- Помните? - спрашивал ломкий тенорок. - Пригнулись они и идут вдоль стены, а я говорю: "Глядите, ребята, тащут чтой-то?" Помните?
- Это я первый на них показал! - возмутился почти детский голос. - Ты уж потом разглядел. Ты всегда плохо видишь, тебе очки папаша хотел купить.
- Везет же людям, - позавидовал вслух Кузя.
Примерно то же думал и Артемка. Он с нетерпением ждал, когда придет их час заступить на смену.
Наконец они вышли на улицу. Чуркин шел впереди и держал в руках винтовку. Он очень гордился, что на его долю выпала роль старшего. В его голосе звучали жесткие командирские нотки, можно было подумать, что под его началом не два сверстника, а колонна бывалых солдат. Плотная тьма ночи скрывала и решительное лицо Чуркина, и плетущуюся рядом с Артемкой жалкую фигурку Кузи в большом, не по росту ватнике.
Как только ребята отошли от штаба, Кузя стал просить у Чуркина винтовку.
- Дай я понесу, Артамоша, а потом опять ты, - с мольбой в голосе клянчил он.
Чуркин, возможно, и дал бы винтовку, но его оскорбляло это панибратское отношение подчиненного. Идет на боевое задание - и "Артамоша"! Ну, что это такое?!
- Винтовка будет у меня, потому как главный я, - не оборачиваясь, строго сказал он.
Кузя замолчал. Но тут ему на подмогу пришел Артемка. И вдвоем они все-таки уговорили своего начальника согласиться носить винтовку по очереди.
Дежурство в первую ночь прошло спокойно. Город спал в утренние часы мертвым сном. И только кошки на крышах домов орали во всю мочь…
Возвращались усталые, недовольные, что все прошло тихо. Кузя запахнул полы своего ватника, уткнулся в воротник носом и не просил уже подержать винтовку. Вдруг он поднял голову, осмотрелся.
- Играет, ребята.
Артемка и Чуркин остановились. Сначала они услышали тихие, неясные переборы гармошки, потом чей-то разудалый голос:
Эх, барыня, барыня,
Сударыня, барыня!
И песня, и звуки гармошки были настолько неожиданны на пустых улицах города, что ребята переглянулись. Чуркин снял с плеча винтовку…
Пел эту песню, наверное, лихой парень в расстегнутой рубашке, в сбитой на затылок шапчонке. Артемке показалось даже, что и песню, и голос поющего он слышал где-то раньше. Где же?
- Вот это да! - одобрительно проговорил Кузя.
- Да, а может не да… - озабоченно сказал Чуркин. - Проверить надо, что за жаворонка такая. Пошли.
Он закинул винтовку за плечо и, не оглядываясь, пошел впереди своих товарищей. Они свернули за угол и увидели певца. В шинели, папахе, он неторопливо шагал посредине улицы и растягивал мехи гармошки.
- Солдат Березовского гарнизона, - тихо проговорил Чуркин. - Разгуливает, ишь ты!
- А может, и не солдат. Сперва проверить надо, - предложил Кузя.
- В штабе проверят, - возразил ему Артемка. - Товарищ Жердев ясно сказал: всех гуляющих солдат - в штаб.
- А как мы его заарестуем? - спросил Кузя.
- Заарестуем… Кузя и ты, Артамон, подходите с боков. А я со спины, - сказал Артемка. - Зачнет ерепениться, моментом скрутим.
Солдат не переставал играть и петь "Барыню". Он увидел Чуркина только тогда, когда тот положил руку на мехи гармошки и заметно подрагивающим голосом спросил:
- Кто такой?
- Ослеп, что ли? Солдат, служивый.
- Березовского гарнизона?
- Так точно! - Солдат застегнул ремешки гармошки и взял ее под мышку.
- Гуляешь?
- Гуляю!
Артемка смотрел в затылок солдату, готовый в любую минуту повиснуть у него на плечах. Голос солдата был знаком, очень знаком.
- Пойдем в штаб Красной гвардии, - потянул его за рукав Кузя.
- Не пойду.
- Пойдешь!
- Станешь упираться, силком потащим! - сказал Артемка.
Солдат обернулся. Артемка разглядел его лицо и ахнул.
- Карпушка!
Вот тебе и на! Как же он сразу не узнал первого в Шоролгае гармониста, соседа своего, Карпушку Ласточкина? Карпушка тоже очень удивился встрече. Удивился и обрадовался:
- Ух ты, черт возьми! Не чаешь, где встретишься, где разминешься. Откуль ты взялся?
- Я в Красной гвардии. А ты служишь?
- Какая, к черту, служба! Жрем, шляемся по городу и все. От дому только оторвали. Эй, ты, - Карпушка толкнул Чуркина в плечо, - веди в штаб. Я им там наломаю дров. Я трудящийся крестьянин, а хожу на свадьбы, наяриваю музыку для проклятых купчих.
- Какие свадьбы? - не понял Артемка.
- Всякие, чтоб им провалиться.
Раньше Карпушка был другим. Тихий, незаметный, на вечерках не приставал к девчатам, играл на гармошке, пел песни, и худого слова от него никто никогда не слышал. Артемка тихо сказал Чуркину:
- Отпустим его?
