- Когда выступает твой отряд? - спросил историк, присаживаясь рядом.
- Сегодня ночью. До рассвета мы успеем проделать четверть пути. - Ли Лин помолчал и вдруг добавил: - А ведь император просто глуп.
- Послушай, Ли, ты не боишься потерять голову, говоря такие слова об императоре?
- А ты? Я ведь знаю, что пишешь о нем ты в своей "Истории". -Ли Лии рассмеялся, но смех его прозвучал невесело. - Понимаешь, мне все чаще приходит в голову бросить службу, но как я тогда прокормлю мать? Ведь и не знаю никакого ремесла, кроме солдатского. И в то же время я не могу и не умею заискивать перед кем бы то ни было.
- Я понимаю тебя, - историк положил руку на плечо друга. - К сожалению, мы ничего не можем изменить. Остается одно - ждать.
- Ждать? Чего? Смерти императора? Но он еще не стар.
Я думаю, Ли, император потерпит поражение в войне с шаньюем. Наши военачальники утратили воинский дух. Они привыкли руководить боем из шелковых шатров, а хунну…, впрочем, ты знаешь их лучше меня. И вот когда война будет проиграна…
- Но я не хочу этого! - Ли Лин вскочил на ноги и принялся расхаживать по палатке.
- И я не хочу, Ли, - грустно сказал Сыма Цянь. - Но у истории свои законы. И часто они не зависят от воли людей. Когда прежде в Поднебесной возникали затруднения, герои поднимались по первому зову, служилые люди собирались, как облака в ненастье, теснились во множестве, как чешуя на рыбе, вздымались, как дым при сильном ветре. В те времена все думали только о победе над врагом. Ныне же наши полководцы, да и сам император, думают лишь о собственной славе и подсиживают друг друга. Недавно Сын Неба показывал мне донос на князя Ли Гуан-ли и спрашивал моего совета. По-видимому, это дело рук Чэня. Обвинения настолько нелепы, что я только пожал плечами и рассмеялся, хотя мне хотелось заплакать. Чего можно ждать от такой армии? А народ? Ведь народ истощен и озлоблен до предела. Вот и выходит, что положение непоправимое и опереться не на что. Хорошенько поразмысли над этим, Ли, и не особенно рискуй в бою своей головой. Она еще может пригодиться нашей несчастной родине…
Сыма Цянь поднялся и уже на пороге сказал:
- У меня к тебе личная просьба. Она касается Гая. Ты знаешь, что мальчик горяч и храбр до безрассудства. Присмотри за ним.
- Хорошо. Я обещаю.
Попрощавшись, историк вышел, а Ли Лин снова погрузился в свои мысли о предстоящем походе.
Глава 6
Передовая сотня латников под началом Ой-Барса вырвалась наконец из Люаньского ущелья, оставив войско шаньюя далеко позади. Трое суток латники пробирались узкой горной дорогой. Кони, чуя опасность, тесно прижимались к скалам и косились на реку, которая глубоко внизу с веселой яростью ворочала валуны. Река была мелководная, но бешеная, как необъезженный скакун.
И кони, и всадники устали от этой дороги. Поэтому сотня облегченно вздохнула, когда перед ней раскрылась зеленая равнина, поросшая островами лесного ореха.
Здесь начиналась граница Срединной империи, и совсем неподалеку хунну увидели первую дозорную вышку. На вышке никого не было.
Спешившись среди густых ореховых зарослей, отряд разведчиков затаился. Сотник Ой-Барс сел на землю и ожесточенно поскреб свою пегую бороду. Он был явно озадачен. Да и никто не ожидал, что сторожевая вышка окажется пустой.
Перед выходом из ущелья Ой-Барс отобрал несколько воинов, которые должны были бы без лишнего шума прикончить дозорных, чтобы те не успели подать сигнал о приближающейся опасности. И вот вышка покинута.
Опыт подсказывал Ой-Барсу, что такое пренебрежение воинским долгом вовсе не в обычае китайцев. Значит, что-то случилось и нужно быть вдвойне осторожным.
Поразмыслив, сотник назвал имена десятка латников, в число которых попал и Артай.
- Поезжайте вперед и как следует осмотрите долину Мне подозрительна беспечность дозорных.
И всадники отправились в путь. Скоро они выбрались на наезженную дорогу. По обеим ее сторонам зеленели всходы гаоляна[44], и по ним беспрепятственно бродил скот. Это еще больше удивило и насторожило хунну. Что заставило пастухов бросить посевы на потраву спадам? И почему вдруг так безлюдно? Ответ напрашивался сам собой: крестьяне знали о приближении шаньюева войска и бежали в глубь страны. Знали об этом и дозорные. Не желая рисковать жизнью, они покинули сторожевую вышку и поспешили укрыться в крепости.
"Стало быть, нас ждет засада, - думал Артай. - Но откуда китайцы проведали о набеге?.. Если в нашем стане был лазутчик, он все равно не мог опередить нас. Сеньгинская дорога одна, и мимо нашей сотни не мог проскочить незамеченным даже заяц".
Мысли Артая были прерваны радостным возгласом:
- Глядите - всадник!
