- Вот именно. Хрущев не приводил верных цифр, но в партийных архивах хранятся все документы. Когда-нибудь это станет известно всем, но теперь это секретные данные. А было репрессировано девятнадцать миллионов восемьсот сорок тысяч человек, почти каждый десятый гражданин страны. Из них семь миллионов расстреляны. Пока что освобождены лишь первые тысячи несправедливо обвиненных, таких, как ты. И знаешь, меня неприятно поразило, что из недавно реабилитированных высоких членов партии на съезде не было ни одного делегата. Вот именно.
Павел отозвался:
- Да, я сидел в лагере с такими людьми. Если б их выбрали, они мозолили бы глаза Хрущеву и другим кремлевским воротилам. Это люди закаленные, они бы не постеснялись выступить с обвинениями прямо им в лицо.
- Да, ты прав. И еще меня поразило, что в таком важном докладе Хрущев не сказал о страданиях еврейского населения от сталинского антисемитизма. Ведь он нагнетал атмосферу народной ненависти к евреям, и, если бы не сдох, могли бы снова начаться погромы. На съезде я подсчитал, что на полторы тысячи делегатов было всего десять евреев, и все только с совещательным голосом. Хотя евреев в стране два процента населения, на съезде они не составляли и половины процента делегатов. В партии евреев более восьми процентов, много активных партийцев. Но на съезд их не выдвинули. Это хрущевская политика. Он считает их "примазавшимися", для всей партийной верхушки евреи - граждане второго сорта. Вот именно.
На это Павел откликнулся сразу и с большей горячностью:
- Да, в чашу страдания евреев Сталин влил много яда. Ты говоришь про съезд, но ведь даже в царской Думе среди депутатов было двенадцать евреев. За советских евреев обидно. Как мы все старались, сколько отдали сил на построение равноправного общества, как много вырастили талантливых людей! Казалось, "еврейский вопрос" в советской России перестал существовать. Мы гордились, что равными вошли в русское общество, ассимилировались в нем. Но после заключения я с удивлением увидел: еврейской интеллигенции стало намного больше, но доверять ей стали намного меньше, ее всячески стараются затирать, ставить палки в колеса.
Семен воскликнул:
- Хрущев открыто говорит о евреях, что они "не совсем наши". Это выражение общей политики. Руководство страны не хочет признать, что евреи равная национальная группа в нашей многонациональной стране. Недавно в Москву приезжала делегация французской социалистической партии. Они задали Хрущеву вопрос о евреях. Он ответил что-то вроде: "Да, вначале революции у нас было много евреев в руководящих органах партии и правительства, но после этого мы создали новые кадры… Если теперь еврей назначается на высокий пост и окружает себя сотрудниками-евреям и, это, естественно, вызывает зависть и враждебные чувства по отношении к евреям". В этом весь смысл: зависть и враждебные чувства по отношении к евреям. И вот сразу после этого вызывают меня в ЦК партии и говорят: "В вашем министерстве слишком много евреев". Понимаешь, они как бы получили санкцию от Хрущева ограничивать евреев, евреи всем мешают, евреи для них "не совсем наши". Я ответил, что хотя я и еврей, но подбираю кадры не по национальному признаку, а беру деловых и умных людей, а их много среди интеллигентных евреев. Вот именно.
- А за границу еврейских специалистов работать посылают?
- Редко посылают. В прошлом, пятьдесят пятом, году Хрущев выезжал в Индию, Бирму и Афганистан, везде заключал договоры о помощи. По министерствам разослали распоряжение подавать списки специалистов на выезд для работы в эти страны. Я подал список, но в ЦК все еврейские фамилии вычеркнули. А евреи-то как раз и были самые лучшие работники. Вот именно.
Павел помолчал, подумал, прокомментировал:
- Я предвижу, что многое в судьбе советских евреев будет зависеть от того, как Хрущев поведет политику еврейского вопроса.
Семен подхватил:
- Да, я тебе так скажу: если Хрущев разгонит деловых советников-евреев, вместо того чтобы дать им проявить свои способности и таланты, это дорого обойдется хозяйству страны, и на этом он сам проиграет.
Павел взглянул на брата:
- Интересная мысль, Сенька, твое предсказание может оказаться верным. По своему поведению Хрущев - настоящий представитель великорусского шовинизма, а шовинизм обязательно приводит к ошибкам. Да, теперь после этого доклада на съезде евреи станут надеяться, что для них наступят улучшения. Но… - он замолчал, как бы перебивая самого себя.