- Не хлопочись, земляк. Мне до Совета дело есть, не в шутку говорю.
6
Наклонив голову, Жердев тяжелым, неподвижным взглядом смотрел на Карпушку. Солдат сидел, откинувшись на спинку стула, полы его шинели свисали до щербатых половиц, руки, сжатые в кулаки, неподвижно лежали на коленях. Карпушка не глядел на Жердева, его взгляд был устремлен в одну точку - на белую чернильницу в золотисто-зеленых пятнах высохших чернил.
- Ты пьян? - не то спросил, не то подтвердил свою догадку Жердев.
- Маленько есть. А что?
- Встать! - неожиданно взревел Жердев.
Карпушка медленно, нехотя поднялся.
- Размазня ты, а не солдат! - Жердев стукнул по столу кулаком. - Посмотри, на кого ты похож! Как смеешь таскаться по гулянкам, когда твое дело - служить трудовому народу? Допусти, так вы, сукины сыны, пропьете революцию… Расстрелять тебя, подлеца, мало!
Карпушка вдруг рванул воротник гимнастерки. На пол посыпались пуговицы.
- Расстреливай! - крикнул он не своим голосом.
Лицо его исказилось, глаза, полные боли и обиды, смотрели теперь прямо в лицо Жердеву. Горькой, видно, оказалась солдатская жизнь, если даже в спокойном сердце Карпушки вспыхнуло возмущение.
- Расстреливай! - снова выкрикнул Карпушка. - Нашего брата царь расстреливал, Керенский расстреливал, теперь ваша очередь настала. Стреляй!
- Молчать! - Жердев рванулся к Карпушке, схватил его за грудь, притянул к себе. - Задушу, гаденыш! Как ты смеешь, стерва, нашу власть с царской равнять?..
Горевшие бешенством глаза Жердева не предвещали ничего доброго. Худо пришлось бы Карпушке, но на его счастье мимо кабинета начальника Красной гвардии проходил Серов. Он услышал крики, распахнул дверь и в изумлении остановился на пороге.
- Вы что… на кулачки сошлись?
Жердев разжал руки, отвернулся.
- Садитесь, товарищ, - сказал Карпушке Василий Матвеевич.
Карпушка устало опустился на стул.
- Вы, вижу, из гарнизона? - спросил Серов. - Неважные там у вас дела. Не воинская часть, а цыганский табор.
Серов говорил мягким густым голосом. Мало-помалу Карпушка успокаивался. Дрожащими пальцами он искал на воротнике гимнастерки оборванные пуговицы. Жердев стоял у окна, глубоко засунув руки в карманы, ноздри его тонкого носа раздувались, лицо было бледно.
- Гарнизон превратили в притон воров и пьяниц, - мрачно проговорил Жердев. - Подлецы солдаты…
- Солдаты не виноваты, - тихо, но решительно возразил Карпушка.
- А кто шляется по городу, кто торгует казенным имуществом?
- Солдаты не виноваты! - упрямо повторил Карпушка.
Жердева передернуло. Серов заметил это и спокойно проговорил:
- Возможно, солдаты и не так уж и виноваты. А кто виноват? Давайте разберемся.
- Порядку у нас нету, - почувствовав поддержку, горячо заговорил Карпушка. - Командиров никто не слушает, а в полковом комитете грызня идет. Поналезли туда всякие… Навроде о нашей судьбе пекутся, а толку от них столько же, сколько от быка молока. Комитет про политику разговаривает, а нами всякая шпана верховодит - воруем, пьем, деремся. Всего хватает.
- Вот, вот! - подхватил Жердев. - На это ваших способностей хватает. А революцию дядя будет делать?
- Ты не покрикивай! - осмелел Карпушка. - Сколько раз перевыбирали этот самый комитет - одна сатана. Агитацию наводят все, кому не лень и все добро тебе сулят. Попробуй разобраться, кто говорит правду, кто пыль в глаза пускает.
- Разобраться попробуем, - сказал Серов. - А ты чего так опустился?
Карпушка посмотрел на свою затрепанную, замызганную шинель, на разбитые нечищенные сапоги.
- Опостылело все. Околачиваюсь тут без дела, даром харчи проедаю, а дома пахать-сеять некому. Батька у меня старый, силенок у него совсем не осталось. Сбегу я отсюда.
- Большая у вас семья? - спросил Серов.
- С батькой и матерью - восемь человек. А работать, считай, некому. Братишки еще малы.
Серов постучал пальцами по столу, придвинул к себе чернильницу, лист бумаги.
- Мы тебя отпустим домой. Поезжай, выращивай хлеб.
- Ну да, отпустите… - недоверчиво протянул Карпушка. - В карцер спровадить - ваше дело, а домой…
- Бери и иди, - Серов подал ему бумажку. - Но знай, что ты можешь понадобиться Советской власти в любое время.
Карпушка наконец поверил. Схватил бумажку и убежал, позабыв даже поблагодарить. Жердев неодобрительно покачал головой:
- Зачем вы так, Василий Матвеевич? Мы останемся без солдат.
- Ты хочешь, чтобы он дезертировал? Нет, Василий, не будет нам пользы от солдат, мысли которых только тем и заняты, чтобы удрать из казарм. И хлеб нам нужен… А в гарнизон поедем разбираться.