- Вестимо, за тем же, - ответил раскосый - товарищ рыжего, - теперь, говорят, на площадь-то мед, пиво выкатят, на три дня гулянка!
- Слышь, из тюрем выпустят!
- Всем ярыжкам награда будет!
- Ну?
- Кому плетью, кому просто тычком!
Все засмеялись.
- Что же будет завтра? - спросил начинавший хмелеть Эхе.
- Ах, ты, немчин, немчин! - с укором сказал купчик, - завтра наш царь-батюшка своего батюшку встретит. Из полона вызволил его, от ляхов поганых!
- Нас-то завтра по всей дороге вытянут. Стой! - гордо заявил молодой стрелец.
- А вы, чай, к Федьке за ребятишками? - спросила тем временем толстая баба у рыжего.
- Вестимо, не без этого, - ответил он, - калечных надо да плясунишку.
- Есть у него, есть! - сказала та, - намедни он их штук шесть купил. Жмох!
- Уж это как быть должно!
Компания хмелела. У Эхе уже слипались глаза. Размалеванная женщина шептала ему:
- Возьми с собой в клеть!
- Идем! - ответил Эхе и встал, шатаясь от выпитой водки.
Купчик хотел с ним поцеловаться, поднялся, но тут же покачнулся, упал под стол и моментально захрапел.
Женщина провела капитана в клеть, что стояла особняком в глубине двора, но Эхе не мог заснуть, несмотря на выпитое им. Он снял тяжелые сапоги и латы, отвязал меч, но из осторожности не снимал кушака и камзола. Ему было невыносимо душно в тесной клети, он вышел на двор, обошел избу и вошел в сад, тянувшийся позади нее. Бродя по саду, он наткнулся на большой деревянный сарай с маленькими оконцами.
Чем- то таинственным, мрачным веяло от этого здания, запрятанного в чаще, особенно теперь, среди ночной тишины и мрака. Эхе, положив руку на нож, осторожно обошел вокруг сарая и уже хотел уйти, как вдруг в стороне послышались шаги. Он спрятался за дерево и увидел Федьку Беспалого. Тот вел за руку мальчика и говорил ему:
- Ну, ну, не хнычь! Здесь много таких же мальчишек… и девчонки есть. Тебе весело будет!
- Мамка моя! Мамка моя!… Не хочу тут быть! - тихо воскликнул мальчик, задыхаясь от слез.
- И мамка сюда придет! Ну, иди, что ли! - и, отворив дверь сарая, Федька толкнул туда мальчика и снова запер дверь висячим замком. Эхе вышел из засады, когда Федька удалился, и неохотно побрел в свою клеть. В своей походной жизни он видел всякие виды и приучился не вмешиваться в чужие дела, но этот мальчик и его участь как-то интересовали его помимо воли. Он вошел в клеть, но спать уже не мог и беспокойно ворочался с боку на бок. Наконец он встал, надел латы, взял шлем, опоясался мечом и вышел на двор, а потом на пустынную улицу.
III КНЯЖЬЯ РАСПРАВА
Князь Теряев-Распояхин во время своего пребывания в Москве всегда гостил у Федора Ивановича Шереметева, начальника вновь основанного аптекарского приказа, с которым сдружился после неудачного похода под Новгородом против Делагарди; тогда князь был ранен и лечился через него у Дия.
Федор Иванович души в нем не чаял, отчасти чуя в своем друге могучую силу и недюжинный ум, и отвел ему две горницы в своем доме в Китай-городе.
Сейчас, после разорения, построил ему эти хоромы немец из слободы. Затейливо они были выстроены: с теремами, с башенками, с клетями и холодушками, с расписными печами внутри и затейливыми балясинами снаружи. На обширном дворе раскинулись еще добрый десяток изб да бани, да сараи, потому что Федор Иванович держал до полутысячи человек челяди, как подобало в то время знатному человеку.
Князь Теряев не чувствовал у него ни малейшего стеснения и, случалось, даже не видел своего хозяина по нескольку дней, но теперь они все время были неразлучны.
Царь Михаил любил их, отличал пред прочими; они в совете помогали составлять порядок встречи возвращавшегося Филарета Никитича, и царь поручил князю Теряеву оповестить его о приближении высокого пленника к Москве.
С раннего утра уезжали князь и Шереметев из дома: один - в приказ и боярскую думу, как единственный государственный человек, другой - к царю для беседы; сходились они лишь за обедом и тут говорили о делах государских.
Оба они одинаково радовались возвращению твердого, решительного, смелого умом Филарета.
- Конец царевым приспешникам, - говорили они, - будет! Посидел царь-батюшка под бабьим началом, теперь в другие руки владычество перейдет!
И эту радость смутно делили с ними все русские.
Еще чуть брезжило утро, когда Влас скорее свалился, чем сошел, с коня пред домом Шереметева и стукнул кольцом.
- Кто стучит? - спросили его.