- Ты считаешь, что евреям нельзя строить особых надежд на будущее?
- Строить надежды? Мой неисправимо лагерный мозг не ждет особых перемен.
3. В ожидании "Хрущевской оттепели"
Несколько месяцев в газетах и по радио о докладе Хрущева ничего не сообщали. Партийное начальство молчало, как воды в рот набрали. По партийным организациям доклад разрешили читать только коммунистам. Они слушали на собраниях, но детали рассказывать не решались: партийная дисциплина. По Москве и по всей стране все ходили глухие слухи, что вроде бы Хрущев на съезде критиковал самого Сталина. Неужто критиковал? Это вызывало удивление и возбуждало страшный интерес. Многие роптали: "Опять от народа все скрывают!"
Тем временем Кремль разослал текст доклада под грифом "Совершенно секретно" руководителям подконтрольных стран народной демократии Польши, Чехословакии, Венгрии, Румынии, Болгарии и Албании. В Польше сняли с доклада копию и переслали на Запад. Текст его начали передавать по-русски радиостанции "Голос Америки", "Би-би-си" и "Свободная Европа". Хотя лишь немногим удавалось слушать эти станции (в городах их передачи глушили), доклад постепенно становился известен советским людям. Волна радости расходилась по стране, и с весны 1956 года люди возбужденно обсуждали новость: неужели действительно развенчали культ личности?
Официальное сообщение о разоблачении культа Сталина стало шоком для всех, для большинства радостным, но для некоторых - неприятным. Люди разделились на два лагеря: противники сталинского режима впервые открыто радовались, а матерые сталинисты раздраженно удивлялись и злобно огрызались. В первом лагере были пострадавшие - почти вся интеллигенция, включая евреев. Во втором - убежденная прослойка из партийных функционеров и сотрудники органов государственной безопасности, чьими руками террор и проводился.
В первом лагере удовлетворенно говорили:
- Вы слышали? На съезде объявили, что Сталин совсем не так уж велик, как нам представляли.
- И полководец он не великий, из-за него мы чуть не проиграли войну с Германией.
- Чего уж там, "великий"! Прямо сказано: "преступник", людей губил миллионами.
- Раньше все валили на Берию, министр госбезопасности, он, мол, от Сталина скрывал свои преступления. Теперь-то ясно, что Сталин сам во всем виноват.
- А другие-то в Кремле, они что делали?
- Они-то? Они руководили, руками водили.
- Да оно и без того было ясно, что Сталин виноват, только говорить боялись.
- Наконец-то кто-то все-таки решился сказать правду.
- Не "кто-то", а сам первый секретарь ЦК партии Никита Хрущев.
- Говорят, он сделал большой доклад на закрытом заседании съезда.
- Почему на "закрытом"? Все должны знать правду.
- Эге, где и когда вы слышали, чтобы у нас правительство говорило людям правду?
- Вот, все твердили про Сталина: "верный ленинец", "продолжатель дела Ленина". Какой там он продолжатель! Зря критиковать его Хрущев не стал бы.
- Молодец этот Никита! Нашелся все-таки смелый человек.
- Надо ждать, что при нем начнется оттепель…
Наиболее информированные говорили:
- Хрущев разоблачил Сталина, но сталинисты-то все остались, сидят на своих местах.
- В ошибках признаваться никому не просто.
- Да этот Хрущев сам погряз в крови невинных жертв, не ему бы открывать рот.
- Эх, хвали траву в стогу, а барина в гробу. Еще посмотрим, какой он сам, Никита…
Евреи отмечали печально:
- Давным-давно пора было развенчать антисемита и изверга Сталина.
- Может, начнется оттепель для евреев?
- Может и начнется, но Хрущев ничего не сказал о том, сколько горя Сталин принес евреям. Ведь это по его наущению говорили "о великой вине евреев перед советской властью… евреи должны искупить свою вину тяжким трудом на благо своего социалистического общества". Какую вину? Евреи дали России лучших ученых, докторов, музыкантов. Евреи стали патриотами России, воевали за Россию. И за все это нас всех собирались выслать в Сибирь. Если бы Сталин не сдох тогда, в марте 1953-го, нас всех упрятали бы в лагеря.