- Я-то тридцать рублев плачу, а борода помене твоей. Где тут толк, братцы, все бороды в одной цене ходят. - Ямщик положил руку на стол и стал загибать пальцы: - Сам суди: рази все едино? Скажем, есть борода клином, а то лопатой, а вот борода козлиная, а то борода мочальная; все-то по тридцати рублев ходят. Я вот с тебя, купец-молодец, и все сто целковых сгреб бы…
Демидов прибеднился:
- Кабы я в купцы вышел, все бы два сот отвалил, а то приказчик, да самый маленький.
- По наряду как бы и приказчик, - крутнул головой ямщик, - а по роже купцу быть…
Никита не откликнулся: закинув за плечи руку, он почесал пригретую спину.
Староста утер рукавом жирные губы:
- А что я вам, братцы, расскажу, что наделал Александра Данилыч Меншиков с воронежскими купцами. Ох, и что было!..
Ямщики, дожевывая пищу, насторожили уши. Стряпуха развесила мокрый кафтан Демидова перед печью; от кафтана поднимался пар. Староста, выждав, пока возросло нетерпение, начал рассказ:
- Красное яичко ко Христову дню преподнес ловкий Александра Данилыч батюшке-царю Петру Ляксеичу. На святой неделе наехал на Воронеж царь, а Меншиков надумал: "Дай угожу, да отменно, его царской милости". Вот!
Ямщик перевел дух, помолчал; на него зыкнули:
- Не тяни, начал байку, досказывай!
- Вишь, братцы, созвал Александра Данилыч всех портных в Воронеже да наказал им сшить новое платье и все такое, даже рубашки, по иноземщине. Мы стояли тогда обозом: решили на святой-то хоть ден двое выстоять. Подошла страстная суббота, и вот перед самой заутреней кличет Меншиков всех именитых воронежских купцов да и говорит им: "А что, господа купцы, каково живете-поживаете да плутуете? Вот неправдами беду на себя и накликали. Примчался ко мне гонец с именным указом его царского величества от Петра Ляксеича, и наказ тот строг, и выбирайте сами, что вам выгодней да сподручнее…"
Староста потянулся к жбану с квасом; посудина была пуста.
- Хозяюшка, налей еще, - попросил староста.
Ямщики закричали:
- Не томи, остуда! Дале что?
Демидов погладил бороду; байка про Меншикова задела его за живое. "Молодец Ляксандра Данилыч, и что такое наделал с купцами?" - подумал он, но сдержался и не спросил.
Ямщик продолжал:
- "А наказ царев таков, чтобы немедля обрили бороды да оделись бы в новое платье, а кто не хочет - готовься в чужедальнюю сторонушку, в Сибирь, а вот на то и подводы готовы, да никто отсель не пойдет проститься с женками да с детками. Выбирайте, купчики-голубчики, любое: либо бороду долой да в новое платье, либо дорожка дальняя на Сибирь".
Купцы бухнулись в ноги Меншикову, поднялся плач да рыдание. "Батюшка ты наш, милостивец, - купцы хватали Ляксандру Данилыча за ноги и лобызали его ручки. - Заступись ты за нас, сирых, перед царем-государем. Легче нам головы стерять, нежели растлить на себе образ божий".
Меншиков ни в какую; видят купцы, не выходит дело, заплакали, да и говорят: "Веди нас в заточение, такая, видно, у нас судьбина, а бород терять не будем…" И тут подходит обоз…
- В Сибирь отправили купцов? - закричали ямщики.
Демидов наморщил лоб. Староста усмехнулся.
- Не отправили, баба попутала.
- Неужто Ляксандра Данилыч на купчиху какую польстился?
- Осподи, какие вы непутевые. Да не Ляксандра Данилыч, а купец помоложе, любя молодую женочку, смалодушествовал. "Буде воля божия", - сказал он, перекрестился и отдал свою браду на растление брадобрею.
Что тут делать? Купцы дрогнули, и один за другим обрили бороды. К заутрене обрядили их в новое платье. Тут царь Петр Ляксеич в церковь подоспел, глянул на купцов и диву дался: "Данилыч, что это за народ?" - "Да это, ваша светлость, царь-государь, купчишки наши, чтобы порадовать вас, рыло свое оскоблили". - "Ох и молодцы же! - обрадовался царь и пошел с купцами христосоваться…"
- Гей, лешие, чьи кони? - закричали вдруг со двора. - Убери, дай дорогу…
Ямщицкая байка нежданно оборвалась.
Ямской староста мигом выскочил в сени, но быстро вернулся, красный, перепуганный, выпучив глаза.
- Сбирайся, артель, живо! Сам фискал-прибыльщик, господин Нестеров, пожаловал… Эй, мил-человек, приказчик-доглядчик, - моргнул он Демидову, - коль бережешь кису, сматывай удочки!
Никиту встревожила весть, но он не шелохнулся:
- Пустое, я человек бедный.
Он опустил голову.
"Недобра встреча с прибыльщиком", - недовольно подумал Демидов. Подозревал он, что к его следу принюхивается крапивное семя.
Ямщики наспех опоясались, похватали шапки, скоро выбрались, из горницы. Изба опустела.
Дверь распахнулась; в горницу ворвался ветер с дождем. Вместе с непогодою в избу ввалился человек в суконном кафтане, в треуголке, с краев ее ручьем сбегала вода. Человек был мокр и зол.
