Но в горнице Святослава не было. Только воевода князя Юрия и двое бояр с парой отроков расселись на лавках вдоль стен.
- Ох ты! - воевода встал. - На ловца и зверь бежит!
- Не зверь я, - улыбнулся Иван. - Чего меня ловить?
- Не скажи, - прищурился воевода и вдруг хлопнул в ладоши: - Взять!
Распахнулась сбоку дверь - в горницу шагнуло трое отроков. Иван отпрянул, но за спиной послышались шаги, и его схватили за локти. Вывернувшись, он отскочил, забиваясь в угол, чтоб не взяли сзади.
- Что за дела, воевода? - крикнул.
- Взять, чего встали? - рявкнул тот, и отроки, сбившись вместе, двинулись на Ивана. Они выставили перед собой щиты, и хотя меч Ивана был при нём, оказался он бесполезен. В тесноте не больно-то развернёшься. Ткнул он того - другого, рубанул пару раз по стене щитов - в конце концов на него навалились, затёрли в угол, заставили опустить руки. Выбитый меч упал на пол, в следующий миг локти заломили назад и, сорвав пояс, туго затянули.
Связанного Ивана бросили перед воеводой и боярами на колени.
- За что? - только и спросил он.
- Князь знает, - был короткий ответ.
Случившийся боярин Суеслав - прискакал на рассвете с жалобой на Берладника, мол, побил моих людей - с удовольствием плюнул в сторону пленника:
- Отлились кошке мышкины слёзки! Теперя всё припомнишь!
- Заковать в цепи! - воевода кивнул кому-то за спиной Ивана и вышел, не глядя на него.
Пленника подхватили под локти и поволокли прочь.
2
До обеда на берладском подворье было тихо и сонно. Дружинники занимались своими делами. Кто дремал, кто чинил одежду и упряжь, кто скуки ради схватывался на кулачках и мечах посреди двора. После вчерашнего нападения никто не рисковал высовывать носа за ворота - вот прискачет из Кидекши князь, тогда и езжай, куда хошь. Иные вздыхали - ждали в условленном месте девки-прелестницы, - но слова княжеского нарушить никто не смел.
Без князя сели обедать - такое тоже было привычно. Ивана Ростиславича часто угощали в княжьих хоромах, а там пиры тянутся иной раз по многу часов. Правда, сейчас, по малолетству Святослава, не было нужды засиживаться до ночи, но из-за хорошего княжьего стола не сразу встанешь. Берладники лишь завидовали тем, кто отправился с Иваном в Кидекшу, небось перепало сладких крох с богатого пира.
А потом воротник - свой же берладник - поднял тревогу.
Люди побросали дела и бросились к воротам. Воротник уже распахнул створку, и во двор почти упал усталый человек в пыли, грязи и крови. Его еле успели подхватить, и он воскликнул, обмякая на руках дружины:
- Беда!
Раненого отволокли в гридницу, кликнули бабу - промыть раны. Они были не тяжелы - от таких царапин не умирали, - пугало другое. Все уже узнали в пришельце одного из своих, Колчу, пришедшего с Иваном со Звенигорода. Его и ещё пятерых взял с собой Берладник, отправляясь в Кидекшу.
Колча очнулся, когда с него уже стащили грязную, порванную рубаху и, обмыв и перевязав раны, натягивали чистую одёжу. Вскинулся, отстраняя руки хлопотавшей над ним бабы, и воскликнул:
- Беда! Ивана Ростиславича взяли.
- Как? Кто? Где? - посыпались вопросы. Бабу оттёрли. Мошка, ставший старшим, пока Мирон отлёживался после вчерашнего ночного боя, тряхнул Колчу за плечи:
- Сказывай!
- Прискакали мы в Кидекшу, а там - измена, - торопливо заговорил Колча. - Иван Ростиславич в палаты прошёл, мы внизу ждали. А потом слышим - на заднем дворе шум какой-то и вроде он нас зовёт… Мы туда, а там его в цепи взяли и в поруб спускают. Мы за оружие, да там княжьих да боярских отроков немерено. Всех наших порубили - Грикшу, Вадима, Ермила тож… Один я ушёл. Через забор сиганул… В меня стрелы метали - одна только поцарапала, ещё одну сам вырвал… сюда бежал - упредить хотел…
- Брешешь, - Мошка тряхнул так, что раненый застонал. - Али навет какой на нашего князя?
- Навет не навет, - вспомнил кто-то, - а неспроста на нас вчера на лесной тропе напали. Сдаётся мне, что это одного поля ягодки.
Мошка выпустил Колчины плечи, и тот со стоном откинулся на лежанку. Берладник обвёл глазами столпившихся вокруг дружинников.
- Мы того так не оставим, - спокойно сказал он. - Костьми ляжем, а Ивана Ростиславича из поруба вызволим!…
Но легко сказать - нелегко сделать. Не так-то просто напасть на княжий двор. Пока суд да дело, пока снаряжали охотников в дозор, оглядеть, что да как и нельзя ли силой отнять князя, прошло время. Дозорные ушли уже ближе к вечеру. Отправились пешими, одевшись попроще, дабы не привлекать внимания. Берладникам не впервой было выслеживать купецкие караваны, прикидываясь случайными путниками, рыбаками да поселянами. Иное дело, что торговый обоз в пути не стерегут крепкие стены, да и стражи не так много нагнано. Кидекша - городок небольшой, каждый человек на виду, а к княжьему подворью не вдруг пробьёшься. До ночи крутились без толку, чуть не нарвавшись на стражу. Не высмотрев ничего путного, пристроились ночевать в кустах неподалёку от высокой каменной стены - авось утро придёт, присоветует.
