Лад
Как-то пришёл к избушке волхва дровосек. Был он прежде могуч статью и крепок мышцами, а нынче едва узнали его: согбенный, будто глубокий старец, с запавшими от боли очами, опираясь на два сучковатых толстых обломка ветки, он едва передвигал ноги. Ведамир с помощью Рарога быстро разоблачил стонущего от боли дровосека и уложил на широкую лаву. Ощупал руками живот и неодобрительно покачал головой.
- Худо, брат, живот ты надорвал, добро, что дошёл, а то беда, помер бы, - приговаривал старик, начав перемешивать, будто обычное тесто, враз ослабевший живот несчастного. Потом велел перевернуться и, что-то нашептывая, помял ему хребет. После того коротко молвил: - Давай, вставай полегоньку!
Дровосек принялся, сперва осторожно, а потом смелее вставать. Чело его озарило радостное удивление. Так же медленно и с опаской, он попытался выпрямиться во весь свой могучий рост и, когда это ему удалось, счастливо заулыбался.
- Как думаешь, отчего беда с дровосеком-то случилась? - спросил волхв, когда тот ушёл.
- Неловко лесину дёрнул, вот и подорвал живот, - пожал плечами юный княжич, не понимая пока, в чём каверзность вопроса.
- Э, нет, брат Рарог, - возразил старик, пряча в бороду лукавую улыбку, - дровосек нам с тобою поведал, что лесина та обычная была, прежде и потяжелее поднимал, и ничего.
- Так он же и рёк, что не с руки как-то ухватился и поднял неладно, - всё не разумея, к чему клонит старик, отвечал княжич.
- Вот-вот, "неладно поднял", ладу, стало быть, в его ухватке не было. А с кем ладу-то не было, с деревом спиленным, что ли? Да и на кой тот лад нужен, ежели сила у нашего дровосека такая, что он медведя запросто завалить может?
Княжич растеряно захлопал ресницами.
- Ага, в теле дровосека, перед тем, как бревно взять, ладу не было, - продолжил волхв. - А отчего? Оттого, что по нашему телу, будто по воде, тоже волны ходят, и коли ход тех волн не слажен, то запросто мышцы порвать они могут, как старую вервь, и чем более в человеке силы, тем сильнее ущерб может стать.
- А ты покажешь мне сии волны? - загораясь любопытством, спросил княжич.
- Непременно. Тебе, как воину будущему, то крепко ведать положено, потому завтра начнёшь учиться ладу во всяких движениях: от ходьбы и плавания до того, как ковш с водой взять. А коли князем станешь, то помнить должен всегда, что коли не установишь лад в своём княжестве, то никакой силой его от гибели не спасёшь. Во всём лад должен быть! А Лад - есть Любовь, и без неё, любви, значит, всё сущее разрушается и гибнет: человек ли, семья ли, род его или держава. Там где нет Любви и Жизни, там правит Мор и Разруха!
Прошло два лета и две зимы волховской учёбы княжича Рарога.
Теперь перед волхвом стоял Трувор, а подле Ведамира Рарог.
- А ну-ка, княжич, покажи брату младшему, какими волнами воин володеть должен. Давай, коловратную волну покажи! Так, теперь батожную, из ярла в десной кулак, оттуда через плечи в шуйскую длань, - рёк волхв, глядя, как исполняет его повеления юный княжич. - А теперь ниспадающую покажи шуйцей, а сейчас обратную… - Менялись волны и направления их движения. Строго следил учитель и делал замечания, подсказывая, в чём оплошность допущена.
- Ладно выходит, согласно. Вот так, Трувор, и ты научишься. Теперь, Рарог, на мне покажи скрутную волну. - Отрок подошёл к волхву сбоку и, запустив из чрева скрутную волну, передал её через сцепленные в замок руки в бок учителя. Тот качнулся и отступил в сторону на шаг.
- А тут сплоховал, не столько волну послал, сколько толкнул меня. Давай ещё раз, только силы не прикладывай, они дают свою волну и гасят ту, что из чрева идёт. - Ученик ещё раз повторяет передачу скрутной волны в десной бок учителя. На этот раз волна проходит, и Ведамир, будто лёгкий куль с паклей, отлетает в сторону шага на три.
- Вот, теперь то, что надо, пошла дрожь! - обрадовано воскликнул волхв, и очи его радостно блеснули.
* * *
Спустя время. Испытание Рарога
Ведамир оглядел ладную стать мальца, взъерошил русые власы, сказал задумчиво:
- Что ж, брат Рарог, вот сегодня-то и узнаем, верно ли тебе имя дано, твоё ли оно.
- Как это, моё или нет? - даже насупился от неожиданности отрок. - Мне его отец по знаку Рода нашего дал, с волхвами советовался, разве могут волхвы ошибаться?