- Ямской! - закричал он, скинув треуголку.
Стряпуха проворно подбирала со стола остатки пищи. Она смиренно подняла глаза на проезжего:
- Батюшка, хозяин ямской-то на полатях почивает.
Проезжий прошел вперед, сбросил кафтан; перед Демидовым предстал плотный угловатый дядька с бритым подбородком и рачьими глазами.
Не глядя на Демидова, гость крикнул хозяину:
- Эй, леший, будет дрыхнуть! Коней!
Полати заскрипели, с них свесилась плешивая голова ямского. Старик был сед, борода невелика и курчевата.
- Гляди, никак тут Микола-святитель за ямского. Слезай, угодник! - пошутил приезжий фискал.
Ямской на самом деле походил на иконописного чудотворца. Он, кряхтя, полез с полатей. Прибыльщик круто повернулся к Демидову, поглядел на него строго:
- Ты кто?
- Приказчик, проездом. - Никита скромно опустил глаза.
- Уж не демидовский ли?
- Нет, сосед демидовским, - отрекся от себя Демидов.
- Хозяйка, перекусить! А ты проворней, хрыч, слазь да коней - живо!
Ямской слез с полатей, засеменил босыми ногами.
- Да коньков, батюшка, всех поразогнали, до утра не будет…
Фискал насмешливо оглядел старика; ямской был дряхл.
- Неужто молодого не подыскали за ямского?
- Молодого на войну царь-батюшка позвал… А ты, баба, спроворь гостьку чего; небось, оголодал… А коньки в полуночь придут, отдохнут да и тебя повезут.
Речь ямского текла мерно; Демидов в бороде скрывал плутовскую улыбку. Прибыльщик подсел к столу:
- Отколь едешь?
Демидов поднял жгучие глаза:
- Во многих местах побывал.
- Может, конокрад?
Демидова подмывали озорство и дерзость, хотелось проучить назойливого фискала. Однако на спрос прибыльщика он откликнулся спокойно:
- Был квас, да осталась ноне квасина. Мы - деревенщина, живем в лесу, молимся колесу…
- Знать, краснобай?
- Куда мне! - откликнулся заводчик.
Хозяйка подала на стол горячие щи, прибыльщик принялся за них, в горнице начало темнеть, пузыри в окнах заволокло мглой. Демидов вышел из ямской. На дворе возились ямщики: примащивались на ночлег. У ворот понуро стояла лошадь, демидовский холоп проталкивал телегу во двор. Хозяин подошел к нему:
- Ты, мил-друг, никому не сказывай, что Демидов едет. Был, да весь вышел. Едет приказчик, а боле не знаю, не ведаю. Понял?
Ямщик кивнул головой:
- Аль нам не знать?
А сам подумал: "Задурил хозяин. Ладно, пусть потешится!"
- К утру колесо сыщи, да затемно тронемся, - сказал Демидов ямщику и вернулся в избу.
За столом прибыльщик, обжигаясь, ел кашу. Глаза его остановились на Демидове:
- Сказывал, что ты сосед демидовский; как живется купцу?
- Демидов-то богато живет; он - друг самому царю Петру Ляксеичу. - Никита сел на скамью против прибыльщика, облокотился и пожаловался: - Купцам-то что? Неплохо живется! Богатеют и не скучают.
Прибыльщик утер полотенцем усы; лицо было строгое. Пригрозил:
- Отошла коту масленая, давненько добирался до Демидова: укрывает, пес, беглых да металлы беспошлинно сбывает, а теперь вот в Тулу нагряну - пиши пропало. Я, брат, такой!
- Но-о! - покачал головой Никита. - Ишь ты! Выходит, и на Демидова власть есть. Это добро! - Заводчик поежился, ухмыльнулся в бороду. Ямской сидел в сторонке на скамье и поддакивал гостю:
- Так, так, батюшка…
Демидов снизил голос, моргнул прибыльщику:
- Только добро-то прибыльщики из-под самых рук упустили. Едешь ты, скажем, в Тулу, а из Тулы Демидовы все поубрали. Ежели хочешь, то скажу, где припрятал Демидов добро-то. Налетишь да накроешь. Во как!
Прибыльщик перестал есть, отодвинул миску с кашей:
- А ты не врешь?
- Зачем врать-то? Вот истин бог. - Никита положил уставной крест. - Я Демидовым первый ворог и скажу, где они таят беспошлинное железо. Слухай!..
- Погоди! - Прибыльщик поднялся из-за стола, подошел к ямскому. - Ты, Микола-угодничек, шасть на полати, пока мы тут обмозгуем. Ну-ну, лезь!
Ямской недовольно буркнул:
- То с полатей, то на полати. Нигде старому и покою нетути…
Однако старик полез на полати; крикнул оттуда:
- Кони утром придут, а поколь я сосну!
Прибыльщик насупился и, глядя в черные глаза Никиты, сказал:
- Глаз-то у тебя воровской. Не из цыган ли?
Демидов от гнева сжал зубы, но пересилил себя, сдержался.
- Я у матки не спрашивал, кто мой батя, - сердито отозвался он на вопрос прибыльщика. - А коли хочешь Демидову хвост прищемить, так вертай сейчас в другую сторону. На Москве-реке, ниже села Бронниц, на винокуренном заводе Данилки Евстафьева скрытно сложено демидовское железо! Удумал Демидов его тайно, беспошлинно сбыть!