Мальчишки растут, балуются, узнают свойства тела своего... На берегу одного ручья - кенаре аб - нужник. Здесь разглядывают концы друг у дружки, маленькие ещё кончики; теребят, мнут - абе алу герефтан; малую нужду справляют друг у дружки на глазах - кто дальше... Говорят друг дружке скверные плохие слова; друг за дружкой гоняются, колотят, вскрикивают сердито и смеются тотчас... Меряются концами - у кого длиннее... Осман маленький знает чужое слово "кир" - конец... Чужое слово, не тюркское; стало быть, плохое!..
- Кир! Кир! Кир!.. - выкрикивает Осман...
За ним бегут; ударяют, хлопают с размаха по спине... Вдруг жёсткие железные руки отца, будто кузнечными горячими клещами, хватают Османа... Он замирает, как птица маленькая, схваченная пальцами человечьими...
- Прочь! - гонит отец мальчишек. - Пошли прочь!..
Они разбегаются молча и поспешно. Вдруг они вспоминают, что ведь отец Османа - вождь Эртугрул, а Осман ведь - сын Эртугрула!..
- Ты совсем забыл, кто твой отец! - произносит отец горько, но голосом спокойным.
- ...не забыл. - Осман почти шепчет.
Глаза отцовы глубокие и чёрные приближаются к самому лицу мальчика...
- Забыл мой сын о том, что все мы - люди правой веры! А что повелевает наша святая книга Коран о скверных дурных словах?
- Нельзя их произносить, - шепчет мальчик.
- Плохо я слышу твой голос! Или на тебя болезнь хрипоты напала?
Мальчику худо, но ведь сам виноват, знает...
- Я здоров, - говорит громче. - Я знаю, по законам правой веры нашей нельзя говорить плохие слова...
- А вы здесь только и делаете, что говорите! Это всё персидские слова...
- Чужие слова всегда плохие! - вдруг быстро выговорил, почуяв, что отец смягчается.
- Кто сказал тебе?
- Старухи говорят!
- Старухи и прочие женщины всю свою жизнь - на становищах. А мужчина - воин, полководец; мужчина правит посольства к правителям иных многих стран...
- И к неверным?
- И к неверным! А персы - люди правой веры...
- Чужие, даже если и правой веры, всё равно чужие... - проговорил колебливо.
- Ты и персов-то никогда не видел!..
- Их никто не видел! - Мальчик супился.
- Стало быть, когда-то кто-то видел, слова-то знаете!
- Большие тоже говорят эти слова! Большие видели многих чужих, даже неверных... И все слова чужих - плохие!.. От своих отцов все мальчишки слышали...
- И ты от меня слышал?
- Нет... - смутился, опустил голову, шершаво обритую, косичка мотнулась.
- Видишь, как!.. Тебе отец, стало быть, - не указ?
- Ты - вождь, набольший...
- Разве не следует тебе вести себя, как подобает сыну вождя? Вырастешь - и сам сделаешься вождём, тебя изберёт наш род...
-Не!
- Не хочешь?..
Мальчик не говорит в ответ ни слова. Отец берет его за руку и ведёт в свою юрту. Теперь оба молчат. Прежде мальчик бывал в отцовой юрте два, быть может, три раза... Отец велит ему сесть на простую кожаную подушку... Мальчик не решается вертеть головой, но глаза его смотрят внимательно...
- Садись! - И отец и сам садится лицом к сыну. - Хорошо у меня?
-Да...
- А что тебе по душе более всего в этом жилище? Видишь, хорошие ковры постланы... - Отец явно испытывает его, голос отца нарочитый. Но мальчик понимает. Радуется маленький Осман, стараясь не показать своей радости; а радует его то, что возможно ему отвечать с искренностью на многие вопросы отца...
- Ковры и у женщин постланы!
- Верно! - Чёрные глаза отца, глубокие, продолговатые, вспыхивают улыбкой краткой.
- У тебя оружие хорошее, самое хорошее на становище; вот что мне по душе!
- Верно отвечаешь! А вождём, стало быть, не хочешь сделаться?..
Мальчик ничего не успевает сказать в ответ. Полог приподымается и входит его дядя Тундар, младший брат его отца; мальчик играет с сыновьями дяди Тундара и многое узнал от них... Тундар лёгкими шагами - ведь успел разуться, а маленький Осман и не заметил! - и лёгкими шагами подходит к брату старшему, к вождю Эртугрулу Тундар и слегка пригнувшись, будто для прыжка, целует ему руку...
- Ты повелел прийти после полудня... - произносит спокойно и с почтением.
Дядя Тундар похож на отца, но волосы и глаза - светлее; и в глазах нет этой глубины, глаза поуже - щелями...
- Я для беседы звал тебя, Тундар; да вот, с сыном заговорился!..
- Отец и сын - великое дело! Сыну должно почитать отца...
Осман насторожился.
