Отряд в человек в сто казаков и жандармов галопом уже приближался к скале, не чувствуя подвоха. И когда головная часть конницы вытянулась вдоль скалы, Дмитрий Алабин громко скомандовал своим бойцам:
– А ну братья, давай! Навалились дружно! Сыпь не жалей! Победа или смерть!
Мятежники дружно навалились на древесные рычаги и во всадников с большой высоты полетели всевозможные крупные глыбы и обломки горных пород. "Горные снаряды" по пути следования задевали мирно лежащие на скалистых выступах камни и валуны, и, откалывая от скалы крупные остроконечные куски, еще больше усиливали гибельный камнепад. Пыль тут же взвилась вверх огромным столбом…
В итоге получился грандиозный обвал, под которым оказалось почти полотряда казаков. И практически все его командиры – сотник, есаулы и подъесаулы. Часть казаков, сорвавшись с крутого берега вместе со своими напуганными лошадями, переломали себе все конечности, шеи и позвоночники и погибли мучительной смертью. Впрочем, как и их питомцы – гнедые, рыжие и каурые скакуны.
И вскоре дружный залп из пистолетов, карабинов, штуцеров и ружей прогремел вслед уцелевшим казакам, выведя из строя еще человек восемнадцать. Остатки разбитых, деморализованных правительственных сил повернули назад в Стретенск. Скоротечное сражение было каторжниками полностью и убедительно выиграно. И без всяких потер с их стороны.
– Победа! Виват! Виктория! – радостно закричали восставшие.
Все стали дружно трясти ружьями и карабинами, обниматься, целоваться и поздравлять своего верховного главнокомандующего Алабина с удачным планом.
– Славная виктория, Дмитрий Михайлович! Не так ли?! – восторженно завопил Окунев.
– Полый разгром, господа! – радостно констатировал Кислицин. – И враг бежит, бежит! Гип, гип, ура!
– Ваше благородие, вы гений! – ликовал Лукин. – С вами мы точно дойдем до Амура!
Алабин польщено улыбался.
– Полноте, братья и господа, победа вполне заслуженная и одержана вами убедительно. Мой вклад в сие дело весьма скромен. Главное достижения отряда то, что итог боя в нашу пользу. Теперь им не пройти по этой стороне берега, камнями завален проход. Можно спокойно плыть далее. И хотя разбитые на голову казаки вряд ли вернутся назад, но, пока собираемся все рано выставим пикет из пяти-шести человек. Как вы знаете, братья-господа, береженого бог бережет.
Совет Шести согласился с доводами командира.
Мятежники стали осторожно спускаться со скалы…
Алабин, проходя мимо завала, невольно бросил взор на задавленных и побитых камнями казаков. Зрелище было ужасное. Повсюду пол обломками скал лежали окровавленные служивые с пробитыми и расплющенными от удара головами, переломанными грудными клетками, шеями, позвоночниками, руками, ногами. Некоторых насмерть придавили лошади. Животных под камнепадом тоже погибло немало. Несколько смертельно раненых казаков стонали и агонизировали. Но никто из каторжников не собирался им оказывать помощь. Пусть с богом умирают. Мертвый враг – уже не враг. И не броситься в погоню.
Кого-то из восставших вырвало при виде обезображенных трупов и стонущих раненых. А некоторые понюхавшие пороху мятежники принялись обыскивать трупы, пытаясь найти кисеты с махоркой, фляжки с водкой и другие ценности. С собой забирали уцелевшие копья, шашки, карабины, сапоги, ремни. А кто-то даже и фуражки.
* * *
После двадцати верст пути по Шилке мятежники сделали привал.
Лукин, Кручина и некоторые восставшие пошли вдоль берега. Кто-то окунуться, кто-то ополоснуться, кто-то освежиться. На реке было несколько перекатов. Атаман внимательно всматривался в бурлящую воду, и, наконец, видимо увидел то, что интересовало. Он поднял руку вверх, что означало на языке восставших: "Внимание!" Все повернули лицо в его сторону…
– Нам нынче свезло, братцы! Командир, господа офицеры, братва! Здесь полно форели! – радостно прокричал Лукин. – Айда, братцы, ловить свеженькую!
Отряд оживился: полакомиться свежей рыбкой – предел мечтания любого путешественника.
Часть мятежников, сделав остроги и взяв трофейные копья, отправилась на рыбную ловлю, а часть принялись разжигать костры. Каторжане развлекались и ловили рыбу кто как мог. Кто острогами, кто на спор – руками, а кто и с помощью рубахи вместо невода. Улов собирали на куканы и, привязав за один конец шнура к кустарнику, оставляли в воде у берега.
Совет Шести не отставал в этом деле от своих подчинённых и с неслыханным упоением и азартом пытались поймать форель. Правда, кто чем. Алабин, Лукин и Кручина – острогой, Юзевский – руками, Кислицин и Окунев – рубашкой. Господа офицеры первый раз в своей жизни охотились за рыбой на таежной реке.
