- А у меня тятька железные ложки делал, из алюминия выливал, узкие такие, которые в рот помещаются, - отговорился Александр.
- А чегой–то ты левой кушаешь, правая ранена?
- Не, я еще не воевал. Я сызмальства левша, - продолжал Александр играть роль простого паренька. - Все удивляются. Так я стрелять и не научился. Не способный я. Командиры ругают меня. А чо делать? Я только работать умею. Сапоги шью. Тупой я.
- На, кури, - протянул ему кисет наблюдательный красноармеец.
Александр не курил, поэтому спросил: "Небось крутая махорка? У нас дома слабая". И потянулся правой рукой за кисетом.
- А чего–то у тебя на ладони нарисовано? Чудно, - взяв за руку Александра, стал разглядывать наколку.
- Кузнец наш делал такие наколки. Коней он любил, - равнодушно сказал Александр.
Обшарили весь лес вокруг, но никого не нашли. Один из красноармейцев крикнул: "Смотрите! На дереве мешок с провизией. Да тут все! Сало, хлеб, колбаса! Вот это жратва!"
Другой нашел пояс с ножами: "Здорово! Все бросил и сбежал".
- Может, где на другом дереве сидит? Нет его нигде? - уже без всякого интереса к поиску спросил худой красноармеец, не сводя глаз с сумки с едой.
- Конечно. Его и след простыл, - поддержал его товарищ. - Но здесь целое богатство. Как делить будем? Может, все сами съедим? А, ребята? Понесем начальству - ничего не достанется. А тут хоть раз наедимся. Надоело пшенную кашу жрать.
- Обязаны сдать, - с сожалением ответил старший. - Все равно кто–нибудь из вас проболтается, да и запах от нас за версту будет. Лучше подумайте, ребята побитые лежат, а никого, кроме этого, там не было.
- Ну так их раньше побили и убегли. А этот еще юнец. Он набрел на нас случайно, как раз в заваруху.
- А как же он прошел, а Федька?
- Я этого щенка сам убью! - сказал Федька в ярости.
- Да брось, ты! Ты злишься, что никого не нашел, - сказал пожилой.
- А как же? Друг мой погиб. С гражданской вместе. Так нас каждого можно ножами, мы и пикнуть не успеем, - ответил Федька.
Сдали начальству продукты и злые пришли к ужину. Увидели Александра среди других. Федька зло взглянул на него, но промолчал.
Сели ужинать. Предложили Александру еще каши, а он только чаю попросил. Федька со злостью сказал: "Вот наблюдаю за ним, как он чай пьет. У меня барин так прихлебывал - аккуратненько и медленно. Сдается мне, что он вовсе не солдат, а переодетый белый офицер".
Солдат, что ранее предлагал кашу Александру, поддакнул: "Вот и я смотрел, как он кашу аккуратненько ест деревянной ложкой. Вроде как не умеет. А он говорит, ложки тятька делал железные, узкие".
- Так мне только восемнадцать. Я в гражданскую еще не служил, - сказал Александр. - Батраком я был. Лес рубил.
Пришел старший, прикрикнул на охранников:
- Чего пристали, дуралеи. Не видите - первогодок он. - И Александру:
- Послужи пока у нас. А там найдем, куда тебя отправить, если не отыщется твоя часть. Посмотрим, откуда ты потерялся. А мог бы и погибнуть сегодня…
- Не! Я не согласен, - возразил Федька, - нутром чую, не наш он. Вон какой чистенький.
- Так я у речки вчера постирался, а то уже завшивел, потому и потерялся, - жалобно оправдывался Александр.
- Он ночью ножами нас перережет и уйдет, - не успокаивался Федька.
- Да брось! Урка он, что ли? Где ему с ножами? Хороший, работящий парень. Читать умеешь? - спросил старший Александра. И сам себе ответил: - Ничего, советская власть всех обучит. А те, кто зарезал ребят, они уже далеко. Будьте спокойны. Не дураки. Думаю, их было несколько.
На всякий случай Александра запирали спать в маленькую каморку при охранном отделении.
* * *
В доме начальника лагеря был полный переполох. Прошло уже три дня, но никто не мог прийти в себя. Дочь во всем призналась отцу, обвиняя мать, что та повела ее к бабке, а Александр убежал от расстройства. Она в истерике грозилась, что утопится. Отец был в растерянности. Он подал рапорт, что солдаты сбежали вместе с заключенным, когда того повели на работы. Здесь вроде бы все наладилось. Но дочь, как ножом по сердцу, выла целыми днями, вся опухшая от слез, умоляла отца: "Найди его. Умрет он с голоду в тайге!"
Мать потихоньку ворчала: "Как же умрет. Все припасы унес". Отец посмотрел личное дело. Никаких особых примет, кроме клички - Князь, ну и держится как барин. Да еще знает хитрые приемы, которыми убивает без оружия.
- Так приметы какие у него есть? - крикнул он однажды с досады дочери. - Как искать–то? Ни родинок, ни кривой, ни косой.
- Конечно, не кривой, не косой. Красивый он! - кричала дочь отцу.
- Да надо какие–нибудь родинки или шрамы.
- Нет шрамов у него. Ах, - вспомнила Санька, - у него на правой ладони две лошади на дыбах стоят и щит с перекрещенными мечами. Да и левша он. Глаза карие, красивые. Рот у него такой… мужской, большой.
