- А святой покровитель Ирвинг-плейс, Вашингтон Ирвинг, когда-то жил на противоположной стороне улицы, так гласит легенда, в доме, который в настоящее время занимает Элси де Вольф, актриса, театральный декоратор, оформитель интерьеров, и ее любовница, Бесси Марбери, литературный агент Оскара Уайльда и Джорджа Бернарда Шоу, моих кумиров. Остряки прозвали этих женщин "холостячками", но разве их это волнует? На шелковых подушках в гостиной Элси вышит ее девиз: "Никогда не жалуйся. Никогда не оправдывайся". В универмаге "Мейсиз" продаются копии. Я называю это богемой высшего класса. Да, здесь вам придется балансировать на грани.
Безнадежный болтун, кичащийся знакомством с известными людьми. Но это ни капельки не раздражало меня, а выглядело просто обворожительно, и… пока что я была не одна.
- Чтобы не опуститься до низкопробной богемы?
- До квартала еврейских иммигрантов к югу от нас. Грязные рассадники будущих политиков, серьезного театра, социального искусства и виртуозных скрипачей, питомники для великих личностей.
- Если вся эта культура развивается здесь, как вы можете назвать ее низкопробной?
- Только потому, что это - Нижний Ист-Сайд. Мой брат там, в самой гуще. То же самое наш друг, Хэнк Макбрайд. Помните его очки в роговой оправе? Он преподает рисование с классической скульптуры в "Объединении искусства и образования Ист-Сайда". Его любимая статуя - "Аполлон Бельведерский", греческий бог, столь обожаемый папой и раскритикованный Наполеоном. Он называет ее образцом мужской красоты.
- Увлекательно, но мне хотелось бы, чтобы вы продолжили писать.
Джордж вновь принялся за работу, быстро нанося изображения: вставил долину с удаленным холмом в лавандовой дымке, а на возвышении - руины греческого храма.
- У вас нет желания, чтобы между колоннами храма виднелась статуя Аполлона, миледи? - Художник помахал кистью, будто она была волшебной палочкой. - Всего несколько мазков, и он усладит ваши мечтания.
- Вы напоминаете мне Пака из "Сна в летнюю ночь".
- Вашими устами глаголет истина. Я и есть тот веселый бродяга в ночи.
- А на вашей сказочной палитре найдется капелька хромовой желтой?
- Непременно, миледи. Пак расплескивает ее по всему королевству.
- Как вы полагаете, у него достанет волшебства, чтобы посадить в долине несколько нарциссов?
Глава 7
Белизна
Как-то в конце дня я нашивала кружевную ленту на воротник, чтобы замаскировать его поношенность, когда вошел Джордж, сдвинул мои шторы в сторону и уставился в ранние сумерки.
- Начинается снег, - сообщил он. - Завтра все будет покрыто белизной. Белые здания. Белые улицы. Белые конки. Белые уличные столбы. Алебастровый город.
- Я поняла твою мысль, Джордж. Нет необходимости перечислять каждую снежинку.
Снег означал, что до открытия выставки в мае всего три месяца. Незаконченных дел оставалось так много, что я чувствовала себя издерганной, как неудачник, мечущийся меж остатков своих благих намерений.
Джорджа распирало поведать мне что-то, но он держал это в себе, болтаясь по комнате, поигрывая моей пуховкой для пудры, переставляя вещички на салфетке на моем комоде с зеркалом. Поздний визитер всем своим поведением давал понять: он выскажется, если я попрошу. Чтобы подразнить его, я упорно хранила молчание, и это рано или поздно должно было вынудить его раскрыть все самому. В последние несколько месяцев это стало нашей взаимной игрой в кошки-мышки.
Он поправил шторы, покрутил кисточку на шнуре, поиграл с моим калейдоскопом и спросил, чем же я занималась на работе сегодня.
- Тем же, что вчера и позавчера. Ограняла куски лаймового зеленого, оранжевого и золотого стекла для драгоценных камней короны в мозаике с парой павлинов. Она все еще не закончена, потому что нам пришлось взять на себя несколько витражей из мужского отделения, так что работники смогли остаться дома, выспаться, наговориться. Вот и получился простой в работе. Видишь ли, нельзя отсортировать миллион уникальных кусков стекла за одну неделю. Это ведь не простые четырехугольники, а куски неправильной формы, соответствующей очертаниям, обозначенным на картоне. Из-за этой неправильности работы получается еще больше. Мозаика будет великолепной, но нервы в ужасном напряжении. Каждый раз, когда я укладываю кусок, мне слышится тиканье часов.
При этих словах Джордж принялся качать головой из стороны в сторону и издавать звуки, как метроном.
- Я должен увидеть ее.
- У меня нет ни минуты свободной, чтобы показать тебе.
- Меня ничто не остановит. - Джордж поправил коврик около моей кровати. - А что сегодня делали девушки?