Китаец выехал из ближайшего леска и, услышав крик, остановился, словно пораженный громом: всего в одном полете стрелы он увидел хунну. Под ними были рослые огненно-рыжие кони, от которых ему не уйти.
Всадник это понял сразу, и все же он повернул коня и во весь опор помчался в сторону крепости. Разведчики тоже пустили лошадей в галоп, на скаку разматывая арканы и выстраиваясь в полукольцо.
Преследование длилось недолго. Кто-то пустил вслед беглецу охотничью стрелу[45], и всадник, выпустив поводья, грохнулся оземь. Стрела угодила ему в затылок.
Подъехав к китайцу, хунну слезли с коней и пинками попытались поднять пленного. Но тот не шевелился.
- Неужели подох? - вслух удивился волосатый и кривоногий детина по прозвищу Росомаха. - А ну-ка, я пощекочу его мечом!
- Погоди, - остановил его Артай и, отвязав от седла бурдюк с кумысом, поднес его к губам китайца.
Тонкая струйка полилась в полуоткрытый рот пленника. Через минуту он застонал и открыл глаза, но тут же в ужасе зажмурился, увидев над собой бородатую рожу демона[46].
- Эй ты, вставай, - со смехом сказал Росомаха, знавший китайский язык.
Пленник поднялся, но тут же упал на колени и что-то забормотал, прижимая руки к сердцу.
- Что он говорит? - спросил Артай.
Просит не убивать его. Говорит, все расскажет. Он ехал из Шо-фана с донесением к императору.
- Спроси его, где сейчас войско императора.
Росомаха спросил и тут же перевел ответ:
- Триста тысяч солдат спрятаны в лесах около Май. Они ждут, когда мы вступим в город, и тогда нападут с тыла.
Хунну, выслушав ответ, озабоченно нахмурились: их худшие опасения подтвердились.
- Немедленно едем назад. И пусть Ой-Барс отправит к шаньюю гонца вместе с пленным. Там его допросят построже, - Артай легко, как куклу, перекинул китайца поперек коня и вскочил в седло…
А через полчаса он уже скакал навстречу шаньюеву войску. К его седлу был прикреплен повод другой лошади, на которой трясся китаец со связанными руками. Ноги пленника тоже были стянуты сыромятным ремнем под животом коня.
Артай торопился, поэтому позволял себе только небольшие передышки, чтобы покормить и напоить лошадей. На привалах он развязывал китайца, и тот падал на землю, как подстреленный, совсем не прикасаясь к еде.
"Бедняга, - думал о нем Артай. - Когда-то я вот так же не мог даже есть. И зачем ты только нам попался?.."
На исходе вторых суток Артай встретил головной отряд. В отряде был и шаньюй.
- Кто это с тобой? - спросил он, когда динлин подъехал
к нему.
Артай коротко рассказал обо всем, и шаньюй изо всех сил хватил себя кулаком по железному шлему:
- Проклятый перебежчик! Он все-таки провел нас. Но клянусь Небом, он горько пожалеет, что появился на свет!
- Еще не все потеряно, великий хан, - осторожно заметил Артай. - У тебя есть время подумать и перехитрить китайцев. Но прежде нужно подробнее допросить пленного. Он мог и соврать.
- Ты прав. Скачи сейчас к Ильменгиру. Это он заставил меня поверить юйши, ему и разбираться. Пусть сведет китайцев лицом к лицу. Тогда мы узнаем, кто из них лжет…
Войско остановилось, Артай, е трудом разъезжаясь со встречными всадниками, добрался наконец до главного гудухэу. Ильменгир сидел на коне, с ног до головы закутанный в лисьи одеяла: каждую весну к нему возвращалась непонятная 6олезнь, свирепо выкручивающая суставы и кидающая больного то в жар, то в озноб. Позади советника Артай увидел своего названого брата и ласково ему улыбнулся.
Выслушав Артая, Ильменгир по-китайски заговорил с пленным. С каждым ответом китайца лицо советника все больше мрачнело и на лбу проступали крупные зерна пота. Потом по его приказу привели Нйе И. Увидев на коне человека в одежде китайского офицера, перебежчик смутился.
- Ну, что скажешь ты теперь, подлый предатель? - тихо спросил его Ильменгир. - Ты вел нас в западню, но угодил в нее сам, пожиратель саранчи, облезлая лиса в человеческом облике!
Китаец все ниже опускал голову. Наконец он сказал;
- Я только исполнил долг солдата, великий гудухэу.
- Долг солдата - храбро сражаться и, если нужно, умереть в честном бою. Ты тоже умрешь, но только не смертью воина. Сначала тебя обдерут, как вонючего хорька, а потом без шкуры сварят на медленном огне. Увести и не спускать с него глаз! Когда мы выберемся на равнину, я сам прослежу за казнью.
Нйе И увели.
- А что делать с пленным, гудухэу? - Артай кивнул на китайца. - Он просил подарить ему жизнь.
- Что ты умеешь делать? - спросил пленного Ильменгир и услышал в ответ, что тот хорошо знает налоговые книги и мог бы быть полезен шаньюю при сборе дани с подвластных племен[47].