- Молодой, которого на Москве старые дураки бояре в цари избрали, - злобно проговорил пан Кобержицкий, - и которого мы должны во что бы то ни стало сцапать и отвезти в Литву. А мы тут бродим, как слепые, по дорогам, благодаря твоей милости, пан Клуня!
- А это что? - с торжествующим видом воскликнул пан Клуня, указывая пальцем вперед по дороге на показавшиеся из-за деревьев крыши двух изб. - Это что, пан Хмурый? Это и есть Домнино, майонтек Романовых!
Пан Кобержицкий насупил брови приглядываясь, потом сдержал коня и махнул рукою своим, чтобы остановились. Шайка сбилась в кучу около своих вожаков, и началось спешное совещание.
Те избы, которые завидел между деревьями пан Клуня, принадлежали вовсе не к боярскому селу Домнину, как он предполагал по слухам и указаниям, а к небольшому поселку Деревищи, от которого действительно было не дальше пяти-шести верст до усадьбы Романовых. В этом поселке, состоявшем из десятка изб (между ними только одна была с трубою, а остальные все черные), - в ту пору, когда подходила шайка, были дома старухи да грудные дети, а все остальное мужское и женское население было на рубке дров в лесу, за много верст от Деревищ.
В единственной избе с трубою и крытым крылечком лежал на печи и трясся под полушубком от злой лихоманки домнинский староста Иван Сусанин. Накануне приехал он на побывку к дочке и к зятю, который только что вернулся из-под Москвы, и спозаранок в тот же день выслал всю деревню в лес на рубку дров для боярской усадьбы. И сам хотел с ними ехать, да под утро его стало так ломать, что он предпочел остаться дома с внуком Васей и залег на печь, прикрывшись полушубком.
Трясет и ломает его лихоманка лютая, то жжет, то знобит на горячей печи, а он лежит под своим полушубком и думает все одну и ту же думу:
"Пришел из-под Москвы зять и диковинную весть принес, будто собрались в московском Кремле именитые бояре, и воеводы, и духовные лица, и всяких чинов люди на собор и стали царя выбирать. И прошел такой слух, будто не захотели избрать ни князей, ни бояр, а избрали младого юношу, нашего боярича Михаила Федоровича. Будто искали его по всей Москве и выспрашивали, куда он укрылся, и посылать за ним хотели. Коли правда, так уж точно диво: точно дивны неисповедимые пути Господни!"
Яростный лай собаки под самыми окнами избы прервал нить его размышлений. Внук Вася, сидевший на лавке под окном, вдруг метнулся к печи:
- Дедушка, а дедушка! Слышь! Какие-то чужие, незнамые люди, и с копьями по деревне бродят.
На лице Васи написан был испуг и смущение.
- Незнамые люди? С копьями? - тревожно переспросил дед и одним махом, как молоденький, спустился с печи.
Глянул в окно и вдруг, схватив Васю за плечи, прошептал ему скороговоркой:
- Мигом беги в чулан, прихоронись за кадку с крошевом и сиди, не пикни, пока к тебе не выйду сам!
Мальчик стремглав бросился исполнять приказание деда и скрылся за дверью, а Иван Сусанин опять полез на печку и прикрылся полушубком.
Немного спустя раздался стук в окошко.
- Гей! Есть кто тутэй? - послышался чей-то грубый голос. Старик лежит и с места не ворохнется.
Стук и оклик повторились еще громче и грознее - и то же молчание было им ответом.
Вскоре раздались тяжелые шаги в сенях; слышно было, что вошло разом несколько человек, а вот и дверь в избу распахнулась настежь, и двое каких-то "незнамых", вооруженных с головы до ног, переступили через порог в избу.
- Гей! Кто тутэй есть, до тысенца дьяблов! - крикнул громко один из них, высокий и усатый.
Сусанин подал голос, застонав на печке.
- А! Вон где быдло лежи! - проговорил тот, что был помоложе. - Пойдь сюды!
Сусанин приподнял голову из-под полушубка и застонал еще громче,
- А! Сам нейдзешь, так плетью тебя, каналью! - крикнул пан Клуня, взбираясь на печь. Тогда Сусанин спустил ноги с печи, откинул полушубок и глянул прямо и спокойно на незваных гостей.
- Чего вам надо? - спросил он их сурово.
- Слезай, тогда и мувимы, цо нам треба! - крикнул пан Клуня, хватая старика за руку и пытаясь стащить его с печи, но даже и сдвинуть его не мог.
- Постой! Сам слезу! - сказал Сусанин, прикидываясь равнодушным.
И точно, спустился он с печи и выпрямился во весь пост перед поляками, сложив руки на своей богатырской груди и глядя им прямо в очи.
- Чья то деревня? - спросил пан Клуня.
- Бояр Романовых вотчина.
- Домнино?
- Нет, не Домнино, а Деревищи.
Паны переглянулись в недоумении.
- Але же брешешь, пся крэвь! То Домнино! - топнув ногою, крикнул пан Клуня.
- Ну, коли ты лучше меня знаешь, так чего же и спрашиваешь? - спокойно возразил Сусанин.
Паны перекинулись несколькими польскими словами, между тем Сусанин не спускал с них своих умных и острых глаз.
