Софья, узнав, что близится, закрылась с Еленкой в избе. Сновала из угла в угол, удерживая сердце и шепча: "Что ж мне делать, как быть?" Потом кинулась к сундуку, все вон, вон, вон – и в слезы: одеться не во что, все пожгли, пограбили немцы, хоть голая в такой час выходи. Андрюша привез парчу, знала бы вчера – за ночь сшили, а за час никто не сошьет, вот лежит куском, одно и остается – обмотаться и выйти всем на посмешище, а потом броситься в Рось, в омут. Упала на кровать в полном несчастье, в горьких слезах. Еленка села рядом, утешает:
– Ну, сестричка, сейчас быстренько из твоего, моего сметаем. Будет как новое.
– Ой, какое же новое из двух старых тряпок? Вошел Гнатка, опешил:
– Софьюшка, что?
– Ой, Гнатка, несчастная я!
– Что, детушка,– терял дух богатырь,– что случилось?
– Ой, Гнаточка, опозорена я навеки!
– Да что? Скажи! – чуть не плакал старик.
– Ой, бедная я, лучше бы мне на свет не родиться!
– Софьюшка, кто обидел? – взревел Гнатка, хватаясь за тяжелый свой меч.
– Ой, Гнаточка, надеть мне нечего, голая я насквозь! Гнатка поперхнулся, вздохнул, посопел, освобождаясь от мучений души, и сказал с укором:
– Экие вы все... Нельзя так! Хоть в холстине – должна гордо стоять! – Еще посопел, расчувствовался, присел рядом и стал утешать: – К свадьбе обошьешься, а сейчас будь как есть. Ты красавица, тебе в любом хорошо. Кто увидит – тот и сомлеет! Голову ленточкой красной обвяжи, рубаха шитая вон лежит, и сарафан вон какой прелестный...
– Он же зимний,– отозвалась Софья.
– Ну и пусть зимний, кто там знает! И глазки умой, чтобы сияли, а то выйдешь как шмелями исколотая.
Через несколько часов, когда различили вдали на дороге большой отряд всадников, стол с меньшего на большее был приготовлен, не так, правда, богато, как хотелось бы, но тем успокаивали себя, что сделали все, что могли, что князя ничем не удивишь и не ради стола он сюда едет... Двор притих, лишний народ разбежался по углам, Мишка и Гнатка вышли пред ворота. Сваты приблизились, стали ссаживаться с коней, двинулись к хозяевам: впереди Витовт с княгиней Анной, а за ними Чупурна и Монивид – тоже выехали с князем на развлечение,– и Андрюха, и незнакомые люди, и охрана. А Еленка более всего возрадовалась, увидев позади всех Юрия.
Витовт и Анна подошли к воротам.
– Здорово, хозяева! – сказал Витовт.– Мы к вам за покупкою. Примете или назад завернете?
– Рады бы что продать, да нечего! – поклонившись в пояс, ответил Мишка.– Все немцы разорили. Раньше осени не вернем.
– Нам товар нужен редкий! – улыбнулся князь.-У вас птица райская есть, у нас – охотник, у вас – невеста, у нас – удалой боярин!
– Что ж, милости просим! – опять поклонился Росевич.
Вошли во двор. Гнатка заторопился звать Софью. Князь, оглядываясь, сказал Мишке:
– Да, начисто вас пожгли. Отца тогда порубили?
– Отец в Волковыске погиб, в бою,– поправил Мишка,– много крыжаков посек.
– Помнишь, Анна, Ивана Росевича? – обернулся Витовт к жене.– К пруссам с нами ходил. Жалко! Храбрый был рыцарь. Жениха хоть видал? Не против воли?
– Видал,– успокоил Мишка.– Нравился.
Вышла Софья, одетая в простой сарафан, проплыла павой, поклонилась княжеской чете.
– Ну, здравствуй, горлица! – сказал князь.– Жениха тебе доставили поглядеть. Годится – скажи, не годится – мы его тотчас с глаз долой, лучшего найдем, а сильно не нравится – голову снимем!
Софья выпалила чуть ли не криком:
– Нравится!
Все расхохотались.
– И торговаться не о чем,– подчинился Витовт. – Все ясно. Можно запивать. Эй,– обернулся к охране,– вина!
Несколько бояр отторочили привезенный бочонок и бегом понесли во двор.
Сели к столу. Потекли в чары мед и вино. Витовт сам не пил, едва пригубливал, но другим скучать без чары не позволял. Помнил с давних лет Гнатку, польстил ему вниманием. Сказал выпить за боярина Ивана, который сейчас радуется им с небес. Цепился к Стасю Чупурне: скоро ль дворный маршалок будет пропивать своего сына? Княгиня, глядя на счастливых Софью и Ильинича, задумалась, набухла слезами – успокаивал ее. Андрею грозил: "Смотри, молодец, на войну не опоздай, назад вернем горлицу!" Стало шумно, стали забывать, зачем сошлись. Князь стукнул кулаком: "Гей, тихо!" – и в наступившем молчании объявил:
– Сватовство запили, можно и обручаться. Пусть меняются кольцами, коли есть!
Под крики и смех обменялись перстеньками.
– Ну вот, теперь пара,– признал князь.– Жених и невеста! – И обернулся к охране: – Подарки!
