На Мологе в то лето гоголями выступали одни лишь московичи да новгородцы: мол, расступись, народ, я иду! Плечами толпу раздвигали, хоть их и без того сторонились. Скалились: мол, наша взяла! По всякому поводу, да и без повода гоняли желваки по скулам: мол, цыть, а то зашибу!.. Впрочем, и в их зубоскальстве и наглости более чувствовалась трусливая неуверенность. Положение обязывало выглядеть победителями, однако и им самим покуда казалась сомнительна и неверна победа их князя. Больно уж просто далась она Юрию - взял да убил! Разве убийство - победа? Правда, убил по приговору суда, да ведь суд-то татарский - кто ж в него верит!..
Разумеется, были среди них и другие. Были и такие, что без вины виноватились, били себя в грудь кулаками: эко, мол, беда-то какая!.. Иные отводили в разговорах глаза, растерянно улыбались да пожимали плечами: я-то, мол, здесь при чем?..
Известно: везде люди по-своему разны, много средь них похожих, да нет одинаковых. Вон, как ни отважно бились против Баты козельцы, ан и средь них нашлись те, кто ворота ему отворил.
А на Моложском лугу, особенно по ночам, когда жарко горели костры у воды, средь сбившихся вкруг огня людей тянулись долгие разговоры. Да все об одном, об одном, о чем в то лето только немые не говорили…
- …Сердце-то, говорят, ножом вырезали. Вырезали и съели!
- Свят, свят, свят!..
- Ах ты Господи!..
- Да не ножом, а руками!
- Что ж ты врешь-то, али руками проломишь груди?
- А то, что ль, не проломлю?..
- Да что ж ты меня-то хватаешь?! Не хватай! Иди себе стороной, ишь прицепился…
- Да тише, вы, черти! Угомонитесь!..
- Ну дак вот же… Так ли, иначе ли сердце из грудей изъяли. Бросили его голым наземь. А татарин-то, именем Кавгадыя, тому Юрию тычет: "Убил, мол, и рад?.. Хоша какой катыгой вели накрыть голое тело, что ж ты, как Хам-то, смеешься, он ить тебе великий князь и отец…"
- Да не отец он ему, а дядя!
- Ну дак и что, что дядя - али не родич? Да и жалко, что ли, катыги-то для мертвого человека?
- Ишь, нехристь, а жалостлив.
- Кто?
- Кавгадый-то.
- Жалостлив? Ха! Чай, он сам его и судил.
- Одно дело судил, а другое - почесть воздать.
- Да ништо!.. Это у них, у татар, обычай такой: сначала человека забить, а потом пожалеть.
- Что ж, хороший обычай.
- Свят, свят, свят…
- …Как повезли его от тех Ясских тор от города Дедякова в город Маджары, что на Куме-реке, встали ночью на останову, а тело-то нарочно в лесу бросили…
- Пошто так?
- Дак думали, звери ненароком его съедят, чтобы уж в Москву не волочь.
- Да ты что?!
- Вот те и что, такие они люди - московичи…
- Тише, ты!
- Свят, свят, свят…
- Да… А ночью-то к нему всякие звери сошлись. И волки, и медведи, и пардусы…
- Кто это?
- Ну это как кошки такие, огромадные, что твой телок! Вона в пушном-то ряду бывают такие шкуры. Одно слово, пардус…
- Ишь, пардус…
- Да дальше-то, дальше-то что?
- Дак вот, пришли к нему энти всякие звери: и волки, и медведи…
- И пардусы?..
- И пардусы… Поглядели на него, сели вкруг я сидят. А есть-то не стали…
- Вон что…
- Да как же они его залапят-то, он, чай, во гробе!
- И-и-и, мил человек… Кабы во гробе! К простой доске, говорят, привязали его да кинули на телегу-то, так и везли на доске.
- Свят, свят, свят…
- Ох, грехи наши тяжкие!
- Да что ж то творится-то?..
- …Ну вот! Привезли его, значит, в Бездеж - город такой татарский. А в Бездеже-то много нашего русского брата, многие князя-то знали, кто и служил у него… Так вот, пришли те люди к боярам, тем, что везли-то его на Москву. Упали им в ноги, стали просить поставить на ночь покойного Михаила свет Ярославича в церкву, дабы отпеть его попутно, как полагается. Ан те заупрямились! Нет, мол, и все! И даже нарочно кинули на ночь-то в скотский хлев!
- Свят, свят, свят!..
- Ишь ты…
- Пошто ж и таких-то рожают бабы?
- А им кого б ни родить, лишь бы родить!..
- Молчи ж, дурак!
- А что я?
- Да тише, вы, дайте послухать!
- И что?
- Да ништо. Так до сих пор не отпетый.
- Да можно ли, Господи, так-то? За что ему муки?..
- Чай, за нас!
- Как то?
- А так: ведь не мы за него, князя нашего, приняли смерть, а он за нас, окаянных.
- И то… А пошто?
- Дурак ты, брат, коли спрашиваешь: не пошел бы князь в Орду, так Азбяк-то опять поганую татарву на Русь кинул.
- Э-э-э, что твой Азбяк, он, чай, известный нехристь. А вот Юрий-то, поди, будет хуже. Он тебя и без татар за язык повесит.