- Господи Иисусе Христе, помилуй нас! Власий, смерд князя Теряева!
- Аминь! - послышался голос, и калитка отворилась.
- Куда коня поставить? В доме ли князь-батюшка? - спросил Влас.
- Коня-то во двор, там коновязь есть, - ответил сторож, отворяя ворота, - а что до князя, то оба только обедню отслужили и тотчас наверх поехали.
Влас видимо ожил:
- А стремянной его, Антон?
- Тот здесь. Вот четвертая изба под ваших людишек отведена. Там и коновязь.
- Прости, Христа ради! - сказал Влас и, ведя коня, с непокрытою головою пошел по указанному направлению.
- С Богом! - ответил сторож, затворяя тяжелые ворота.
Влас дошел до большой, просторной избы и, привязав коня, стукнул в дверь.
- Господи Иисусе Христе, помилуй нас.
- Аминь! - ответили изнутри.
Влас отворил дверь и вошел в избу. Охрана Теряева - большей частью бывшие шиши в Смутное время - сидела за столом и хлебала любимое толокно из большой мисы. Увидев Власа, все радостно загалдели:
- Влас! Али в гонцах? Здорово! Садись с нами! Какие вести? С чем радостным? Али княгинюшка?
Влас истово помолился в правый угол и потом отвесил всем общий поклон.
- Хлеб да соль! - сказал он.
- Садись к мисе-то, - ответил ему за всех Антон, - речи после будут. Чай, умаялся.
Влас присел, взял ложку, перекрестился, и жадно принялся за еду.
Только когда очищена была вся миса и Влас положил ложку, Антон спросил:
- Ну, с какими вестями? До князя?
Влас, вздохнув, ответил:
- Да князя! А как сказать - и в ум не возьму. Гневлив он и лютый во гневе-то.
- А что за вести? - снова спросил Антон.
- Вести-то… такие вести… Одно слово: кнут вести.
- Да не томи нас-то, - крикнул Антон. - Говори!…
- Что говорить-то! Князюшку нашего скоморохи скрали, а матушка-княгиня вне себя в бане лежит, воет.
Антон вскочил, но тотчас опустился на лавку и словно остолбенел.
- Что ж, погоню-то нарядили? Как выкрали-то? - послышались вопросы.
Антон залпом выпил целый ковш кваса и оправился.
- Ох ты, Господи, беда какая! - сокрушенно сказал он.
Влас сумрачно зачесал в затылке.
- Теперь и рассуди, каково мне князю эту весть принести. Убьет, как есть убьет!
- Ну, - вставая с лавки, сказал Антон, - ложись спать и не думай. Я сам князю про его горе расскажу, а ты после придешь, позову!
Влас вскочил и поклонился -Антону, коснувшись руками пола.
- По гроб тебе спасибо, Антон Дементьевич! - сказал он г чувством.
Все полегли отдохнуть, только Антон не мог заснуть после полученной вести и сумрачный ходил по двору, поджидая своего любимого господина.
Князь веселый въехал во двор и, сойдя с коня, легко взбежал на крыльцо. Шустрый домашний отрок подбежал к Антону.
- Иди, твой господин вернулся!
Антон вздрогнул, словно от удара, и нехотя пошел в горницу.
Князь, приветливо улыбаясь, кивнул ему головою и спросил:
- Что людишки наши?
- Живем твоей милостью, батюшка-князь, - ответил Антон и, переминаясь, прибавил: - Влас с вотчины твоей приехал.
- Влас? - встрепенулся князь, - зови его. С какими такими вестями? Али худо? - Он взглянул на Антона, и его тревога усилилась. - Знаешь? Говори! - сказал он, подходя к Актону.
Тот упал ему в ноги.
- Ох, батюшка-князь, дурные, черные вести! Не доглядели твои слуги верные.
Князь тяжело перевел дух.
- Что случилось? - тихо спросил он.
- Сына твоего скрали скоморохи! Княгинюшка…
- Сына! Скоморохи! - не своим голосом вскрикнул Теряев.
Антон взглянул на него и испугался - так от гнева перекосилось лицо князя.
- На конь! В погоню! Зови Власа! - вдруг закричал князь, быстро схватывая шлем и меч.
- Куда заспешил, Терентий Петрович! - послышался дружеский веселый вопрос, и Шереметев вошел в горницу.
- Домой, в вотчину! - отрывисто ответил князь.
- С чего? Или попритчилось что?
- Притчиться мне не может, а просто сына скрали… наследника моего, сердце!…- И он сжал руки так, что они хрустнули.
Лицо Шереметева сразу изменилось.
- Ах, горе какое! Ах, беда какая! Как же так?
- Скоморохи!
- А завтра тебе в ночь на встречу ехать!
- О, эта встреча! - воскликнул князь. - Ну как мне радоваться с ними, когда такая тоска в сердце? А? Что же ты, смерд? - крикнул он вдруг на молча стоявшего Антона.