И все присутствовавшие смиренно склонили головы.
На некотором расстоянии от трона была сделана золотая, украшенная драгоценными камнями ограда в восемь рядов, за которую никому не позволялось входить, кроме телохранителей и сл у г.
Надир-шах пожелал услышать историю Павлиньего трона, и Сен-Жермен ее уже знал. Трон этот начал сооружать еще падишах Хумайун. Он собрал во всей Индии лучшие драгоценные камни и употребил их в дело. Но, несмотря на все старания, трон при Хумайуне не был закончен. Когда власть перешла к падишаху Акбару, тот тоже занялся Павлиньим троном и, как и его предшественник, не успел его закончить. После его смерти, когда султанская власть перешла к его сыну, тот снова разослал гонцов по всей стране, чтобы они привезли лучшие камни. Властители менялись, а трон все еще создавался, пока его не закончил Мухаммад-шах. Венцом всех трудов стал прекрасный бриллиант величиной с куриное яйцо, который венчал трон Великих Моголов.
Но этого царя бриллиантов не месте не оказалось, и Сен-Жермен пообещал помрачневшему Надир-шаху, что непременно его найдет.
Зал начал наполняться дворцовой челядью, которая подавала на круглых золотых подносах изысканные угощения и напитки.
Затем, когда сын шаха принц Насрулла-мирза, главный визирь, личный секретарь, телохранители, писцы и прочие люди из свиты Надира заняли полагающиеся им места вокруг своего повелителя, начали входить самые важные персоны Индии – ханы, махараджи и владетели окрестных земель. Допущенные к целованию ковра у подножия Павлиньего трона, которым теперь владел Надир-шах, они приносили ему свои дары, не смея поднять глаза на нового повелителя. Он и без того внушал им чувство какой-то особой, почти приятной беспомощности, желание подчиниться его воле, будто она была их неотвратимой судьбой.
Восхитительные драгоценности, лучшие кони и верблюды, прекрасные невольницы, оружие… Писцы не успевали заносить подношения в особые списки. Секретарь Надира поминутно вскидывал брови, записывая титулы, которыми щедро награждали Надир-шаха его новые подданные.
– Тень Аллаха на земле! – неслось под ажурными сводами тронного зала.
– Шах шахов!
– Властелин мира!
– Государь – мирозавоеватель!
– Победоносный меч судьбы!
– Мироукрашатель!..
Пышным восхвалениям не было конца, как не было конца желавшим засвидетельствовать Надир-шаху свою покорность.
Шах смотрел на эту бесконечную вереницу рабов в царственных одеяниях и только милостиво опускал веки, отвечая на их приветствия.
Его церемониймейстер знал своего господина и решил сделать перерыв. Хлопнув в ладоши, он подал знак, и явились музыканты. Трепеща перед новым владыкой, они хотели было усладить его чудесной музыкой Индии, но был подан другой знак, и волоокая певица, лаская нежные струны рубаба, запела древнюю персидскую песню, напомнившую Надир-шаху его детство.
Шах слегка улыбнулся певице, провел рукой по бороде и задумался.
Ему и в самом деле пора выбрать себе подобающий титул. Но среди всего, что он слышал, не находилось места тому, кем он был на самом деле. И сквозь дурман восхвалений на него удивленно смотрел босоногий мальчишка из Хорасана.
Отец Надира Имам-Кули из племени Афшар жил в небольшом селении близ Деррегеза и зарабатывал на жизнь шитьем шуб из овчин. Но в его старшем сыне Надире крылись честолюбивые помыслы, и он не стал продолжателем дела отца, а пустился искать счастья в бранных делах.
Он не раз видел, как их село разоряли соседи. Туркменская конница налетала, как пыльная буря, и исчезала, прихватив с собой все, что имело хоть какую-то цену, включая пленных, особенно девочек, которых потом продавали на невольничьих рынках.
Надир затаил в себе жажду мести и решил сделаться воином. И первым поприщем, на котором он сумел проявить свои таланты, был разбой на дорогах. Он сделался атаманом айяров – ловких разбойников, главными орудиями которых были аркан, нож и сабля, и принялся грабить проезжих купцов, особенно туркменских. Но это постыдное ремесло не могло утолить его жажду власти и могущества. Тогда Надир, успевший снискать хотя и сомнительную, но громкую славу, поступил со своим отрядом на службу к наместнику провинции. Здесь он действовал так удачно, что вскоре сделался зятем наместника. И в результате добавил к своему имени Надир-Кули, что означало Надир-раб, весьма уважаемую приставку – бек.
Теперь он был Надир-Кули-беком, что звучало довольно двусмысленно, но положение его от этого не пострадало. Напротив, он стал еще более значительной фигурой, и его многие побаивались.
