Все они сейчас внимательно и преданно смотрели на Кия, ожидая приказа. И он им приказал коротко:
- Конь с тремя десятками - сторожить степь. Другие - от рода к роду с вестью о гуннах! На Росаву, на Красную, на Роську, на Стугну - вплоть до Ирпеня! Идите!
Родень
Третьего дня, в полдень, Тур с сыновьями и пленным гунном прибыли к Днепру, где впадает в него светловодная Рось, и поднялись на высокую гору, которая звалась Роднем. Около нее сидит княжеский род - родь.
С обеих сторон горы - обрывистые, почти отвесные стены яров. От Днепра - тоже. В более узком всего месте перешейка, который отделял гору от материка, - частокол и крепкие деревянные ворота. За ними - княжеская весь. А вдали - необозримые пространства левого берега, по которому на много поприщ тоже сидят полянские роды.
Был теплый солнечный день. Из Днепра веяло свежестью широких плесов, густыми ароматами камышей, осоки, ивняка и ольшаника. Из пологих, поросших темным грабом, кленами и лещиной яров несся веселый птичий щебет, а в чистом голубом небе величественно медленно парили надменные орлы.
- Как здесь красиво, отче! - воскликнул восторженно Кий. - Наш Каменный Остров всем нам нравится, а здесь еще лучше! Почему, отче, ты не поселился на берегу этой величественной реки? Почему твой брат, а наш дядя, Межамир, - на Днепре, а ты - на Роси?
Тур улыбнулся в бороду.
- И у нас не плохо. А когда бы собрать все хорошие места, что я перевидел за свою долгую жизнь, и сказать - выбери лучше всего, то я заколебался б. Так много их было! И на Дунае, и на крутобережном Рейне, и на тихой галльской реке Сене и в теплой солнечной Италии. Где только в молодости меня с князем Божедаром не носило!.. А вернулся таки на свою родную Рось - и не сожалею.
С этими словами он застучал копьем в ворота. Из-за них послышался старческий голос:
- Кто там? Князь Божедар отдыхает.
- Отворяй, Лось! Из Каменного Острова мы! Тура помнишь?
- Тура? Как не помнить!.. Полсвета обошли вместе!.. Каким ветром принесло тебя сюда, друже?… Заезжай!
Скрипнул деревянный засов - и ворота отворились. Высокий, седой, но крепкий еще на вид сторож широко раскинул руки.
- Туре! Друже! Ты так же молод, как и раньше! И годы тебя не берут. Только побелел еще больше.
Всадники спешились и зашли на двор.
Старые друзья расцеловались. Оказалось, что они не виделись несколько лет, и теперь с удивлением и радостью рассматривали друг друга.
- А это твои сыновья?
- Да, Лосю.
- Хорошие отроки. А это что за кикимора? - показал на пленного, который со связанными руками сидел на коне. - Неужели гунн?
- Самый настоящий.
- И откуда он здесь взялся?
- В степи опять объявились.
- С этим и к князю?
- Да, чтобы беды не было.
- Князь отдыхает, будить не буду. Позову вам княжичей, - сказал старый сторож и поковылял к одной из хат, которые стояли на круче. - А вы здесь располагайтесь.
От укрытий для скота прибежало несколько отроков - забрали коней и, поставив к коновязи, положили им по охапке травы, а в жолоб насыпали по полведерка овса.
Кий с братьями впервые приехал на Родень и теперь с интересом рассматривал все вокруг.
Здесь, как и на Каменном Острове, стояли десять или пятнадцать хат, обмазаных глиной и покрытых соломой. Среди них выделялись размером хоромы князя Божедара. Они были более просторные, более высокие, с хорошим крыльцом и большими, более круглыми окошками, которые, однако, как и везде, закрывались тряпочными затычками.
Над яром - строения для скота, коней и других домашних животных, а также клети-каморки. В этих строениях сейчас было пусто - и кони, и коровы, и свиньи, и овцы паслись на лугу. А каморки закрыты - в них хранилось княжеское добро, которое ему привозили, платя дань из ближних и далеких родов, - хлеб, мед, меха; полотна, овчины.
Из княжеских хором в сопровождении сторожа Лося вышло двое мужей. Один имел лет тридцать и был высок, рус, с подстриженной кудрявой бородкой. А второй - молодой, не старше Кия. Но было в нем что-то такое, что сразу привлекало к себе внимание, - невысокая, но крепкая фигура, черный плотный чуб, широкое смугловатое лицо с выступающими скулами и быстрые, пылкие, словно огонь, черные глаза, такие необычные для светлоглазых полян. Они так и впились в приезжих.
Старший издалека узнал Тура.
- Старейшина? Здоровый будь!.. Что привело тебя сюда? Ведь время княжеской дани еще не наступило!
Тур поздоровался - сначала со старшим, потом - с младшим.
- Здоровый будь, княжич Радогаст! Приветствую тебя, княжич Черный Вепрь!. Не дань привез я с сыновьями, а черное известие - гунны идут! Надо с князем поговорить. И пленного вот привезли!
Княжичи переглянулись, и Радогаст сказал:
- Пошли!
