- Вот пойдёшь ныне на круг и послушаешь казаков, что они тебе скажут. Особливо о любви к гетману и к его милостям.
Иван Пчеломед был не робкого десятка, но то, что он услышал, стоя на бочке посреди бушующей казачьей вольницы, заставило ёкать его сердце. "А ведь убьют, черти драные, и фамилии не спросят. Убьют".
- Ты зачем ихав, москальска душа? Жданики ваши мы давно зъилы!
- Эй, хлопцы, кто там блыще, снимить з его портки, оторвить яйця!
- К чертям свинячим твого гетмана! Вин сука и кровопивец!
- Пусть вин тика сюда зьявится, мы его на угольях поджарим.
- Ни, хлопцы, мы его в Днепру утопим!
- Шоб ему трясучка, окаянному, приключилась.
Со сторон неслось такое срамословие, что Пчеломед пожалел о согласии выйти на круг: "Сказал бы кошевому да в обрат. Всё равно этого гетману не перескажешь. А перескажешь, кнута заробишь".
С бочки посланец слез мокрый, как мышь из пива. И на обратном пути к гостевой избе его едва не поколотили, придравшись отчего-то к его лампасам.
- Ишь, высветился, злыдень.
Кошевой не появился, и где он, никто не мог сказать или не хотел. Старый казак принёс глиняную миску с кашей и, молча поставив на стол, ушёл, не сказав ни слова.
Пчеломед догадался, что это его обед, но нигде не мог обнаружить ложки. Подождав некоторое время о надежде, что ложку принесут, он подступился к миске. Сперва попробовал через край, но лишь перемазался, и тогда, сложив два пальца по-старообрядчески, стал ими орудовать, как ложкой, гордясь собственной находчивостью и стыдясь такого своего свинства. И каша-то пшеничная была приготовлена разве что для свиней, но Пчеломед понял, что именно она и является основной пищей для запорожцев и что если б и он поел её с неделю, то, наверное, тоже взбесился бы и срамословил начальство не хуже сегодняшнего круга.
Спал он на лавке, подложив под голову свою дорожную сумку. Утром опять принесли ему ту же кашу, и опять без ложки.
- А ложки нет, что ли? - спросил он казака.
- Ложка, как и сабля, у каждого своя, - отвечал тот.
На этот раз он приспособил вместо ложки какую-то щепку, найденную у печи. Вскоре явился пьяный казак и сказал Пчеломеду:
- Ходим до кошевого. Он зараз выдаст тебе ответ для гетмана.
Пчеломед пошёл за казаком. Когда вошли в избу, за столом сидели пьяные кошевой, писарь и есаул, а перед ними наполовину опорожнённая четверть с горилкой.
- Ну-у - насупится Серко, - ты понял на кругу, что нужно гетману?
- Но там только бранились.
- А ты что хотел? - трахнул Серко кулаком по столу, что едва не упала четверть с горилкой, и тут же, вскочив, подбежал к Пчеломеду, схватил за грудки, прижал к стене. - Да я тебя! Ответа захотел? Дайте мне саблю я снесу ему башку к чертям собачьим!
Но пьяное застолье не спешило подавать саблю, хотя у есаула она была при себе. А кошевой, продолжая трясти посланца, как грушу, кричал распаляясь:
- Да я зайду от Стародуба, подыму весь Низ, я задам перцу твоему гетману. Он помнит Серка, сучье вымя. Я присягал великому государю, царю. Пусть приедет сюда Самойлович, пусть приедет и поклонится войску запорожскому, вот тогда мы и признаем его над собой. А если придёт Петро Дорошенко, то он станет нашим гетманом, пойдём за его бунчуком. А твоего Самойловича побоку, пусть катится от нас ко всем чертям.
- Иван, будя, - сказал есаул, разливая по кружкам горняку. - При чём хлопец? Его послали, он сказал, шо велели, а ты с него душу вытрясаешь.
Серко отпустил Пчеломеда, прошёл к столу, сел и скомандовал есаулу:
- Налей же ему, гость, чай.
Есаул засмеялся, стал наливать Пчедомеду горилки.
- Кто ж так гостей трясёт, Иван?
- То я не гостя, гетмана тряс, шоб вин сказывся. Чего стоишь? - обернулся к посланцу. - Сидай к столу, да сердце не держи на Серка. Ну!
Глава 8
ПЕРСИДСКИЙ ШЁЛК
Ещё с вечера князь Голицын предупредил Фёдора, что завтра в Думе надо обсудить просьбу голландского посланника касаемо персидского шёлка. Что вопрос этот вельми серьёзный.
- Тогда пригласи и патриарха, Василий Васильевич.
- Хорошо, государь. Я ещё призову и купцов наших.
- А их зачем?
- А как же. Фёдор Алексеевич, кто лучше в торговле смыслит? Не бояре же наши. С ними и посоветуемся, чтоб твоей казне порухи не было.
