Юноша осторожно подошёл к дому Велины, ему очень не хотелось встретиться со строгим родителем возлюбленной. Пёс за изгородью начал было лаять, но Ольг окликнул его и швырнул загодя припасённую кость. Услышав знакомый голос, да ещё и получив "подарок", страж тут же замолчал и принялся за подношение.
- Велина, - тихо позвал юноша, стараясь унять вдруг разволновавшееся в груди сердце. - Велина! - уже громче окликнул он и пару раз стукнул железным кольцом по калитке.
Тихо хлопнула дверь, и знакомые лёгкие шаги прошелестели по дорожке. Калитка, скрипнув, отворилась. Пред юношей предстала ладная черноглазая девица с туго заплетённой косой, перевитой лентами, в расшитой белой сорочке тонкого полотна и красной понёве, облегающей стан. На шее в три ряда красовались цветные бусы, а на голове был тонкий серебряный венец с височными кольцами и подвесками в виде лунниц.
- Ты чего, Ольг, - стала выговаривать она, - упреждала же, отец вчера вернулся, сердит на всех, что-то у него не сложилось с торговлей в Ладоге…
- Я тебя увидеть очень хотел, Велинушка! Мы с отцом живицу на днях заготавливать поедем, долго не свидимся…
- Я вот сейчас дубину-то возьму и хотение твоё сразу поубавлю, узнаешь, как девкам голову кружить, - грозно прокричал, выходя из-за угла дома, отец девушки.
- Так я же не просто так, дядька Бажан, - растерянно проговорил юноша, - я ж сватов засылать по осени хочу…
- Сватов засылать? - ещё более взъярился Бажан, хватая первую попавшую под руку палку. - Да ты сначала добро накопи, хозяйство заведи, а потом про женитьбу мысли! - Купец проворно ринулся в сторону Ольга, который поспешно скрылся за калиткой и был таков.
Ефанда нашла брата сидящим на камне у воды. Он сидел неподвижно, обхватив голову руками.
- Ольг! - осторожно тронула она за плечо. Юноша не отзывался. - Что, опять прогнал? - спросила она и уселась рядом. - Может, оно и к лучшему, - по-взрослому проговорила девчонка, - не нравится мне твоя Велина… Красна, знамо дело, да вся из себя такая важная, одевается, как боярыня…
- Много ты понимаешь! - утирая глаза от невольных слёз, сердито обронил юноша. - Всё равно моя будет! - с вызовом произнёс он и стал с силой бросать в воду камни.
- Чего зазря-то водяника с русалками тревожишь? - спросила сестра. И вдруг насторожилась. - Слышишь, кричит кто-то?
- Где? - навострил уши Ольг.
- На улице, пойдём скорей! - И брат с сестрой побежали в посёлок.
Ещё издали они узрели босоногого мальца, который размахивал руками и кричал:
- Нурманы! Нурманы идут!
На улицу стал выбегать всякий люд: кузнецы, скорняки, женщины, дети. Некоторые мужчины с вилами и рогатинами, иные с пиками, а то и мечами.
- Неужто опять грабёж? - вопрошали друг друга люди.
- Нет, купцы! - отвечал на бегу малец.
- Знаем мы этих купцов. Я прошлый раз двоих на вилы поднял, когда они мой двор грабить пришли… - мрачно молвил могучий словен.
- Говорят, на них мор напал, хоронить своих будут…
- А чего орёшь-то, коли они не грабить, а хоронить пришли? - спросил кузнец Кряж.
- Да не ору, я к старосте бегу, вы ж сами первые меня спрашивать начали! - с обидой в голосе отвечал малец и, решительно махнув рукой, быстро побежал по улице в сторону дома старосты - отца Ольга и Ефанды.
- Так речёшь, ярл, от неведомой болезни воины твои померли? - прищурив правое око, молвил коренастый староста Приладожья с белыми, чуть "позолотившимися" от работы на солнце волосами.
- Да, хёвдинг, именно от болезни, - закивал своей большой головой, похожей на медвежью, ярл по имени Лодинбьёрн - Косматый Медведь. - Выдели нам место для погребения усопших, чтоб мы по нашему обычаю их достойно проводить смогли… - Его слова переводил сухощавый невысокий воин с водянисто-невыразительными очами и обязательной для всех викингов бородой, которого именовали Ас-скальд, - что по-нурмански означало "божественный певец".
В полной мере значение его имени раскрылось только тогда, когда мёртвых викингов сложили в доспехах и вместе с оружием на погребальный костёр из брёвен и оградили камнями в виде лодии. И тут скальд, выйдя вперёд, запел. Он пел красивым и мощным голосом о славных родах, из которых вышли погибшие викинги. О великих богах, которым они служили, о подвигах, которыми прославились воины Одина, Тора и Тюра. О прекрасной Вальгалле, в которой боги ожидают павших героев, чтобы взять их в своё небесное войско и вместе с ними вступить в Конце Всех Времён в последнюю битву с силами Тьмы.
"Боги любят только воинов!
Боги ждут в Вальгалле тех героев, кто умирает в битвах!
