- О делах поговорим завтра! - уклонился он от неприятной беседы.
Спустилась темная ночь. Растревоженный увиденным, Анатолий не мог уснуть. В безмолвии осенней ночи он бродил по комнатам. Захватив медный шандал с горящими свечами, он прошел в прихожую и по скрипучей лесенке поднялся в горенку, где когда-то жила Глашенька. С замиранием сердца он переступил порог и с горестью огляделся. Все здесь пришло в ветхость. Паутина заткала углы, ворвавшийся в разбитое окно ветер старался потушить свечу в его руке. Заслоняя пламя от ветра, он подошел к деревянной кровати. В углу висел все тот же образ, но лик святого совсем стерло время. Сор, гнилое, источенное червем дерево, обломки - все наводило уныние. Безвозвратно ушла юность, пронеслись забавы!
Тяжелой походкой Демидов спустился к себе в кабинет и уселся в кресло. Долго с закрытыми глазами сидел он у стола. Перед его мысленным взором промелькнули дни молодости, вспомнилось улыбающееся задорное лицо юной подружки.
Утром он спросил у старика дворецкого:
- Где же теперь Глашенька?
Слуга скорбно опустил голову.
- Упокоилась, батюшка, годков десять назад упокоилась на погосте…
Анатолий не стал больше расспрашивать о ней: больно было сердцу тревожить далекое прошлое…
Три дня Анатолий Николаевич не выходил из дома, - рассматривал отчеты, в которых плохо разбирался. Пан Кожуховский давал путаные и туманные объяснения, о многом умалчивал, и Демидов, окончательно сбитый с толку, совсем ничего не понял в заводских делах. С тяжелым вздохом он устало отложил в сторону книги:
- Будет! Хватит с меня!
- Может быть, ясновельможный князь заинтересуется отпуском железа за границу? - с готовностью стал разворачивать толстый фолиант управляющий.
- И без этого все ясно. Плохо ведешь дела! - резко сказал хозяин и выразительно посмотрел на Кожуховского.
- Изо всех сил стараемся, ваша светлость! - стал оправдываться Антон Иванович.
- Не виляй, мне нужны деньги! Ты плохо добываешь их. Веди дела как хочешь, но давай мне побольше прибылей!
- Я жилы рву с лайдаков, но ничего не могу поделать! Все время шумствуют!
- Что им нужно? Чего они хотят? - раздраженно спросил Демидов. - Вот погоди, я завтра с ними поговорю сам. Я им покажу!
- Стоит ли их дразнить, ваша светлость? Они и без того недовольны! - заикнулся было управляющий, но замолчал под жестким взглядом хозяина.
На другой день к подъезду потянулись толпы заводских. Анатолий из-за портьер тайно разглядывал их. Как изменилась их поступь! Это не те люди, что были десять - двадцать лет тому назад. В их поведении не чувствовалось рабского унижения. Держались они самоуверенно, с достоинством. После того как долго потомил их ожиданием, Анатолий Николаевич, опираясь на трость, вышел на крыльцо. Толпа встретила его молчанием.
- Шапки долой! - закричал Кожуховский, но только редкие из стариков смахнули картузы.
Демидов горделиво вскинул голову и спросил самоуверенно:
- Почему вы плохо работаете? Завод работает в убыток! Доходы упали! Что все это значит?
Вперед вышел небольшого роста, чисто выбритый, в опрятном запоне доменщик и ответил владельцу завода:
- Просим выслушать нас! Давно думали о том написать вам. Не можем мы больше так робить! Жалованьишко малое, на хлеб не хватает! Покосов совсем лишили, коней и коров не стали держать. А как, скажем, жигалю без коня иль для многодетной семьи без коровушки? Погибель выходит!
- По работе и плата! - вставил пан Кожуховский.
- Нет, такого николи не бывало на заводе! - закричали в толпе. - Работаем как каторжные, по семнадцать - восемнадцать часов, а заработок мал, хоть по миру иди! А доходы - мы сами видим, кому они идут!
- Как вы смеете так со мной разговаривать! - покраснел Демидов. - Вы знаете, что наш завод работает на отчизну. А вы, лодыри, не желаете приложить труд в полной мере!
- Полно, сударь! - сказал доменщик. - Зачем поносить нас, работаем мы от всей силы!
У крыльца показались полицейщики. Пан Кожуховский повел глазами, и они подошли поближе. Демидов осмелел, сошел с крыльца и очутился в людской гуще.
- Так нельзя работать! - горячась, заговорил он. - Это измена государству. Не вижу вашего рвения. Вы изменщики!
Кругом зашумели. Доменщик придвинулся к хозяину и сказал строго:
- Ты, барин, не бросайся словами! Николи изменщиками отчизне не были и не будем. Таким рожден русский человек! А вот про тебя наслыханы, что ты французскому императору помогал, когда он на Севастополь пришел! Как это назвать?
- Молчать! - вспылил Демидов.