- Верно, сыне, волхв ошибается редко, потому как он всегда с жизнью и смертью беседу ведёт, верно ли сделал, по Прави ли. Вот сегодня и тебе такой совет предстоит держать, сродни волхвам, ибо непростой день у тебя нынче. Коли правильно я тебя учил, коли сильна в тебе сила Рода, останешься Соколом на всю жизнь, а коли нет, то придётся другое имя искать…
- Не хочу другого, Рарог моё имя! - с вызовом ответствовал отрок.
- Поглядим, - умело скрывая волнение, ответил старый волхв. - Пойдём в лес.
- Скажи, отче, - вопрошал по пути Рарог, - ведь ты и так ведаешь, что под стрелами я добре стою, руки мои, что десная, что шуйца, одинаково владеют и мечом, и ножом засапожным. В лесу могу без всяких припасов с одним ножом хоть год жить. Травы, что лечат раны и недомогания всякие, тоже ведаю, на что это испытание?
- Всё, что речёшь, правда, да не вся. Воин-рус, он не только телом, но и духом силён, потому мы издревле могли стоять супротив превосходящих врагов. Сила наша, она от богов и предков к нам водой живой течёт, и коли есть у тебя в душе доступ к родникам сим светлым, быть тебе воином-русом, Рарогом-Соколом! Вот здесь останешься пока, - указал волхв на холмик у старого дуба. - Слушай лес, его голоса, а лепше всего постарайся услышать голоса предков, они помогут тебе в трудный миг испытания. - Ведамир, достав повязку, плотно завязал глаза ученика. - Когда услышишь филина, иди на его зов! - сказал на прощание кудесник, уходя по уже плохо различимой в сгустившихся сумерках тропинке.
Мало того, что наступила ночь, под повязкой была полная чернота. Отрок прикрыл бесполезные сейчас очи, обратившись целиком в слух и чувства. Сердце его гулко колотилось от волнения: сумеет ли он выдержать испытание, и каким оно будет, откуда ждать опасности и как ощутить поддержку рода? Слушать, слушать и ощущать всё вокруг. "Мы никогда не бываем одни, с нами всегда наши предки, нужно только понимать и чувствовать их", - так всегда говорит дед Ведамир. Вокруг жили такие привычные голоса ночного леса: птичьи перещёлки, звериные шорохи, жужжание ночных насекомых. Рарог знал: это голоса его рода, которые говорят с ним, но о чём, пока уразуметь не мог. Сколько он просидел под дубом, не ведал. От старательного "слушанья мира" Рарог стал как бы раздваиваться. Что-то переменилось в нём и вокруг.
Он по-прежнему сидел под раскидистым дубом, но в то же время как бы начал видеть себя со стороны. "Как же я вижу себя и звёздное небо над зелёной кроной?" - удивился отрок. Тем же невидимым зраком Рарог увидел, как прошмыгнула через поляну рыжая лиса, как завозился усердный ёжик в траве, как уселся на древо над его головой большеглазый филин и несколько раз пугающе "ухнул".
Услышав вещую птицу, отрок поднялся. Филин сорвался с ветки, и его "ух-ху" раздалось где-то впереди. Рарог пошёл на зов, раздвигая руками невидимые ветви. Каким-то образом он ощущал коренья под ногами и толстые сучья, от которых нужно уклоняться на ходу. Затем пространство вокруг расширилось, видно, он вышел на поляну или лесную опушку. Филина не было слышно, и Рарог в растерянности остановился.
В этот самый миг что-то больно ударило его по плечу.
- Защищайся! - молвил чей-то глас, и Рарог ощутил, что ему в десницу вложили крепкую палицу. Тут же он почувствовал опасность над головой, и рука сама привычно закрыла голову, подставив палицу, по которой и пришёлся удар. Потом удары посыпались с разных сторон. Он не знал, сколько нападавших, и едва успевал увести тело и защититься палицей, как ощущал новые нападения. Рарог отбивался, не чувствуя боли в разбитых пальцах, саднящих плечах, боках и спине. Каждый новый выпад палицы противника раззадоривал всё больше, заставляя тело предугадывать угрозу и в мгновение ока уходить от неё. Но даже если он пропускал удар, всё одно успевал собраться и сработать, как невидимый щит, о который, он это чувствовал, может без ущерба для тела расщепиться даже крепкая деревина. Наконец удары прекратились. Рарог постоял немного и опустил палицу.
- Брось её, - повелел чей-то голос. Кто-то возложил руки на плечи разгорячённого и оглушённого отрока, повернул несколько раз вокруг себя и, не снимая повязки, велел: - Беги!
Скорее!