Принесли княжеские подарки: Софье – соболью шубу,
Андрею – корд с костяной рукояткой и сто золотых. Оба рухнули в ноги:
– Великий князь, великая княгиня! Вернейшей службой отдам!
– Службой, боярин, ты и так обязан! – строго ответил Витовт.– А отблагодарить нас легко. Простой есть способ. После свадьбы через девять месяцев чтобы рыцарь закричал! – И, уставясь на пунцовую Софью, сам первый рассмеялся.
Опять наполнялись чарки, опять пили здравицы великому князю Витовту, великой княгине Анне, Софье и Андрею, всему воинству, которое должно выступать в летний поход. Знатные сваты посидели еще с полчаса и под низкие поклоны и восторженные крики "Слава!" отъехали.
Пользуясь суматохой шумных проводов, Еленка и Юрий отделились от толпы, обогнули двор и пошли по дороге к лесу. Оба чувствовали вершение своей судьбы и молчали, боясь случайного, пустого слова. Но требовались и слова. "Что ж я молчу? – думал Юрий.– Скажу. Вот сейчас, дойдем до этого пня, через десять шагов, остановлюсь и скажу!" Прошли мимо пня и по-прежнему молчали. "Нет, нельзя, скажу!" – решил Юрий и остановился.
– Еленка, я хочу сказать... Она перебила:
– Юрий, я хочу спросить. Помнишь, ты приезжал перед вербницей, мы гуляли?...
Он кивнул.
– Ведь ты хотел спросить?... Он вновь кивнул.
– Я боялась тогда, что спросишь.
– Я видел, что тебе не хочется.
– А сейчас хочу! – сказала Еленка.
– И знаешь, что хотел спросить?
– Знаю. И говорю "да"!
– Хотел спросить, что ответишь моим сватам.
– Тебе говорю и им скажу: "Да!" Тогда было скучно без тебя, а сейчас без тебя невыносимо. А знаешь, когда полюбила? Когда ночью вошел в церковь и стал говорить. Пол устлан мертвыми, души их теснятся перед иконостасом, и нам всем не хочется жить. Ты был в крови – претерпевший, как все, и убивавший, как все. Не сказал: "Опустимся на колени и возопим господу о бедах", а стоял прямо и крепко, как архангел, убивший гада, и сказал слова – горячие, как благая весть: "Восстанем с колен". И мое сердце ожило. Хочу быть вместе, если ты хочешь...
– Ты – душа моя,– тихо сказал Юрий, потом воскликнул: – Давно родная моя душа, сестра по духу и жена во все дни жизни! Не люди – судьба свела! – И подхватил Еленку на руки, закружил и вдруг, опустив на ноги, крепко, жадно, яростно прижал к груди.
Когда возвращались, Юрий сказал:
– Еленка, я в поход пойду с нашим полком.
– Да, иди! – ответила она.– Только хочу обручиться с тобой, чтобы ты знал и помнил – тебя жена ждет...
А во дворе, когда умолк вдали топот великокняжеского отряда, из всех дворовых щелок и углов повылезло народу, прежде совсем невидного, обсело стол – и началось главное веселье. Скоро начали петь, кто-то достал дудку – дудел; появились крепко хмельные, пошла смелость в речах, начали плясать. Андрей неприметно увел Софью к реке, где гуляли в прошлые ночи.
Уже близились повечерки, густел свет, темнела вода, синью наливалось небо, на закате красились червленью облака. День прошел, день прекрасный, счастливый, блаженный, он жизни изменил: были врозь, теперь быть вместе, навсегда и во всем,– скоро, мало осталось ждать. Обнявшись, стояли без дум, без слов, с одним чувством: "Люблю!"
ГРОДНО – ОЗЕРО ЛЮВЕНЬ. ПОХОД
Первые Дни июня отметились сильными грозами. В хоругвях, сходившихся к Гродно, не могли понять, о чем предупреждает небо. Одну ночь огненные стрелы долбили и жгли что-то на западе, на крыжацких землях, и воины, видя далекое полыхание зарниц, довольно крестились, зато в следующую громы грохотали прямо над городом, над таборами полков, мрак взрывался связками молний, они били в Витовтов замок, куда уже прибыл князь в Коложскую церковь, по табунам, обозам, дворам, и лило, лило часами, как в потоп. Неман замутился, нес лесной сор, возникли непредвиденные заботы с питьевой водой. Паводок – что было хуже – закрыл броды, а на берегу скопились тысячи телег, и прибывали новые.
Великий князь приказал возить подводы плотами; более полусотни паромов с восхода до захода стали сновать по реке. Приходившие хоругви задерживались на ночевку и вплавь переправлялись на левый берег. Уже двигались к Нареву гродненский, новогрудский, волковыский, виленские и трокские полки. Третьего числа пришли медницкая, ковенская и лидская хоругви, князья Друцкие привели оршанцев, князь Юрий Михайлович Заславский – менскую хоругвь, князь Александр Владимирович – слуцкую. Назавтра привалили мстиславцы и три смоленских полка, Иван Немир с полоцким полком, князь Василь с витебским, прибыл Семен Ольгердович с полком новгородцев. Вечером вдоль Немана дымили сотни костров, косяками ходили кони, вповалку ложились спать многие тысячи людей.