- Извините, спешу, послан светлейшим…
Он вихрем пронесся через приемную, галопом проскочил ступеньки крыльца и, влетев в карету, закричал кучеру:
- Гони в лейб-гвардии Семеновский полк!
Стоило Демидову явиться туда и поведать о своем назначении, как командир обнял его и расцеловал.
- Желаю, господин сержант, удачи! Светлейший умен, деятелен, и вам, господин адъютант, улыбнулась фортуна.
Он учтиво проводил Николеньку до приемной.
Не чуя под собой ног, Демидов бросился к Свистунову. Сонный денщик подал гостю наспех написанную цидульку.
"Демидов, - писал поручик, - извини, не буду дома два дня. Веду фортеции к новой твердыне. Дама черненькая, с пухлой губкой, одно слово - прелесть!"
"А Грушенька? - подумал Николенька и тут же махнул рукой. - Для этой свой брат цыган дороже гвардейца!"
У подъезда Демидову встретились знакомые однополчане, которых невзлюбил Свистунов. Завитые, раздушенные, затянутые в корсеты, они выглядели изысканно. Гвардейские аксельбанты и галуны горели жаром.
- Демидов, пойдем с нами! Наслышаны о твоей фортуне! Попал в случай! - залебезили они перед ним. - Идем, идем, брат! Испытай счастье на зеленом поле.
Они увлекли сержанта в собрание. Демидов не успел опомниться, как очутился за карточным столом. Кругом в клубах табачного дыма ходили офицеры, многие из них, любопытствуя, стояли за креслами у зеленых столиков. Николенька скользнул взглядом по лицу банкомета. Бледнолицый, с тяжелым взглядом свинцовых глаз, он стал быстро метать. Мало смысливший в игре, Николенька внимательно следил за картами. Он высыпал все золото на стол и стал ждать.
А ждать долго не пришлось.
- Ваша бита, сударь! - сухо отрезал банкомет.
Демидов улыбнулся неудаче, отделил пять червонцев.
- Погодите, придет фортуна и ко мне! - пригрозил он. - Валет на пе!
Но и в другой раз его ставка была бита. Николеньку охватил азарт.
"Не может того быть, чтобы все время проигрыш!" - подумал он и поставил на все.
Банкомет тщательно перетасовал карты и стал метать.
- И эта, сударь, бита! - ухмыляясь, сказал он.
У Николеньки на лбу выступил холодный пот. Просто не верилось, что в полчаса весь кошелек опустошили.
- Ну что ж, будем играть еще, сударь? - спросил партнер и поощряюще улыбнулся Демидову. - Право, получилось неудобно: впервые встретились, и вы проигрались…
На лице сержанта вспыхнул румянец. Преодолевая смущение, он признался:
- Все червонцы вышли, господа. Не знаю, как и быть.
- Демидов, душа! - вскочил партнер и вкрадчиво предложил: - Мы тебе под офицерское слово верим. Пожалуй в долг! На мелок!
"Отыграюсь! Непременно отыграюсь!" - решил Николенька и согласился:
- Давай в долг!..
Банкомет сбросил карты.
- На сколько?
Николенька решил на все. Но только он произнес крупную сумму, как сморщился, словно от зубной боли.
- Бита:
Руки Демидова задрожали. Он взглянул на груду червонцев и мелок, которым партнер быстро нанес пятерку с четырьмя нулями.
- Пятьдесят тысяч! Не может того быть!
В отчаянии, больше не владея собою, он чужим голосом выкрикнул:
- На пятьдесят, сударь!
- Пожалуйте, сержант! - скрипучим голосом отозвался банкомет, быстро стасовал карты и выкинул три.
Николенька открыл свои.
- Вам сегодня не везет, сударь. Надо прекратить игру. Сто тысяч за вами! - Он смешал карты, небрежно сгреб червонцы и сухо поклонился Демидову. - Когда прикажете, сударь, прибыть за долгом в контору?
Только сейчас дошло до сознания Николеньки, какую опрометчивость он совершил. Смертельная бледность покрыла его лицо. Он встал, ухватился за край стола.
- Так скоро! А если… если я сейчас стеснен? - пробормотал он.
- Уговор дороже денег, сударь. Карточные долги для офицерской чести обязательны…
Загремели стулья.
- Я, может быть, отыграюсь, господа! - вскричал в отчаянии Николенька.
- Нет, господин сержант, с вас хватит. Да и ваш управитель Данилов вряд ли больше уплатит! Итак, до завтра! - Офицеры небрежно раскланялись и вышли из зала.
Николенька, с покривившимися губами, готовый заплакать, огляделся. Кругом с сочувствием глядели на него, но молчали…
- Господа, как же это?
- Господин сержант, вы сами допустили промах! - пожалел его седоусый капитан. - Теперь извольте расплачиваться.
"Да они обобрали, ограбили меня!" - хотел закричать Демидов, но промолчал и, пошатываясь, пошел к выходу.
- Не пойман за руку, не вор! - негромко вслед сказал капитан. - Напрасно, сударь, связывались с фанфаронишками.
