Маргарита молчала. Представила себе Таяла, каким он был в эти короткие дни их недолгой близости... Она всё ещё не могла поверить в свою беременность... Брат, которого уже не было в живых, вдруг представился ей даже красивым... Но она ещё не могла осознать, что он умер...
- А что тебе в моей династии? - спросила вяло, склонив голову и разглядывая Хармиану.
Но прежде чем Хармиана нашла ответ, прозвучал глуховатый голос Ирас:
- Глупый вопрос!..
Маргарита повернулась:
- Ты подслушивала?
- Нет, - сказала Ирас, - я услышала ваш разговор случайно...
- Иди ко мне, - позвала Маргарита, - а ты, Хармиана, уходи! Уходи!..
Хармиана задержалась лишь на какое-то мгновение...
- Ирас! - сказала Маргарита, - сядь рядом со мной на эту дурацкую постель! У меня болят груди, ноют.
- Наверное, так должно быть, - сказала Ирас спокойно.
- Ляг со мной! Обними меня так нежно, как ты умеешь... Мне плохо, душа болит ещё сильнее, чем груди...
Ирас молчала и легла с ней...
* * *
В зеркале отражалось лицо. Это было, конечно, её лицо. Она ещё не замечала в этом отражении никаких пятен, никакой одутловатости, ничего такого, о чём она слыхала, но уже сама не могла вспомнить, где слыхала, откуда знает... По утрам Хармиана румянила ей скулы, подкрашивала губы, подводила глаза... Губы уже делались по утрам сухими, а под глазами и вправду проступали синеватые нежные впадинки... Цезарь ободрял её прямо-таки отечески, трепал по волосам. Она уже не стыдилась своей беременности, то есть не стыдилась перед ним. Порою она думала, что её беременность напоминает ему о смерти его единственной дочери, умершей от родов... Маргарита отчего-то не боялась ни родов, ни возможной смерти... Они уже переехали в Александрию, в большой дворец. Но она провела здесь всего несколько дней и, не предупредив Цезаря, перебралась в свой дворец, в то самое жилище, где она дружила со своей младшей сестрой Камой. Цезарь не возразил. По городу несли её в закрытых носилках. Конечно, все знали о её возвращении, но никто не приветствовал её. Цезарь посетил её, затем приехал к ней Максим. Они не сказали ей ничего важного. Она ещё не видела пленную Арсиною. Однажды она вдруг подумала, что ведь совсем ещё недавно писала стихи, а теперь это писание стихов показалось ей таким далёким... На суде над Ганимедом и Иантисом Антониу она не присутствовала. Их приговорили к публичной казни. На большой площади, на помосте, отрубили голову сначала Ганимеду, затем Иантису. Маргарита думала с каким-то странным равнодушием и спокойным любопытством, сохранил ли Иантис свою красоту, привлёкшую Каму, и была ли похожа эта казнь на казнь сторонников Вероники...
Маргарита позвала в спальню Хармиану.
- Ты сказала, что ребёнок будет двигаться в моём животе, но я ничего не чувствую!..
- Ещё рано, - ответила Хармиана коротко и почтительно.
- Я скажу тебе одно такое... Ирас я не скажу, а скажу тебе! - Она видела, как Хармиана улыбнулась, в улыбке было самодовольство... - Хармиана! Ты помнишь, как ты говорила мне, что надо много ебаться? Помнишь?.. - Хармиана сделала головой - сдержанно - утвердительное движение. Маргарита продолжила: - Моего брата похоронили без меня. Меня не позвали на суд, когда судили сподвижников Арсинои... - Маргарита нарочно сказала: "сподвижников", а не "Ганимеда и Иантиса"... - Мою сестру допрашивают без меня. Цезарь сам решит, казнить её или оставить в живых. И ни одной официальной церемонии по случаю моего возвращения! Как ты думаешь, может быть, Цезарь полагает, что Египту более не нужны правители Лагиды?.. - Хармиана хотела было ответить, и Маргарита поняла, что Хармиана хочет уверить её в доброжелательстве Цезаря... - Нет, нет, молчи!.. Ты ведь понимаешь, как я несчастна! Я жду ребёнка, но разве в объятиях моего брата я стала женщиной? Сейчас же ответь! Если не ответишь, если не скажешь, не выскажешь свои мысли, я прикажу стегать тебя ремнём из крокодиловой кожи!.. Говори!..
- Откуда я могу знать, стала ли ты женщиной! - Хармиана стояла перед ней, сложив руки под грудью. - Я могу только верить твоим словам. Но я знаю, что на свете, должно быть, нет такой девушки, которая сделалась бы женщиной после двух или трёх совокуплений с мужчиной!..
- А Вероника? - быстро проговорила молодая царица, настороженно, остро проговорила.
- Не знаю. О ней не знаю. Тогда я не была близка к ней, она не делилась со мной...
- Почему я не такая, как она?
- Ты такая, как ты!..
- Может ли беременная женщина быть с мужчиной?
- Да, конечно!
- Ты когда-нибудь становилась беременной?
- Существует много разных способов, чтобы не стать беременной, и чтобы не родить, если уж стала...