- Почитает он меня худо! - Глаза отца смеются черно. - Плохие, дурные слова говорит и хочет говорить!..
- Я не хочу!.. - быстро выговаривает мальчик.
Тундар стоит, старший брат не приглашает его сесть.
Мальчик внезапно чувствует себя важнее Тундара; и от этого внезапного чувствования настораживается ещё более и даже немного пугается...
Тундар хмурится.
- Конец ему надобно отрезать за такие дурные слова! Вот я ему отрежу конец!..
Голос дяди серьёзен. Мальчик тщетно ищет глазами на лице большого Тундара малые хотя бы приметы улыбки, смеха. Мальчик ещё совсем мал, ему пять лет; он ещё не видел, как празднуют обрезание, и сам ещё не подвергался обрезанию. Он знал, что сделают это сразу и ему и ещё его сверстникам. Но мальчишки постарше нарочно пугали маленьких, будто могут и весь конец отрезать; нарочно!.. В сознании детском проносятся коротким сумбурным вихрем ребяческие предположения и умозаключения... И в этом вихре, охватившем его сознание, мальчику представляется, будто спасения нет!.. Сила воли мгновенно слабеет.
Если всё равно спасения нет, стоит ли быть сдержанным по-мужски?!.. Черты детского круглого лица искажаются, кривятся в плаче, лицо и глаза краснеют... Мальчик прижимает кулачки к глазам и заливается тем отчаянным, безысходным ребяческим плачем, рёвом, который большим так трудно остановить, который даже угрозами и побоями не прекратишь...
Мальчик уже ничего не видит, не различает кругом себя. Всё кругом искривлено, искажено щипучим туманом горьких, отчаянных и безысходных слез... Но вот ладонь отца на маковку ложится тяжёлым теплом... И мальчик замирает в бурном всхлипе, зажмуривает глаза... Плач прерывается...
- Ступай, Тундар, - произносит отец сумрачно, однако сдержанно. - Я после пришлю за тобой. После будем говорить. Напрасно ты так, зря... - Отец не договаривает.
- Шутка ведь это, - нехотя оправдывается Тундар. - Разве наш отец не шутил так с нами?
- Не помню такого, таких шуток не помню, - отвечает Эртугрул.
Тундар кланяется и выходит из юрты.
Эртугрул склоняется к сыну.
- Твой дядя и вправду пошутил. Я не хвалю подобные шутки, но это и вправду всего лишь шутки. В жизни своей ты услышишь и испытаешь над собой ещё много жестоких шуток... - Отец вдруг протягивает сильные руки, подхватывает мальчика и сажает к себе на колени... Как теперь хорошо, как тепло и защитно. И в тысячу раз лучше, чем на коленях у толстой кормилицы! Она - всего лишь женщина, она часто сажает маленького Османа на свои толстые колени; а отец - так редко... потому что отец - мужчина, храбрый воин, вождь, набольший!..
Мальчик борется с собой. Хочется всё-всё высказать, рассказать отцу; тяжело ведь носить в себе, в своей душе все страхи и подозрения, правды и неправды, запретное и полузапретное... Но, может быть, всё равно не нужно говорить, не нужно рассказывать, открывать... даже отцу!.. Но уже не осталось сил сдерживаться!.. Лицо, глаза ещё горят после плача...
- Это не шутка! - выпаливает мальчик. - Не шутка! - повторяет...
Глаза отцовы полнятся внимательной, сдержанной добротой, ласковостью...
- Отчего не шутка? Отчего ты так решил? - спрашивает отец серьёзно; как будто сыну и не пять лет, а много больше...
Мальчик собирается с силами, вздыхает глубоко, - переводит дыхание, всхлипывает невольно... И вдруг обращается к отцу смело, необычайно смело:
- Ты спросил, хочу ли я сделаться вождём...
- Да. Но ты ответил отчего-то, что не хочешь... - Голос отца серьёзный и тёплый...
- Я, может быть, и хочу, только не будут выбирать!..
- Отчего ты думаешь такое? Почему ты решил, что не придёшься по душе людям нашего рода?
- Потому что никого и не будут выбирать! Сыновья Тундара такое говорили... Никого не будут выбирать. А когда мы вырастем, а ты будешь старый, ты всем велишь, прикажешь такое... чтобы все сделали вождём Гюндюза! Потому что ты любишь его мать! А мою уже давно не любишь!.. Только Гюндюз всё равно не будет вождём, потому что сыновья Тундара убьют его и будут сами...
Глаза отца строги, взгляд твёрдый, прямой...
Но мальчик уже не может остановиться, прервать свою откровенную речь:
- Никто не будет вождём! И Гюндюз не будет, и Тундар, и сыновья Тундара! Никто не будет! Я их всех убью! Вождём буду я! И все мои сыновья будут вождями! А мою мать я всё равно люблю, и я всегда буду любить её!..
- Ты всё мне высказал? - строго спрашивает отец.