Вы будете пить там божественный эль из чаши, которая никогда не иссякнет! Вы будете охотиться на оленей, медведей и кабанов, счёта которым, кроме богов, никто не знает! Вы будете гибнуть в бесчисленных схватках и каждый раз воскресать снова, чтобы бесконечно наслаждаться звоном оружия и шумом битвы!
Такова судьба всех героев!
Идите же, мужественные воины, прямо в Вальгаллу дожидаться там последнего боя, в котором вы будете сражаться рядом с богами, подобные богам!" Об этом пел скальд.
В Приладожье издавна живут рядом словене, весь, чудины, варяги, встречаются также даны и свеи, даже норвеги, потому некоторые жители посёлка разумели нурманскую речь и переводили песнь своим соседям. Хотя все знали, что викинги на самом деле больше разбоем, чем торговлей промышляют, но пламенная песня искусного в слове скальда задела слушателей до глубины души. Иные приладожцы, вслед за нурманами, роняли невольную слезу.
Ольг с Ефандой тоже присутствовали на погребении викингов. Юноша зачарованно слушал певца, и пред очами так и вставали морские походы и жаркие сражения.
Когда скальд закончил песнь, ярл взял горящий факел и поджёг кострище с телами мёртвых.
- Пойдём отсюда, - потянула его за рукав сестра, глядя огромными смарагдовыми очами, полными какого-то неведомого страха, - пойдём, братец, неладно здесь! - Ольг нехотя пошёл в посёлок с Ефандой. На пристани, где у причала стоял нурманский драккар, юноша невольно остановился.
- Гляди, Ефанда, какая лодья, как добротно сработана, верно, хороша в ходу, - восторгался Ольг, оглядывая чёрные борта драккара, его выкрашенную синим корму и нос, который венчала голова злобно оскаленного медведя. Юноша всё ещё был под впечатлением песен Ас-скальда.
- Нет, - упрямо замотала головой младшая сестрёнка, - страшный он, чёрный, не токмо снаружи, но и по сути своей, кровь тут, братец, беда! - И она снова стала тянуть его за рукав, как на нурманском погребалище. Ольг хотел на сей раз воспротивиться и остаться, но, взглянув в очи Ефанды, как часто бывало, не смог перечить ей и дал увести себя, иногда оглядываясь на дивную нурманскую лодью.
"Надобно будет самому прийти, без Ефанды", - решил про себя юноша.
- Плутоват сей купец нурманский, - говорил дома за вечерним столом староста. - Речёт, от болезни неведомой его гребцы умерли, да меня-то не обманешь, рубленые раны на телах покойников я заметить успел…
Эту ночь Ольг почти не спал, ворочаясь на душистом сене под навесом из сосновой коры. Мысли о Велине, о прочном драккаре, несущем в себе мощь морских просторов и грубую силу суровых бородатых воинов, о своём предназначении в жизни, и ещё образы чего-то неведомого, но важного и значимого - всё смешивалось, причудливо переплетаясь. Отец Ольга с Ефандой происходил из старинного рода кельтских друидов, и способность порой зреть неведомое была привычной с самого детства. Даже имя "Ольг" все воспринимали, переводя с языка вепсов, как "солома", что подходило к цвету волос, но отец открыл ему кельтское значение имени и предупредил, что никто случайный того значения знать не должен, тогда оно проявится в полную силу и определит его жизнь. Ощущение, что что-то должно произойти этой ночью, не покидало молодого кельта весь вечер, потому он не пошёл спать домой, а улёгся на сеновале. Звёздное небо, духмяное полевое сено, таинственные звуки ночи и ощущение огромности мира давали простор чувствам и разуму, телу и душе. Иногда мысль прерывалась, и виделись какие-то кровавые стычки, большие сражения, многие лодьи и лица воинов…
На следующее утро Ольг уже был у чёрно-синего драккара, он с восторгом глядел на обветренных и уверенных в себе скандинавов. На причале были выгружены некоторые тюки и бочки с товарами. Купец придирчиво оглядывал их, когда к нему подошёл тот самый певец.
- Послушай, Ас-скальд, ты сейчас уедешь в Альдогу, а кто будет помогать мне торговать, я ведь не понимаю словенской тарабарщины? - озабоченно проговорил нурманский купец.
- Ты же знаешь, Лодинбьёрн, что это повеление Олафа, а толмача я тебе постараюсь сыскать.
- Я могу быть толмачом, - неожиданно даже для себя, по-нурмански молвил Ольг, подходя к купцу.
- Ты из свеев, судя по выговору, - молвил купец, внимательно оглядывая крепкую стать юноши.
- Мой род долго жил в стране свеев.
- Тогда давай со мной на торжище, сейчас воз за товаром подъедет, как зовут тебя, юноша?
- Ольг, - ответил юный приладожец.
- А что означает твоё имя?
- По-местному, по-словенски, Вольга - "прекрасный", а на вепсском языке, "ольг" означает "солома", - уклончиво ответил Ольг.
- Солома? - громогласно расхохотался Лодинбьёрн, хлопнув себя по бёдрам. - Ну и имена у вас, деревья, цветочки, разве это имя для мужчины? Я буду называть тебя Хвитрбарт - Беловолосый!
Все последующие дни Ольг помогал ярлу в торговле как толмач.