Спали поочерёдно - один дремлет, другой сторожит. Был черёд бдить бывшему холопу Михаиле, когда на рассвете, лишь только небо окрасилось зарей, распахнулись высокие ворота.
Михаила проворно перекатился на живот, прячась за кустами, и толканул в бок Бессона, который храпел подле, подложив под голову кулак:
- Эй!
Приятели навострили уши и вытаращили глаза. На волнах Нерли покачивалась ладья, в которую, как заметили дозорные, ещё вчера складывали какой-то припас. Сейчас к ладье двигался отряд дружинников - все в броне, при оружии. Разбуженные холопы споро принялись готовить ладью к отплытию, и она была почти готова, когда наконец из ворот княжьего двора выехал сам воевода, а за ним на подводе вывез ли закованного в цепи человека…
Михаила даже привстал. Бессон еле успел дёрнут его за полу:
- Куда? Сам пропадёшь и князя погубишь!
Это и впрямь был Иван. Двое дюжих ратников по могли ему выбраться из подводы, ещё один, надсаживаясь, перенёс через борт тяжёлую чушку кричного сырого железа, к которой крепились цепи. Пленнику не дали и мига, чтоб задержаться на борту, - сразу спустили куда-то вниз, и почти тут же отвязанная от причала ладья мощными гребками весел стала выплывать на середину Нерли. Берладники переглянулись.
- В Суздаль! - Выждав малое время, чтоб их не углядели со стены и с ладьи, где ползком, где бегом поспешили в город.
Сборы были недолги - ещё и к полудню время не подошло, а берладское подворье опустело. Даже раненые, кто мог сидеть в сёдлах, упросились в поход. Остался лишь Колча на попечение бабы-соседки - его рана от стрелы ночью воспалилась, и парень метался в жару.
Воевода Андрей по прозвищу Высокий был горд Князевым поручением. Угодья Ивана Ростиславича, прежде принадлежавшие боярину Ослябе, не давали ему покоя, потому как граничили с его землями. Неплохо было бы прирезать к своим пару клиньев доброй пашни, лесок с бортями, заливной лужок да деревню в два десятка дворов. Остальное пущай хоть в казну берет князь, а это, кровное, Андрей Высокий не отдаст никому - ни Богу, ни черту.
Потому так и ревностно относился к поручению боярин, потому и держал пленника все дни в клети под палубой, раз в день лишь спуская ему в корзине хлеб и воду. Потому и не отходили от клети вооружённые ратники. Им был дан строгий наказ - колоть пленника копьями и мечами при первой же попытке побега или нападения на ладью. Лучше пусть будет мёртв, чем сбежит.
Нерль - река неширокая, с берега до берега стрела Долетает. Другое дело, что тут не было ни бродов, ни мелей, ни опасных поворотов. Можно было плыть и плыть до Клязьмы. А там вверх по течению до Владимира и далее до Москвы. Опасных мест два - от верховьев Клязьмы до Москвы-реки и дальше, когда вниз по Москве до Оки, а потом придётся выгребать против окского течения. В верховьях Оки, чуть ниже Мченска, опять придётся выходить на сушу, но там уже пойдут земли Новгород-Северского княжества. А Святослав Ольжич обещался дать дружину в помощь на пути на Десну. Ну а там на широкой реке одно удовольствие плыть вниз по течению - Десна впадает в Днепр и хотя Днепром часть пути придётся плыть по землям враждебного Чернигова, всё-таки не так опасно. Там уже рядом Киев, там совсем другая земля.
Раздумывая, боярин Андрей стоял на носу ладьи. Вторая ладья шла позади. Там были только дружинники - их дело вступать в бой, ежели возникнет какая нужда. На носу - сотник Никита из крещёных булгар. Вернее пса служил он боярину Андрею - коли прикажет боярин, на нож кинется, самого митрополита зарезать может. На отдыхе Андрей Высокий ему доверял охрану пленника.
До Москвы дошли без приключений, правда, ночевали с оглядкой и всё норовили пристать к дальнему берегу, потому как дозорным мерещились всадники на том берегу, а порой чудилось, что и река, и лес начинают переговариваться на тайном птичьем языке. Места в среднем течении Клязьмы дикие - городов мало, всё больше глухие деревеньки, где крещёные селяне по привычке, не имея рядом церкви, ходили в рощи молиться чудом уцелевшим деревянным богам. Иной раз по берегам вставали такие дремучие боры, что дружинники крестились и шептали молитвы-обереги. А один раз дозорный на носу ладьи поднял крик - из прибрежных зарослей будто глядел на реку лесной дикий человек!
Боярин Андрей как раз в это время отдыхал в шатре, поставленном на корме ладьи, но выскочил и бросился к борту.
- Где лесной человек? - тряхнул за плечо дозорного.
- Там, - парень ткнул пальцем в тростник у берега. - Стоял в самой воде, глазищами зыркал. А после исчез, будто растаял…