- А если молчать невмоготу? - поднял на заводчика потемневшие глаза рабочий и указал на грудь: - Вот тут все кипит. Еще бы! Мы из последних сил робили, лили пушки и ядра, чтобы оборонить наш русский город, а ты что делал? Продал нас!..
- Пороть буду! - выкрикнул Анатолий и оглянулся через головы на полицейщиков. Те злобно смотрели на работных.
- Только за тем и звал! - с едкой насмешкой вымолвил доменщик. - Эх, барин-суматоха, дворянская косточка! Гляди, сломается…
Демидов не помнил себя от охватившего его гнева. Надеясь на полицейщиков, он взмахнул тростью и хотел ударить по лицу доменщика, но тот схватил палку и сломал ее.
Анатолий очутился среди раздраженных им рабочих. Кто-то занес над ним кулак, но сильный доменщик отвел угрозу.
- Не трожь! - сурово сказал он. - Не стоит мараться, беду накликать. И так от господ лиха много!
Однако прорвало скованный гнев. В толпе устрашающее закричали:
- Уйди от нас, пока кровь не взъярилась! Кто ты такой? Не ведаем тебя и не знали всю жизнь! Не хозяйничал ты тут, на русской земле, не робил с нами и горе не делил!
- Убирайся, захребетник, пока цел! - выкрикнул кто-то.
- На каком праве нагулял жир от нашего пота? - высунулась вперед заводская женка и пригрозила Демидову: - Гляди, как бы сало не вытопили из тебя!
Демидову стало страшно. Куда ни взглядывал он, везде встречал злые, горящие ненавистью глаза, возбужденные, гневные лица. Ни один человек не проявил к нему сочувствия, даже его дворовая челядь - и та упрямо молчала. Словно затравленный волк, он тяжело опустил голову и с налитыми кровью глазами побрел прочь по узкой дорожке, которую, сгрудясь, открыл ему народ. Он шел, шатаясь, среди жарко дышащих людей, ощущая непреклонную ненависть к себе, которая кипела-клокотала и искала выхода. И стоило ему только бросить бранное слово, как мгновенно могла вспыхнуть и разлиться пожаром еле сдерживаемая, вековечная ненависть. И никто тогда - ни слуги, ни полицейщики, ни пан Кожуховский - не остановит расправы над ним!
Чужим, презираемым почувствовал он себя среди русского народа, который поднял против бар свой гневный голос.
Демидов шел, а сердце его замирало от страха. Однако он мысленно грозил рабочим:
"Погодите, я напомню вам, кто такой есть князь Сан-Донато, Демидов. Я научу вас уважать собственность и владельцев!"
И, словно в ответ на его угрозу, бородатый, с запекшимся от вечного жара лицом литейщик насмешливо крикнул:
- А что, волчья сыть, отходит ваше времечко! Погоди, мы еще поспорим!
Грозный, страшный смех потряс толпу и унизил еще больше согбенного, втянувшего голову в плечи, жалко бредущего среди людского потока барина.
Волоча ноги, Анатолий с трудом добрался до хором и вошел в кабинет. Следом за ним появился бледный, дрожащий Кожуховский.
- Ясновельможный князь шибко погорячился! То напрасно! - хрипло сказал он.
Демидов мрачно посмотрел на управляющего и приказал:
- Все двери - на запор! На окна - дубовые ставни!
- Все немедленно исполнят, ваша светлость! - угодливо склонился старый шляхтич.
Анатолий Николаевич пристально посмотрел на него и спросил:
- Где ты был, хитрый лис?
- Ваша светлость, я послал гонца к властям. Только штык и пуля могут успокоить непокорное быдло! - ответил управляющий, смущенно помялся и продолжал вкрадчивым голосом: - К утру сюда наедут воинские люди, будет холопам расплата за все, ваша светлость. Большая расплата! Чтобы ваши очи не видели этой гили и обид на вас не было, выезжайте, господин, в ночь подальше отсюда. И карета, кстати, припасена, и верные люди ждут…
Демидов опешил.
- Хорошо, я согласен! - после долгого раздумья согласился он и оживился. - Ты вот что, задай им перцу за мои обиды!
- О том ясновельможный князь может не беспокоиться. Все будет исполнено в наилучшем виде…
В доме застыла глубокая, мрачная тишина. И прадедовский кабинет, и стены старинного демидовского дома, и даже обстановка показались сейчас Анатолию угрюмыми и враждебными. Он со страхом озирался, словно отовсюду здесь ждал смертельного удара. Кожуховский заметил его тревогу, блуждающий взгляд и успокоил:
- Не тревожьтесь, ваша светлость! Тут, за стенами, вы можете уверенно отдыхать до ночи. А там, даст бог, все пойдет, как договорились…
Глубокой ночью, словно преследуемый вор, Анатолий выбыл из своего родового гнезда, чтобы больше никогда не возвращаться в него. Глухо в густую пыль ударяли копыта борзых коней; покачиваясь на рессорах, бесшумно катился экипаж с холма на холм. Изредка раздавался свист бича да мимо окна экипажа тянулись бесконечные леса, озаренные луной…