- Чего ж ты сразу не сказала, дура! Глаза я и сам видел, - выругался отец.
- Так ты не спрашивал о приметах. Ищи, папка. А как найдешь, сюда приведи.
- Да, конечно. Я прошляпил самого адъютанта генерала Дончака. И теперь снова сюда привести. Не выйдет. Теперь он в зоне у меня сапоги шить будет, до конца своих дней!
- Пусть. Я к нему приходить буду. Только найди, папочка, его. И чтобы его нечаянно не убили, - умоляла дочь.
- И я к нему ходить буду, - сказал сын начальника семилетний Володька.
Ночью начальник лагеря устроил разборку со своей женой:
- Что, сучка такая, не смогла за дочерью уследить?!
- Да как уследить? И сын и дочь вроде вместе бегали к нему. Обоим полюбился. Да и ты хорошо относился к нему. Выпить даже однажды предложил…
- Ну, предложил, так он непьющий. Потому как удрать задумал.
- Но не тронул же нас…
- Не тронул. Как раз и тронул, разбойник!
- Ну, это дело молодое. Кабы ты был на его месте, я бы тоже к тебе бегала. А парень хороший, хоть и князь. Руки золотые.
- Ага. Особенно ловок ножами орудовать, одной левой рукой кого угодно прикончит, - проворчал муж. - Ладно. Уже ищут его, привезут в лагерь невредимым, только срок добавят теперь.
- Ну уж как будет. Лишь бы Санька успокоилась. А там, глядишь, ей кто другой полюбится - и замуж выдадим. А этот, смотри какой разбойник, троих убил.
- Не девка Санька теперь, - напомнил отец.
- Да вон она какая красавица. Кто полюбит, так и не девку возьмет. Может, даже Борис. Он же не знает про ее шашни с князьком. И он насчет баб не очень–то умный. И не поймет ничего.
- Спи уж, утро вечера мудрее, - ворчал муж.
* * *
Неделю Александр отсыпался, а днем рассказывал солдатам байки, что слышал от других солдат у костра, пока воевал у генерала. Он так искусно подражал, что солдаты падали со смеху. В один из таких дней в дежурную часть зашел его новый начальник, а следом прежний, Санькин отец. Александр замолчал, поднялся во весь рост и сразу стал надменным и хладнокровным.
- Ну–ка, покажи ладонь, парень, - сказал начальник охраны.
- Фамильный герб. Разрешите представиться: князь Гедеминов. Расстреливайте, - спокойно, с достоинством сказал Александр и подумал: "Не вышел побег у меня, значит не судьба". - И он направился к двери.
Наступило молчание.
- Говорил же я, что здесь нечисто, - сказал торжествующе Федька. - Князь оказался. Так это он наших ребят порешил, белая сволочь. Писать он не умеет, буковки, бедняга, не знает. Уй! - бросился Федька на Александра. - Убью гада!
Александр незаметно выбросил левую руку, и Федька откинулся на стенку. Все застыли в изумлении.
- Во дает князь! Как это он его? Вот бы мне научиться, - услышал Александр, выходя из двери.
- Федька, Федька, ты жив? - нагнулся к Федьке товарищ. Но тот не отвечал.
В зону Александра привезли связанным. Завели в кабинет начальника лагеря. Там уже сидела Санька. Солдаты остались снаружи. Санька бросилась развязывать его. Начальник вышел за дверь. Санька кинулась на шею Александру:
- Миленький мой! Отец все знает, и про ребеночка тоже. Теперь тебя из лагеря не выпустят и срок добавят за побег. Я знаю, ты из–за ребеночка убежал. Ты не переживай. У нас еще, даст Бог, будут. Да если хочешь, я тоже с тобой буду в зоне день и ночь. Отца попрошу, он меня любит!
- Все, хватит! - вошел отец. - Иди домой Санька. Потом поговорим.
Санька ушла. Начальник лагеря сел сам и велел сесть Александру. Начал, не глядя ему в глаза:
- Срок тебе, князь, конечно, добавят и без суда. Мы тут тоже виноваты. Я своей дочери не враг. Мне все рассказали. И мне приятно, что ты хотел, чтобы она родила сына. Но не вышло. А раз ты ее так любишь, тебе здесь неплохо будет. Но за стены лагеря не выйдешь. Проходишь ты по всем сводкам с генералом Дончаком. Он - враг Советской власти. Да еще он, говорят, золото спрятал. Ты, хоть и мальчонкой был, но так получилось. А теперь и я через тебя и дочь влип. Вот уж не думал, что стану тестем князя… Позор.
Он еще долго говорил, а Александр с тоской думал: "О воле надо забыть и надолго. Придется приспособиться к жизни здесь. Прощай, Париж. Увижу ли маменьку живой? Судьбу не обманешь, не перехитришь. Хорошо, Господь одарил способностями да послал в утешенье Саньку - любит она меня. А я ее люблю? Разве она такая - любовь?"
Александр снова начал заниматься по методике, которой обучил его тибетский монах, радуясь тому, что ничего не забыл, мысленно считывая все движения с рисунков, которые у него конфисковали при аресте.
Пришла Санька и некоторое время молча наблюдала за тем, что он делает, и удивлялась. Она принесла гитару и ноты старинных романсов.