- Поди, и впрямь будет хуже. Он и татар-то еще сам наведет, как дед его Невский да дядька его Андрей наводили…
- Да тише, вы! Ишь разбалакались, идолы, не ровен час кто услышит…
- …А вот сказывал мне монашек один. Тихий такой, как лист шелестящий. Видно, что сильно пуганый… Так вот, что мне тот монашек рассказывал…
Мол, как повезли его с Бездежа, встали ночью-то на покой, а утром глядь - на телеге-то пусто! Одна доска, к коей князя вязали, да веревки болтаются. Вчерася, мол, тут-ко был, а ныне-то нету. Али скрали?.. Ох, испужалися! Глядь, а он поодаль лежит себе на земле…
- Свят, свят, свят…
- Да как же он так-то?
- А вот так: видать, не стерпел, ночью-то отвязался от уз и ушел с той поганой доски на землю.
- Да разве?..
- Такая, знать, в нем сила-то и в мертвом была.
- Вон что!
- Свят, свят, свят…
- Господи, Твоя власть!
- Да, монашек-то говорит: смотрят они в изумлении, а князь-то лежит отверстой раной к земле, а правая-то рука под лицом, будто спит.
- Знать, на земле-то ему вольготней, чем на телеге. Ишь ты, чего удумали!
- А ты не скалься! Экий ты неверный Фома! Вот ужо черти тебя погреют на своих сковородках…
- Да что ж неверный-то? Да и не Фома я…
- А хоть Ерема! Молчи уж…
- А вот еще, монашек-то мне говорил… В том же Бездеже стояли когда, так один страж спьяну, что ли, али так для чего-то лег на мертвое тело…
- И что?
- А в сей же миг свержен был невидимой силой!
- Свят, свят, свят…
- Господи, Твоя воля…
- Монашек-то говорит, про то слышал от самого бездежского иерея. А сей иерей узнал то от самовидца. Тот страж-то в перепуге ночью к нему прибежал плакать и каяться. Зубы ляскают, рот раззявлен, глаза пусты, сам-то хуже покойника!..
- А может, тот монашек тем стражем и был, коли пуганый?
- Чего не ведаю, того не скажу.
- Н-да, здеся перепугаешься…
- И-и-и, милай, не того мы боимся, чего надобно!
- А чего надобно, дяденька?
- Да, ить, не тот грех, что срамно покойному, а то, что живому-то - больно.
- Нет ужо, не скажи. Разве кому ведомы предвечные муки. Чай, покуда тело по Божьему слову не упокоено, разве душа не мается?
- Э-хе… И так может быть.
- То-то и оно!
- Свят, свят, свят…
- …А как везли-то его, говорят, по всему пути светлые облака являлись над ним. У Дедякова же, как убили, в небе столп возник огненный!
- Не столп, а дуга!
- Дак ведь все одно - на небе!..
- Свят, свят, свят…
- Да то-то и есть, что свят! Али не святые-то сами пойдут на смерть?
- "За други своя" - так он молвил-то, говорят.
- "За други своя…" - так-то и в Священном писании сказано.
- Вон оно, значит, что…
- Да, ить, так оно значит…
- …А как везли-то его по Руси, все-то по небу обочь скакали многие всадники с горящими фонарями!..
- Ишь ты чего…
- Свят, свят, свят…
- Долго, поди, везли-то?
- Да уж, поди, долго.
- Поди, это… тело-то в дороге протухло?
- Ан вот типун тебе на язык!
- Али иначе бывает?
- Значит, бывает! В Москве-то, сказывают, тайком его хоронили, чтобы народ не видал и не смущался без толку. Зело, говорят, князь Михаил-то красен лицом во гробе. Мало, что не дышит, а то бы, говорят, хоть сейчас на коня!..
- Свят, свят, свят…
- Да кто говорит-то, раз не видали?
- Да уж говорят! Знать, видали!
- И то, рази скроешь?..
- Это так: уж коли черно - так черно, уж коли бело - так бело!
- Эх, милый ты, доверенный человек, белое-то еще легче дегтем измазать!
- Так он, чай, теперя на небе - его ужо не достанешь…
- И то, не достать. Царство ему Небесное, благоверному мученику!..
- Ан на земле-то когда ему будет покой?..
- Да ведь на земле-то ни мертвым, ни живым нет покоя.
- Это смотря кому как…
- Да-а-а… Кровь-то, поди, грядет.
- Да уж польется, поди… Юрий-то, чай, тверичей в покое теперь не оставит, покуда вовсе под московскую волю не подведет.
- Так они и дались! Чай, там теперь Дмитрий, тоже Грозные Очи…
- Что ему его очи, коли он самого Михаила свалил?!
- Уж и свалил! Чай, не своими руками.
- Так он же москович, али москович полезет в угли своими руками? Чай, он хоть и вдовый, а Узбеков зятек…
- Эх, опять наведут поганых!..
- Господи! Что же?..
- Да как же? Мы-то в чем виноваты?..
- Все - наказание Божие!
- И то - по грехам…
- Господи Христе! Упокой душу безвинно убиенного светлого Твоего Мученика и Воина благоверного князя Михаила Ярославича…
Во веки веков. Аминь.