Николенька не помнил, как в прихожей ему набросили на плечи плащ и он вышел к карете. Обезумевший, он помчался прямо в контору.
- Данилов! - закричал он с порога. - Со мной беда!
- Выходит, их сиятельство Потемкин на озорство ваше рассердились? - радуясь в душе, спросил управитель.
- Никак нет! Пожалован адъютантом! - вспыхнул Николенька и вдруг со всей отчетливостью представил себе беду.
- Так нешто это плохо? Дозвольте, господин, поздравить вас со столь высоким назначением. Батюшка обрадуются!
- Не в этом дело! - бросаясь на стул, отчаянно выкрикнул молодой Демидов. - Я сто тысяч только что проиграл!
Жирное лицо Данилова выразило крайнее изумление.
- Да где же вы столько денег взяли?
- Я в долг играл! - с горечью выпалил Николенька. - Понимаешь, в долг!
- Как это можно в долг, Николай Никитич? Денежки-то батюшкины, а вы руку в них запускаете. Не гоже-с!
Лицо управителя побагровело. Тяжело дыша, он полез в карман, вытащил клетчатый платок и отер блестевшую от пота лысину.
- Ах, господин, что вы натворили! Однако…
Он схватился за большой выпуклый лоб, задумался.
- Разумею я так, карточный долг не подобает платить! - после глубокого раздумья сказал он. - Во-первых, вы, господин, совершенное дитя, во-вторых, расписки не давали!
- А честное слово офицера? - с негодованием перебил его Николенька. - Плати, Данилов!
- Не буду, господин! Шутка ли? - Управитель мешком опустился в кресло. - Не буду… Ох, господи, какая беда!
- Плати, Данилов! - стоял на своем Николенька. - А не то хуже будет! Я горшую беду тебе учиню… Знаешь, что в таких случаях офицер повинен над собой сделать, коли не в силах выполнить долг чести?
У Данилова от страха отвисла нижняя челюсть, глаза расширились. С нескрываемым ужасом глядел он на Демидова.
- Да вы что, Николай Никитич! Меня тогда ваш батюшка батогами засечет! Помилуй господи, пронеси несчастье великое!..
Он опустил голову и задумался.
"Подумать только, этакие деньги - и придется платить. И кому? Шаромыжникам, шулерам! Ай-яй-яй…"
В Нижний Тагил пришло неожиданное сообщение от управляющего санкт-петербургской конторой Данилова, в котором он осторожно доносил хозяину о похождениях наследника. Словно почуяв неладное. Селезень долго мял пакет в руках, рассматривал его на свет, раздумывал, отдать или не отдавать его сегодня Никите Акинфиевичу. Наконец решившись, осторожно покашливая, он вошел в кабинет хозяина. Демидов сидел перед громоздким дубовым столом. Погрузившись в глубокое мягкое кресло, он утомленно опустил голову и полудремал. Жирные сизые щеки его отвисли, а под глазами темнели отеки. Прикрывая ладошкой рот, Селезень покашлял громче. Никита Акинфиевич поднял усталые глаза.
- С чем явился, старик? - недовольно спросил он.
- Пакет, батюшка, из Санкт-Петербурга с оказией прислан. Должно быть, весточка от Николая Никитича, - протянул синий конверт приказчик.
Демидов жадно схватил пакет, вскрыл его и обеспокоенно забегал глазами по строкам. Лицо Никиты мгновенно налилось багровостью, судорожным движением он скомкал письмо и бросил в угол.
- Подлец! Разоритель! - страшным голосом закричал он. - Отец и деды великим усердием наживали каждую копеечку, а он в одночасье спустил петербургским фанфаронишкам сто тысяч! Погоди ж!
Никита Акинфиевич сердито сорвался с кресла, вскинул над головой большие кулаки и, весь закипая злобой, пригрозил:
- Наследства лишу, беспутный, коли не умеешь беречь отцовское добро! Ты! - прикрикнул он на Селезня. - Беги за попом, пусть духовную перепишет… Вырастили разорителя! Мот! Картежник!..
Он хотел еще что-то выкрикнуть в палящей злобе, но вдруг схватился за сердце, обмяк и грохнулся на пол.
"Господи! - в страхе подумал Селезень. - Второй удар!"
- Батюшка мой! - заголосил он и кинулся к хозяину, схватил тяжелое тело под руки, но, внезапно ставшее громоздким и безвольным, оно выскользнуло на пол.
Приказчик присел рядом и заглянул в лицо хозяина. Полуостекленевшие глаза Демидова поразили Селезня, его сознания коснулась страшная догадка:
"Батюшки, никак хозяин отходит!"
Из глаз приказчика выкатились скупые слезы. Он выпрямился, взглянул на образа и трижды истово перекрестился:
- Господи, господи, прости и помоги нам!
В эту минуту Селезню стало жаль не столько хозяина, сколько себя.
"Вот и прошла жизнь, а сколько было суетни и беспокойств. Отлетели радости!" - огорченно подумал он. Ноги старого приказчика отяжелели. Шаркая ими, он вышел в людскую и оповестил:
- Сбегайте за управителем Любимовым. Хозяину дурно!