- Я хочу ебаться с мужчиной! Я теперь понимаю все твои слова! Ты знала, что я могу забеременеть от моего брата. И ты хотела, чтобы я забеременела от Цезаря. Но ты опасалась, что могу забеременеть от какого-нибудь случайного человека. Ведь так?
- Ты стала совсем взрослой, царица! Да, так!
- Что так? - Маргарита резко и коротко засмеялась. - То, что я стала взрослой? Или то, что ты боялась, как бы я не забеременела от кого попало?
- И то и другое... Но теперь ты уже беременна и можешь дать себе волю...
- Ты должна найти раба, непременно чернокожего... И чтобы он был высоким... И чтобы он был умелым... Такого можно найти?
- Таких не так уж мало.
- И чтобы он молчал!
- Можно найти немого!
- Нет, калека мне не нужен!
- Если пригрозить рабу смертью, он будет молчать!..
* * *
...Ей нравились лица африканских мужчин, эти большие глаза, чёрные зрачки и белые-белые белки, широкие переносья и большие губы, такие выпуклые... и улыбки белых зубов... и странное выражение мужской уверенности и таинственности, будто они знали тайну...
У него фалл оказался вовсе не чёрный, и ладони - совсем не чёрные, а даже и розовые. Но ведь она знала, что так и будет...
Наслаждение было таким отчаянным, глубоким, неожиданным... После купания, стоя в мраморной мойне, ещё не совсем очнувшись, а всё её тело покрылось каплями чистой прохладной воды, она позвала Хармиану и приказала убить того раба. Хармиана восприняла приказание как должное; как будто она поняла, что Клеопатра страшно испугалась этой возможной зависимости, зависимости царицы от этого чёрного раба!..
- Подожди! Не так! Не так!.. Приведи его сегодня ещё раз ко мне, когда я велю! А когда закончится моя с ним близость, пусть сразу в спальню войдёт нужный человек и отрубит ему голову!.. Твоё дело, чтобы такой человек был! И чтобы он молчал, чтобы он всегда молчал!.. И... чтобы фалл этого раба оставался ещё влажным и блестящим от извержения семени... И чтобы я всё видела... Иди!.. Пришли мне какую-нибудь рабыню, пусть вытрет меня и оденет...
Она приказала привести этого раба вечером... Когда он поднялся с её ложа, откинулась быстро дверная завеса и вошли двое, тоже чернокожие... Один схватил... Другой вскинул топор... Затем они выскользнули прочь, будто были не людьми из плоти и крови, а бестелесными существами... Тело, большое, мускулистое, содрогалось... Зрелище отрубленной, окровавленной головы занимало Маргариту... Светильник был смутен... Голова смотрела глазами, которые были немного навыкате... Хармиана вошла... Тихая...
- Царица прикажет убрать эту падаль? Я нашла таких людей, которые всегда будут в твоём распоряжении. Эти рабы - глухонемые и очень сильны и послушны...
- Послушны тебе? - Маргарита села на постель и смотрела на кровь. Смерть чёрного любовника совершилась так быстро, настолько умело совершилась, что он даже и не успел вскрикнуть, совершенно ошеломлённый и совершенно не ожидавший смерти...
- Через меня они послушны тебе, великая царица...
- Как ты говоришь с ними? Жестами?
- Жестами... За ними присмотр хороший, их никуда не выпустят из дворца...
- А за теми, которые присматривают за ними, хорош ли присмотр?..
- Великая царица шутит!..
- Кто уберёт всё это? Они?
- Ты хочешь присутствовать при этом?
- Нет. Я сейчас перейду в бывшую спальню Арсинои. И чтобы завтра здесь было так прибрано, как будто ничего и не произошло... И запомни: ты должна будешь находить для меня ещё и ещё таких прекрасных и чернокожих, с которыми я буду ебаться и любиться... - Маргарита заговорила мечтательно... - А потом будут убивать... каждого из них...
- Пройдёт время и царица сама будет с одного лишь взгляда беспогрешно определять, пригоден ли человек для её любви...
Да, Хармиана восприняла всё происшедшее как должное. А по лицу татуированному Ирас пролетела легчайшая тень, когда царица рассказала ей о ночных делах своих:
- Ирас! Теперь я истинная женщина! Почему ты молчишь? Может быть, ты не довольна?
- Ты издеваешься надо мной, как я могу ответить!
- Ты всё равно будешь приходить ко мне ночами, когда я позову тебя. Скоро мой живот вырастет, ты будешь обнимать бережно мой большой живот. Ты любишь детей?
- Я люблю инжир и жареную баранину, - сказала Ирас, не улыбнувшись.
- Ах ты, сучка!..
Теперь Ирас улыбнулась, полоски на её щеках резко вильнули... Она говорила что-то о предопределении...
- Фатализм и гиперборейство!.. - смеялась Маргарита... Но не могла понять, уж не осуждает ли Ирас свою царицу... Понять она хотела просто из любопытства, потому что на самом деле это ведь не имело значения - осуждает Ирас её или не осуждает... Или всё же имело?..