!
Они гурьбой поднялись наверх. Перед ними простиралась большая поляна. Местами в ней серебрилась поверхность крошечных озёрец.
- Надоть путь смотреть, - обернулся он к ватаге.
Вначале они не обратили внимания, что, охватывая поле полукольцом, стояли многочисленные копны.
Почти подойдя к лесу, Егор вдруг обратил внимание на чей-то человеческий след.
- Никак тута кто-то бродил! - бросил он.
- Чё ты сказал? - спросил, обернувшись, Варлам.
- Да, говорю, след чей-то свежий.
- Где? - встрепенулся Варлам.
- Да вон! - он показал.
Варлам вернулся и опустился на колени. Внимательно его оглядел. Заметил несколько сломанных свежих стеблей.
- Так, так! - загадочно произнёс он, поднимаясь, и стал внимательно оглядывать местность. - А ну-ка, - он глянул на одного мужика средних лет, - ступай-ка, посмотри на ети копёнки.