Когда же раздираемая на части Персия была на последнем издыхании, он явился к шаху Тахмаспу и предложил ему свои услуги, обещая изгнать захватчиков и вернуть Персии ее прежние владения. Шаху ничего не оставалось, как согласиться. Надир принялся за дело рьяно, но у него не хватало войск. Поговаривали, что Надир убил своего дядю, командовавшего крепостью в Келате, чтобы прибрать к рукам его гарнизон. Сколотив подобие армии, Надир бросился драться с афганцами, которых и изгнал за пределы Персии. Между делом он разбил досаждавшие Хорасану племена туркмен, исполнив тем самым свою детскую мечту. В благодарность шах дал ему новое имя – Тахмасп-Кули, что хотя и означало раб Тахмаспа, но почиталось как одно из главных званий, почти ханское. На деле же Надир стал вторым человеком в Персии после безвольного шаха. Взяв дела царства в свои руки, Надир отобрал у турок земли в Ираке и Кавказ и отодвинул русские границы до Кизляра.
Секретарю, составлявшему летопись деяний Надира, он говорил о своих успехах витиевато:
– Моя ревность игрока в нарды не могла согласиться с тем, что было. И, взяв в руки две игральные кости состояния и существа моего, пустился я по дебрям в пустыне мира. Прибегая к сотням уловок, к тысячам хитростей и приманок, охмелевшему противнику вскружил я голову, пока узоры моей цели не начали проявляться на страницах бытия. Таким образом, опустошенную страну Ирана я спас от врагов.
В конце концов Надир отстранил, а затем и сместил законного, но бездарного в военных делах шаха, как и его наследника, и сам сделался шахом. Вернее, сделал так, что его избрали шахом на большом курултае как "спасителя отечества", кем он тогда по сути и был. Тогда же были напечатаны и монеты с его именем, а на государственной печати вывели: "Поскольку кольцо государства и религии исчезло со своего места, господь вновь утвердил его именем иранского Надира". Хутбу за здравие монарха после пятничной молитвы в мечетях тоже стали читать на его имя.
Надир знал, что недруги его шептались о том, что трон Персии он занял незаконно. Но и трон Великих Моголов ему не принадлежал, однако же он теперь на нем восседал, и никто не смел оспорить его права. Моголы владели Индией веками, передавая власть по наследству, и теперь пожинают печальные плоды династического правления. И разве это их не погубило? Власть должна принадлежать тому, кто ее достоин.
– Второй Александр! – продолжали награждать титулами Надир-шаха. – Гроза Вселенной!
– Глупцы, – думал про себя Надир. – Александр тоже дрался с индийской армией и ее слонами, но дошел только до Лахора. А я – в сердце Индии, с казной Лахора в моем обозе. И даже с саблей, которой владел некогда Тимур и которая нашлась среди богатств покоренного Дели! Надо бы поставить на ней свое клеймо.
– Рожденный царем Вселенной!
Этот титул пришелся Надиру по вкусу. Он оглянулся на своего секретаря. Тот сразу все понял, и его калам по-особому заскользил по пергаменту.
Церемониальные приветствия начали утомлять Надир-шаха. Ему становилось скучно. Да и трон этот уже не казался ему таким прекрасным, как в тот момент, когда он его увидел. Этот трон мог погубить кого угодно, а Надир предпочитал управлять империей, сидя на своем коне.
Шах посмотрел в окно и увидел в темнеющем небе яркий полумесяц.
– Пусть думают, что над миром взошла луна, – подумал Надир. – Они скоро узнают, что это подкова моего коня.
Глава 5
Жен и весь гарем Надир-шаха привезли на верблюдах в закрытых паланкинах, в окружении множества служанок и под строгой охраной. Возглавлял процессию Лала-баши – главный евнух, кастрат необъятных размеров с одутловатым безбородым лицом. Он передвигался на невысоком крепком коне, бранил нерасторопных индусов и награждал ударами плети всех подряд.
Гарем Надир-шаха хотя и был его личной собственностью, но имел ранг государственного учреждения, и у Ла-ла-баши было больше влияния, чем у самых важных сановников, которые перед ним заискивали и одаривали евнуха подарками. Гнев Лала-баши был страшен для всех, кроме законных жен шаха, а не угодившие ему чиновники легко могли лишиться не только должности, но и головы.
Женам Мухаммад-шаха пока не дозволено было навещать прибывших женщин, хотя печаль за судьбу своего повелителя уже отступала перед любопытством. Достаточно было, что они потеснились в своем запретном дворце, отдав гарему Надира лучшую половину.