* * *
Почти в самом центре села стояли рядышком две кибитки. В одной из них жил Довлетмамед, вторая, поставленная совсем недавно, предназначалась для Абдуллы - старшего сына Довлетмамеда. Чуть в стороне располагался одноэтажный дом с любовно оштукатуренными глиной стенами и массивной плоской крышей. Неподалеку темнел крытый загон для нескольких коров, овец и коз.
Абдулла возился в загоне - что-то поправлял, что-то бесцельно перекладывал с места на место. Настроение было не из лучших. Он ждал младшего брата, чтобы потолковать с ним, посоветоваться, поделиться сомнениями.
Но появился не Махтумкули, а Мяти, оживленный, нетерпеливый.
- Поздравляю! На днях отправляемся! Ты тоже едешь!
- Да ну! - без особого энтузиазма удивился Абдулла, уже знавший о том, что сообщил Мяти.
- Верно говорю! Сейчас все старики сидят у Карли-сердара. Целый день совещались, теперь решение приняли, - глаза Мяти светились, как у кошки. - Здорово, правда? Новые места увидим… повеселимся…
Устало волоча ноги, подошел Махтумкули.
- Где это ты собираешься веселиться, любитель новых мест и ощущений?
- В Кандагаре, где же еще! У Ахмед-шаха! - Мяти чувствовал себя героем. - Адна-хан, оказывается, не болтал, правду сказал нам, когда о походе сообщил. Я еду, и Абдулла тоже собирается. Верно, Абдулла?
- Верно, - неохотно сказал тот.
Махтумкули, не ожидавший такого ответа от брата, нахмурился. Постоял в раздумьи, бросил мрачный вопрошающий взгляд на Абдуллу. Тот отвел глаза в сторону.
- Отец на совете?
- Да, - кивнул Абдулла, - все старейшины гокленов там.
И отвернулся - разговаривать с младшим братом расхотелось.
Махтумкули сгрузил траву, поставил лошадь у коновязи, накинул на плечо халат и пошел к кибиткам Карли-сердара.
Они стояли на окраине села, особняком, и возле них царила приподнятая атмосфера - готовили еду, кипятили чай, кормили коней. Бородатый старик приветливо сказал:
- Сынок, если хочешь повеселиться, входи вот а эту кибитку. Желаешь поговорить - ступай в среднюю.
Махтумкули было не до веселья, он направился к среднем кибитке.
Первым его заметил отец. Пригласил:
- Входи, сынок… садись рядом со мной.
Обойдя всех старейшин и почтительно поздоровавшись за руку с каждым, Махтумкули сел рядом с отцом.
Украшенная коврами, ковриками, ковровыми чувалами и торбами просторная кибитка была битком набита людьми. Здесь собрались и старейшины, и родовитые люди гокленов. Сам Карли-сердар сидел по правую сторону двери. Это был полный, большеголовый человек среднего роста с не по-взрослому розовым лицом. Пышная, тронутая сединой борода лежала на его широкой груди.
Довлетмамед, рядом с которым расположился Махтумкули, сидел напротив сердара. По сравнению с хозяином кибитки, старый поэт был худ, старше возрастом, в поредевшей бородке его, едва прикрывающей острые скулы и подбородок, не было ни одного черного волоска. Он говорил, словно продолжая прерванную беседу:
- Да, люди… Сказано: "Друзей - двое, врагов - восемь". У нас много врагов. С одной стороны - кизылбаши, с другой - Хива, с третьей - Бухара. Многие глядят в нашу сторону с вожделением, многие простирают руку власти своей, дабы попользоваться даровой добычей, либо стать властителем судьбы нашей. Под кем из них, принимая гнет со смирением, можно спокойно жить?
Човдур-хан - подтянутый, с коротко подстриженной черной бородкой и острым взглядом внимательных глаз - бросил:
- Куда уж там враги, когда мы между собой постоянно враждуем!
- Да, - кивнул печально Довлетмамед, - да, враждуем, к сожалению. Глаз с глазом враждует, рука - с рукой. В таком положении, конечно, не сообразишь, за чью полу хвататься. Мы обращаем взгляд надежды на Ахмеда Дуррани, но кому ведомо, станет ли нашей опорой Ахмед Дуррани.
- Станет! - Тон Карли-сердара был непререкаем. - Станет! Ему тоже не на кого опираться надо, потому что правитель без подданных - не правитель. А мы разве иного просим? Мы хотим, чтобы он признал нас своими подданными и не позволял каждому топтать нас. Больше мы не хотим ничего.
- Сердар-ага, а что делать станет, если он будет и защищать нас и грабить одновременно? - вмешался в разговор Махтумкули.
Адна-хан, сидевший рядом с отцом, высокомерно оттопырил губы.
- Можно бы и помолчать, когда аксакалы говорят!
Махтумкули вспыхнул, собрался ответить, но его опередил Човдур-хан:
- Ты… ханский сын! Притихни и не суйся в каждую щелку!