Они направились к княжеской хате.
Неширокие темные сени разделяли ее пополам. По левую руку - вытесаные топором липовые двери, по правую руку - такие же вторые. Радогаст завернул налево, а Черный Вепрь повел гостей направо. Там повытыкал окошки - и сквозь них внутрь брызнули яркие солнечные лучи.
Они осветили достаточно большое помещение, обмазанное белой глиной. Пол - деревянный, гладкий застеленный рогозой, аиром и свежей луговой травой. Под стенами - широкие скамьи, покрытые красочными покрывалами. На середине - такой же тесаный стол, под ромейскою скатертью. На стенах - оружие: луки, колчаны со стрелами, мечи, копья, боевые топоры, дубовая гуннская булава, два щита - один небольшой, круглый, обитый медной бляхою, второй - больше, вытянутый сплетен из лозы и обтянут сухой бычьей шкурой.
Не садились - ждали князя. Черный Вепрь встал около стола и молча рассматривал гостей. Молчал и старейшина Тур, уставший от неблизкой дорогой. Застыли в неподвижности его сыновья. А пленный сгорбился в углу и сквозь узенькие щелочки глаз бросал быстрые взгляды на полянских вельмож.
Из сеней послышалось глухое покашливание. Скрипнули двери - и в горницу вступил князь Божедар, когда-то, видно, крепкое, широкоплечее, высокое человечище, а теперь - костлявый, согнутый, истощенный болезнью дедушка в накинутом на плечи красном княжеском корзно. Радогаст поддерживал его под руку.
Князь прищурился от яркого света.
- Так кто, говоришь, прибыл? Старейшина Тур? - он подслеповато повел своими выцветшими глазами. Потом, опознав старейшину рода руссов, радостно воскликнул: - Но и действительно - Тур!. Вот не ждал!.. Здоровый будь, болярин! Каким путем? Что привело тебя на Родень, да еще и с такими хорошими молодцами?
Они обнялись.
- С сыновьями, князь. С сыновьями.
- С сыновьями?… Это хорошо. Спасибо, что пожаловал. Позволь - обниму тебя еще раз! Потому что, скажу тебе, все реже навещают меня бывшие друзья, с которыми полсвета обошел. Одни погибли, вторые умерли, а третьих болячки одолели, как вот меня теперь, или старость пригнула к земле…
Они обнялись опять - седой, высохший князь и такой же седой, но еще крепкий, жилистый Тур.
- Ну, садитесь - рассказывайте, с чем приехали, - опустился на скамью князь. - Что-то хорошее или плохое?
- Плохое, князь.
- Ну?
- Гунны разгромили уличей князь. Князь Добромир умирает от ран у нас на Каменном Острове.
- О!
- Гуннские всадники преследовали его с семьей вплоть до Тикича. А оттуда, как известно, недалеко и к полянским родам.
- Пусть берегут нас боги! Это действительно страшные вести!. От Тикича до Роси - рукой подать. Но, может, у них нет намерения идти на нас? Что говорит князь Добромир?
- С его слов, князь, ясно, что гунны замыслили возобновить могущество своего государства, - вмешался в разговор Кий, - и первый свой удар направили против уличей.
- Пока сыновья Аттилы ссорились между собой и колотили друг друга, чтобы занять место отца, мы сидели себе спокойно - прибавил Тур. - А теперь, когда Еллак убит в бою, Денгизих умер, Кандак засел со своим племенем в Мезии, за Дунаем, а другие разбрелись кто куда, Ернак сплотил достаточно большие силы и нападает на соседей. Видно, хочет, как и его отец Аттила, подчинить их, обложить данью, сделать своими рабами.
- Похоже, что так.
- Мы привезли пленного гунна, князь, - отроки взяли в поле, когда спасали улицкого князя с семьей. Может, развязать ему язык? Он знает много.
Князь Божедар только теперь медленно скосил глаза на гунна и долго молча смотрел на него. Кию, который тем временем внимательно рассматривал князя, показалось, что у старика пробудилась при этом какая-то заинтересованность, будто вспыхнула в памяти искра давно отшумевшей жизни.
- Спроси, Черный Вепрь, как звать его и гуннского кагана, - обратился к младшему сыну князь.
Черный Вепрь быстро и громко заговорил по-гуннски. Услышав родной язык, гунн сначала таращился на молодого княжича, а потом что-то коротко ответил.
- Что он говорит? - спросил нетерпеливо князь.
- Он говорит, что его звать Крэком, а каганом у них действительно сын Аттилы Ернак.
- Ернак? Я его помню. Какие же его намерения?
Гунн нахохлился, втянул голову в плечи и, мрачно глядя исподлобья, бросил сквозь зубы несколько слов.
- Крэк отказывается отвечать на такие вопросы. Говорит: простому воину неизвестны намерения кагана, - опять перевел Черный Вепрь.
- Сколько же у Ернака воинов?
- Это знает один каган, - был короткий ответ.
- Куда пойдет каган после битвы с уличами?
- А это известно одному Тенгри-хану! - с вызовом ответил Крэк и криво улыбнулся уголками губ.