Патриарх Иоаким явился в Думу следом за государем, благословил всех, сел на седалище недалеко от царского престола. Государь сел на своё место, шапку Мономаха, которую хотели надеть на него, отклонил рукой.
- Не надо, ныне не посольский приём.
Не взял в руки ни державу, ни скипетр, а просто сложил руки, сцепив на животе, кивнул Голицыну.
- Начинай, князь.
- Великий государь, ещё отец твой светлой памяти Алексей Михайлович заключил договор с компанией персидских армян, которые обещались по тому договору ввозить в Россию персидские шелка, причём все, которые там добывают. Но армяне своих обязательств не исполняют, отсюда в державе, а особливо и твоей казне, шёлка мало. Который и был - давно израсходован. А новых поступлений нет.
- Ну и как же быть? - спросил государь.
- К нам, узнав об этом, обратился посланник голландский фон Кленк с предложением, чтоб мы позволили нм торговать с персиянами в России и чтоб стали пропускать персиян с шёлком-сырцом и Голландию.
- Ну а ним какая корысть с того?
- Посланник божится, что после обработки шёлка-сырца ютовый шёлк они повезут к нам.
- Ой ли! - подал голос патриарх. - Была им забота нам везти, когда иод боком Франции. Англия А у нас, как в сказке, по усам будет течь, да в рот не попадать.
- А ведь святой отец верно молвит, - сказал царь.
- Государь, я позвал купцов - гостей наших, русских, надо бы их послушать. Они на этом уж собаку съели. Худого не присоветуют.
- Где они?
- В передней, государь, дожидаются.
Царь кивнул Стрешневу.
- Родион Матвеевич, пригласи купцов.
Вошли два бородатых мужа в чёрных однорядках строгого покроя, низко поклонились царю, пожелав здравии и благ оползти.
- Как зовут вас, гости? - спросил Фёдор ласково.
- Мы, стал быть, оба Иваны, государь.
- Тогда давайте по отчеству, - улыбнулся Фёдор.
- Я, стал быть, Иван Кузьмич, - с видимым удовольствием представился старший из них. - А он, стал быть, просто Иван Иваныч.
- Нам сказали, что вы в торговле очень смыслены, - заговорил царь. - Вот мы и хотели с вами посоветоваться.
- Спасибо за доброе слово, государь, - с достоинством огладил бороду Кузьмич. - Пусть нам, стал быть, обрисуют, что и как, и мы с Иваном своё слово скажем.
- Василий Васильевич, расскажи гостям о деле, да пусть прочтут записку фон Кленка. Что они скажут.
Купцы внимательно выслушали суть дела и записку голландца.
- Как он пишет-то: "процветание России"? - переспросил Кузьмич.
- Да, он пишет, что будет Российскому государству в торгах многая процветания.
- Эт точно голанец расписал, - усмехнулся Кузьмич. - Российскому государству, стал быть, цветы, а сами плоды в Голландию будут увезены. Всё точно.
- А как же ты советуешь, Иван Кузьмич?
- Я так, стал быть, советую, государь. Тот шёлк-сырец бери за себя, и пусть в Архангельске голанцы покупают его у казны и у купецких людей по договорной цене, а не у персов. Ежели будет позволено голанцам напрямую у персов покупать, то это будет казне, стал быть, прямой убыток, да и нашим купцам разорение.
- Так договор с голландцами следует нам подписывать?
- Следует, государь но не на их, а наших условиях.
- А если они откажутся?
- Стал быть, одурачить нас хотели. Но я мню, попыхтят-попыхтят, да и примут наши условия. Сырец-то им надобен.
- А если они через Турцию решат повезти? - спросил Голицын.
- Они и сейчас везут, да мало. И потом в Турции тоже не дураки, за тот сырец галанцев, стал быть, стригут изрядно. Чем же мы, русские хуже турок?
- А ты что молчишь. Иван Иваныч, ты что предлагаешь?
- Кха-кха, что я, - переступил купец с ноги на ногу. - Я думаю, надо договор тот написать на два года, посмотреть, что получится. Пусть торгуют все и наши, и армяне, и голанцы. И если в эти годы государевой казне порухи не будет, а только прибыль, то и впредь этому торгу быть прочну.
- Послушай, Иван, - остановил купца его товарищ. - Голанцы нарочно, стал быть, нам утеснения в эти два года делить не станут, чтоб государь договор подтвердил. А как токмо договор царское величество подтвердит, они в два счета нас от торга отлучат.
- Ну уж ты скажешь, Кузьмич.
- А что я скажу. Именно так они в Восточной Индии завладели золотой и серебряной рудою и другими промыслами, отчего теперь себе великое богатство приобретают, а тамошних жителей, стал быть, привели к скудости. Каково тем? На золоте сидят, а жрать и одеть нечего.
- Так как же быть, Иван Кузьмич? - спросил Голицын. - И так - не эдак, и эдак - не так. Что ж советуешь?