Адна-хан опешил, зевая. Човдур-хан повернулся к Махтумкули:
- Говори, поэт. Высказывай, что у тебя накипело.
Махтумкули стегнул взглядом Адна-хана и обратился к его отцу:
- Вам лучше, чем кому бы то ни было, ведомы уроки прошлого, сердар-ага. Шахи и султаны вереницей прошли через нашу жизнь. Скажите, хоть кто-нибудь из них поддержал нас, стал Адыл-шахом для народа? Все они проходили, предав огню наши жилища. Ахмед-шах того же поля ягода.
- Истина глаголет твоими устами, поэт, - сердар старался говорить сдержанно, не выказывая раздражения, - Ахмед Дуррани происходит из древнего рода вождей и владык. Он благосклонен к народу, и народ добровольно признает его владычество. Именно поэтому и мы собираемся стать под его руку. Как говорится, тяжелую ношу может выдержать лишь крепкий хребет. А наша "ноша" - тяжела, и только по-настоящему сильный владыка может взять нас под свою опеку.
- Говорят еще, сердар-ага, что милосердие сильного - в клетке его. Сегодня шах приветит нас, завтра усядется нам на шею и, подобно Надир-шаху , станет долбить нас в темя, выклевывать мозги наши. Тогда где выход?
- Не забывай, сынок, что Назир-шах свергнут и убит, - поспешил разрядить обстановку Довлетмамед, видя, что у Карли-сердара наминает нервно подергиваться щека. - Стенания народные низвергли тирана. Ахмед Дуррани служил у него и наверняка сделал соответствующие выводы.
- Нет, отец, - стоял на своем Махтумкули, - любой властелин жаждет славы и не открывает никаких дверей, кроме двери смерти.
- Здесь нет мечтающих о могиле, поэт! - Карли-сердар все еще старался сдерживаться. - Мы мечтаем о спокойствии, ищем путей благополучия. Нам нужен покровитель, который уберег бы людей от бедствий.
- Только не ищите его в Ахмед-шахе Дуррани, сердар-ага.
- Где же прикажешь искать? - не сдержал наконец раздражения Карли-сердар. - Может быть, ты подскажешь нам более верный путь?
- Этот путь надлежит искать согласованно, сердар-ага. Сообща искать. Надо послать людей к иомудам. С текинцами посоветоваться надо. Может, выход в том, чтобы объединить все туркменские племена и…
В дверь просунул голову козлобородый старик:
- Сердар-ага, атрекцы прибыли.
Новость была своевременной, ибо сердара уже тяготил разговор, и он устал сдерживаться.
- Давайте встретим гостей.
Все присутствующие зашевелились, поднялись, потянулись за сердаром наружу. Выходя, Довлетмамед тронул сына за рукав:
- Зря не горячись, обдумывай слова до того, как произнести их. А лучше вообще не спорить. Карли-сердар не откажется от своей затеи, будет отстаивать ее, пока лоб о камень не расшибет. Ты, к сожалению, не камень, сынок. Иди лучше отдохни.
Махтумкули и сам понимал несостоятельность своих убеждений - Карли-сердар был своенравен и упрям, как мул, - поэтому беспрекословно принял отцовский совет. Но по пути к дому все еще продолжал мысленно спорить с сердаром, доказывал его неправоту, остерегал, предрекал осложнения.
В кибитке Абдуллы весело смеялся Мамедсапа. Махтумкули ополоснул руки из стоящего возле порога кумгана, вошел. Братья пили чай и вели непринужденный разговор.
- Тебя ждем, - сказал Мамедсапа.
- Выпей пиалу чая, пока шурпа подогреется, - предложил Абдулла.
Махтумкули присел к сачаку .
Три брата… Все трое крепки, как карагачи. Высокие, ладно сложены. На первый взгляд трудно даже определить, кто из них старше, кто младше. Абдулле только что тридцать стукнуло, на целых шесть лет обогнал он меньшого, а выглядит совсем молодо и не очень обликом от Махтумкули отличается. Разве что покряжистее. Да лицо загорелое до красноты. У меньшого же лицо светлое. И взгляд печальный, задумчивый. Что до Мамедсапы, то этот почти копия Махтумкули, однако глаза излучают добродушие и радость жизни, нет в них печальной сосредоточенности младшего брата.
- Ну что, удалось переубедить сердара?
На вопрос Мамедсапы Махтумкули ответил не сразу. Налил чай из чайника в пиалу, вылил обратно. Еще раз проделал то же самое.
- Сердар наш из тех ловкачей, что и овечий курдюк с волками делят, и с чабанами застолье водят. Под прикрытием Ахмед-шаха он рассчитывает стать владыкой гокленов, а при удаче - и всех туркмен. Где для такого найти убеждение? Он ничего не теряет, заигрывая с Ахмед-шахом. Но вот бы оба…
Мамедсапа пожал плечами:
- Я не еду.
- А ты, Абдулла? Какую ты преследуешь выгоду, собираясь в Кандагар?