– Уф, вода ледяная, течение сносит, сводит ноги! Плохо видно, муть от речного ила поднимается – сказал Юзевский. – Ах, черт, форель выскользнула прямо из рук, склизкая какая!
– Шустрая шибко! – подтвердил Кручина.
– Что удивительно, господа, вода стылая даже в такую жару, – сказал Алабин.
Кислицин согласился с командиром.
– Вы правы, вода студеная. Как бы вам не заболеть, Дмитрий Михайлович! Вы же по зиме сильно хворали.
– Благодарю вас за заботу, капитан! Но я, к счастью, здоров как бык! Так, по-моему, говорят мужики. О, вижу цель!..
Дмитрий изловчился и резко ударил острогой в воду.
– Виват, я поймал! – воскликнул поручик, и из воды с шумными брызгами появилась острога с нанизанной на нее блескучей форелью.
– Поздравляем, командир! – крикнул Лукин.
– С почином, ваше благородие! – отозвался Кручина.
– Везет! – позавидовал удаче поручика Юзевский.
Алабин впервые рассмотрел речную форель. Что за чудная рыба! Тело темно-бурое с желтизной, усеяно многочисленными темными и красными пятнышками, спинка темная, буро-зеленая, голова почти черная, жабры золотистые, а брюшко белесоватое.
Кручина всем рассказывал об этой речной особи:
– Чуть зазеленеют деревья и кустарники, и появятся первые стрекозы и всякая другая насекомая, – и пеструшки, то есть форели, тут как тут! Захватывают свои обжитые с прошлого лета места. Крупные рыбины оседают вблизи обрывистых берегов, водопадов, водоворотов, устьев ручьев и рек, мельче – больше обитают возле каменистых перекатов. Они небольшими стаями все лето кочуют с одного места на другое. Часто их можно обнаружить за большими камнями или потопленными деревьями и кустарниками, где течение не столь сильное и образует небольшие завихрения… В этом месте кроме форели должны водиться хариус, таймень, налим и много другой вкусной рыбешки! Так что, братцы, с голода мы не умрем! – заверил всех Захар.
– И это великолепно! – возликовал Алабин. – Природа-матушка нам бесценно помогает! Она непременно прокормит нас!
Так как он был ответственен за обеспечение провизией всей Стретенской эскадры, наличие большого запасов свежей рыбы в этой местности не могло не радовать верховного главнокомандующего – в отряде в таком случае не будет голодных и недовольных. А это значит, что восставшие будут в неплохом настроении и их боевой дух не будет подорван. Говорят же, хороший солдат – это сытый солдат. И раз они будут хорошо накормлены, то и дальше смогут продолжать преследовать свою цель – достижение берегов Амура.
Лукин, Кручина и некоторые мужики сделали над кострами из толстых веток наподобие решеток и разложили на них пойманный улов. Ароматный вкусный запах жареной рыбы распространился по всему побережью. Когда пища была готова, мятежники с удовольствием приступили к трапезе. Отламывая хрустящую черно-коричневую корочку и с удовольствием ее уничтожая, они затем принимались есть горячее полусырое мясо то белого, то розового цвета, в зависимости от особи. Кому-то попадалась икра, и счастливец, поедая ее, радовался неожиданному лакомству.
Запивалась трапеза душистым и вкусным чаем. Кто-то из патрульных набрел в лесу на дикую малину и черную смородину и нарвал кроме ягод еще и листьев. Листья бросили в походные чайники – и чай получился на загляденье! Душистый, полезный для здоровья и приятный на вкус! В ароматный отвар для усиления тонизирующего эффекта бросили еще листья шиповника. Все просто опились таежным чаем и покрылись обильным потом.
После рыбной трапезы настроение у беглецов резко поднялось. Должны быть какие-то мелкие радости у них в этом опасном и полным приключениями путешествии.
Энай принес Алабину ветки какого-то кустарника с резко одурманивающим запахом и положил возле него.
– Что это, братец?
– Багульник, однако?
– И для каких целей он?
– От мошки и комаров спасает, командир. Запах свежих листьев и ветвей багульника отпугивает всех кровушку сосущих. И дает глубокий сон.
– Благодарю тебя, Энай, за заботу.
– Пустяки, командир, это я должен вас благодарить.
– За что, изволь полюбопытствовать, мил человек?
– Как за что? За свободу, которую вы нам дали. И в том числе Энаю. А Энаю, ох, как жутко трудно было в остроге! Помирать уже хотел, сил больше не было терпеть надзирателей и тюрьму.
– Меня не за что благодарить, братец, только если за идею. Мы все вместе завоевали эту долгожданную свободу. И ты тоже отличился при мятеже, Энай. Без тебя мы бы, несомненно, не справились.
– Хорошие вы слова говорите, командир, Энаю так приятно. Однако, все же вы нас спасли от неволи. И Энай будет вам вечно благодарен и предан.
– Спасибо, братец, я ценю твою преданность и участие….
Бурятский Робин Гуд ушел. А сытый, пригретый солнышком и довольный благодарственными словами Эная в свой адрес Алабин уснул как убитый.