- А где же Домнино? Чи еще далеко? - спросил усатый пан.
"Далось им Домнино, проклятым, - соображал тем временем Сусанин. - Видно, недоброе задумали!"
- Далеко ли до Домнина? Слышишь ли, каналья! - не ерпеливо крикнул пан Клуня, топая ногою.
- До Домнина отсюда еще верст двадцать будет, коли этою дорогою идти! - прехладнокровно отвечал Сусанин, почесывая в затылке.
- А есть и другая дорога? - вступил опять пан Кобержицкий.
- Как же не быть, есть… Только той дороги вам не найти.
- А ты ту дорогу знаешь? - допрашивал пан Клуня.
- Как мне ее не знать! Вестимо, знаю! Мы и всегда в Домнино по той дороге ездим и ходим. Той дорогой и всего-то будет пять либо шесть верст.
- О! - многозначительно протянул пан Кобержицкий и переглянулся с товарищем. - Надо той дорогой идти, - шепнул он ему по-польски.
- Ну так ты зараз одевайся, веди нас тою дорогой, - заспешил пан Клуня.
Сусанин посмотрел на него молча и смерил его глазами.
- Слышишь? Одевайся и показывай дорогу! - крикнул нетерпеливый поляк.
- Слышу, а показывать не стану, - спокойно отвечал Сусанин.
- Как ты смеешь так отвечать мне? - закричал Клуня. - Да знаешь ли ты, проклятый москаль, что я тебя…- И он рассыпался в угрозах и ругательствах.
Сусанин стоял как вкопанный и молчал, не спуская глаз с Клуни. Тут уж и Кобержицкий не выдержал: выхватил пистолю из-за пояса и приставил в упор к груди Сусанина.
- Ну что ж! - проговорил Сусанин. - Убей, коли любо! Кроме меня, никто здесь не знает этой дороги… Во всей деревне одни старухи да грудные дети…
Кобержицкий опустил пистолет и отошел на два шага от Сусанина вместе с Клуней.
- Ничего с этой скотиной не поделаешь! - сказал он по-польски товарищу. - Надо попробовать его со стороны денег… Нельзя ли подкупить…
Мысль понравилась Клуне, и тот подошел к Сусанину, который по-прежнему стоял неподвижно на месте, скрестив на груди руки.
- Слушай, ты, - сказал Сусанину Клуня полушутя, полусерьезно. - Ты в наших руках!… Нас тутэй полсотни… Ежели не покажешь дороги, мы тебя забьем, и всех забьем, а фольварек ваш запалим…
- Что ж! Ваша воля!
- А ежели покажешь, то вот, погляди, цо у меня в кишени! - И он вынул из кармана горсть серебряной мелкой монеты, среди которой сверкали два золотых червонца.
- Вот это другое дело! - заговорил Сусанин, притворно улыбаясь. - Вот ты и давно бы так-то, пан! Коли заплатишь хорошо, я покажу дорогу!
А у самого в голове уже созрел весь план действий, и одна только мысль тревожила его: удастся ли ему хоть на мгновенье увернуться от проклятых панов, чтобы шепнуть заветное словечко Васе.
- Деньги любишь, а пистоль не любишь? - вставил словечко и суровый Кобержицкий, покручивая рыжий ус.
- Кто же денег-то не любит? - развязно заговорил Сусанин. - За деньги что угодно. Все за деньги можно… Давай задаток, пан, так не поверю.
Клуня сунул ему в руку червонец.
- Ого-го! Какие деньги славные! Давай, давай сюда! - заговорил Сусанин, перекидывая червонец из руки в руку и как бы любуясь его блеском. - Ну вот теперь сейчас и в путь… Надо только на дорожку поснедать чего-нибудь! Пожалуйте сюда к столу… В печи есть щи да каша…
Он метнулся к печи, осторожно вынул из нее ухватом два горшка и, поставив на столе, стал кланяться панам.
Запах горячих щей и каши магически подействовал на обоих вожаков шайки, порядочно прозябших и проголодавшихся с утра. Они не заставили себя долго просить и, присев к столу, тотчас принялись усердно за щи и за сукрои хлеба, которые им отсадил Сусанин от каравая.
- Ах, батюшки! - спохватился вдруг Сусанин. - Кашу-то вам подал, а маслицо-то конопляное в чулане! - И повернул от стола к дверям, в сени.
- Куда? Куда ты? - спохватился пан Кобержицкий, вскакивая из-за стола. Но пан Клуня удержал его за рукав, шепнув ему по-польски:
- Не бойся, не уйдет! Все входы и выходы заняты нашими молодцами. И дом весь мы осмотрели: он здесь один, куда ж ему уйти? А кашу есть без масла не годится.
Пан Кобержицкий успокоился, а Сусанин вышел в сени и чуть только притворил за собою дверь, как бросился в чулан, нагнулся к кадке с крошевом и шепнул:
- Здесь ты?
- Здесь, дедушка! - отвечал Вася шепотом.
- Сейчас я уведу злодеев… И как уйдем, так становись на лыжи и в Домнино беги! Скажи боярыне, чтобы немедля укрылась с сыном в Кострому… Чтоб часу дома не оставалась!… Понял?
- Все понял, дедушка.
- А этих я в трущобу лесную заведу - не скоро оттуда вылезут!