- Три наборщицы стекла, три резчицы и три помощницы заканчивали большой витраж "Ангел Воскрешения". Лицо, руки и ноги ангела были только что покрыты эмалевой краской и прошли обжиг. Видел бы ты девушек, у них голова пошла кругом, когда они увидели все собранные детали, но им было горько расстаться с тем, что создано ими. Потребовалось четверо мужчин, чтобы перенести каждый мольберт в металлическую мастерскую для пайки свинцовых полосок. Девушки волновались жутко. Они окружили мужчин и придерживали своими фартуками края мольбертов, чтобы не отвалились детали. Нога ангела действительно отвалилась, но верзила-шведка Вильгельмина успела подхватить ее.
- Ах, падший ангел со стеклянными ногами. Обожаю падших ангелов. Был ли он облачен в белое кружево? А его белоснежные крылья затрепетали вот так, когда он потерял свои пальцы на ногах? - Джордж бешено замахал руками.
- Хорошо, выкладывай свою тайну. Почему ты валяешь дурака?
- Я дам тебе намек. Белизна.
- Мне не нужен намек. Я хочу знать суть.
- Скажу за ужином. Мы с Хэнком скажем. - Он выпорхнул из двери на трепещущих крыльях.
Передавая мне сервировочное блюдо с едой, Джордж ухмыльнулся подобно чертенку.
- Вот, Клара. Съешь несколько белых картофелин. Они подойдут к твоей белой рыбе и цветной капусте.
- Джордж имел какое-то отношение к сегодняшнему меню? - обратилась я к Мерри.
Она воздела руки к небу:
- Вообще никакого. Вы же знаете, картошечка - мое любимое блюдо.
- Я не верю тебе. Должно быть, все это подстроил Джордж. Хорошо, Пак, теперь, когда у тебя есть аудитория, расскажи, что кипит у тебя внутри.
Он прожевал кусок, глотнул воды, встряхнул свою белую салфетку и вытер ею рот.
- Хэнк и я едем в Белый город.
Я была озадачена.
- Он имеет в виду выставку в честь Колумба, - пояснил Хэнк.
- Не может быть! Правда?
- Ее прозвали Белым городом, потому что здания красят, чтобы они выглядели как алебастр, - рассказал Хэнк. - Болото в окрестностях Чикаго превращают в каналы, бульвары, застраивают башнями, классическими арками и фасадами. Я только что получил пресс-релиз и буду писать об этом.
- Тогда истинная правда то, что говорит мистер Тиффани. Величайшее собрание художников…
- С пятнадцатого века, - подтвердил Хэнк. - Около шестидесяти пяти тысяч экспонатов.
- Среди которых будет и ваша часовня, павлины и все прочее, - добавил Джордж.
- И мой витраж с Христом! И витраж с фламинго. И вы увидите все это в смонтированном виде. Умираю от зависти.
- Не забывайте об экстравагантности "Тиффани и Ко", - просветил нас Хэнк. - Отец и сын соревнуются на мировой сцене. Определенно мне стоит написать об этом для "Сенчури мэгэзин".
- Если мы успеем вовремя закончить работу.
Сомнения не переставали терзать меня, так что каждый день я оставалась на несколько часов на переработку. Однажды вечером в начале июня, когда вернулась домой слишком поздно, чтобы успеть поужинать, Дадли и Джордж играли на своих цитрах новую популярную мелодию "О, моя дорогая Клементина". Джордж потащился за мной до самой комнаты, распевая:
Как я страдал по ней! Как я рыдал по ней,
Как тосковал по моей Клементине!
Разок ее тетку поцеловал -
И позабыл о моей Клементине!
- Блестяще. Когда вы дебютируете в Карнеги-холл?
- Пока Хэнк и я будем пребывать в Чикаго, Дадли отправится в Париж, так что я попросил моего брата Эдвина время от времени присматривать за тобой.
- Огромное спасибо, но я не нуждаюсь в надсмотрщике за моей деятельностью.
- Ого-го-го. Почему так раздраженно?
- Я прекрасно обойдусь и без ваших дуэтов на цитре, без этих серенад, которые ты и Дадли распеваете друг другу из разных углов гостиной.
Джордж скорчил такую гримасу, что вынудил меня расхохотаться. Он всегда мог заставить меня рассмеяться, как бы я ни устала. Я уселась за свой комод перед зеркалом, приметила лиловатые круги под глазами и вытащила шпильки из шиньона. От них одна головная боль. Джордж подобрался ко мне сзади, распустил мне волосы, взял мою головную щетку и прилежно расчесал их.
- Это единственное, на что ты способен. Расчесывать волосы.
- Ты работаешь на износ.
- Все так поступают. Практически уже лето. Что я, по-твоему, должна делать?
- Как раз то, чем ты и занимаешься, сердце мое.
- Мистер Тиффани поставил перед нами слишком тяжелую задачу. Он задумал слишком много и теперь гонит, чтобы выполнить все это.