- "А которые будут и поворовали, а ныне похотят нам прямить и правду всю покажут, и вы б им велели говорити и приказывати наше слово, что мы их пожалуем, пени им отдадим, да и во всем им полегчим, а они бы нам тем правду свою показали, чтоб своими головами собрався, с охочими ходили вместе воевати наших изменников"…
Уразумев до буквочки смысл грамоты, старший брат сказал младшему:
- Умен царь, не глуп и думный дьяк. Так, думается мне, и Строгановым не выходит быть полуумками…
- Вот верно сказано! - обрадовался младший. - Твоими устами, братец, да мед пить!
На полях в Ярославщине колосилась рожь, когда камские владетили выехали в свои вотчины. Дорога тянулась долго, а мысль была одна - как бы укрепиться на сибирской земле. Но кто поможет этому делу и откуда звать охочих людей?
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. У СТРОГАНОВЫХ
1
Зима встретила волжскую повольницу на Каме. Дикие леса, пустынно кругом, мороз сковал быструю речную струю так скоро и внезапно, - одним могучим дыханием - что казаки еле успели отвести струги в затон подле безлюдного островка, одетого косматым ельником. Наскоро вырыли глубокие землянки, и закурился синий дымок над чащобой. Посыпал густой снег, и все уснуло под пушистым парчовым одеялом. Уснула Кама, впали в забытье в речных омутах осетры, залегли в долгую спячку звери. Мороз стал хозяином прикамского приволья: рвал старые дуплистые деревья, убивал птицу на лету, выжимал из полыньи туманы, обжигал дыхание людей.
Но в белой безмолвной пустыне шла своя скрытая жизнь, которую не мог прервать и жестокий холод. Стаями бегали оголодавшие волки, на остров забегали лоси, в ельнике спасались зайчишки, и много мелкого зверья ютилось под буреломом, в ямах, под корневищами. Жилось казакам глухо, но сытно. Ловили рыбу, били зверя, ставили ловушки с наговорным словом. Ходили на медведей, - поднимали с теплых берлог и вступали в единоборство. Казак Колесо на левую руку накрутил лохмотье, в правой - острый нож, и вышел на рассерженного зверя. Долго они кружили по снегу. Медведище ревел на всю лесную глухомань, а человек проворно увертывался, пока не всадил ему нож в самое сердце. Казаки и те дивились смелости товарища, - медведь оказался неимоверно велик, вчетвером еле дотащили на санках до зимовья…
Ели досыта, - выручали волжские запасы: и хлебушко, и меды, и крупа. Но и сытость не спасала от тяжелой тоски, которая томила все длинные зимние ночи, терзала в короткие мутные дни. И часто хотелось подвывать метели, выскочить из землянки и бежать, бежать вместе с поземкой до последних сил…
Днепровский казак Бочкарь до полуночи охал, кряхтел, ворочался, а в самую глухомань, когда за дверью выл и бесновался буран, вскочил с нар и выбежал в черную бездну. Так и пропал с той поры.
"Это худо, когда человека морок подстерегает", - подумал поп Савва и предложил казакам:
- Ночи темны, глухи, айда сказки да бывальщины рассказывать!
- Дело! - одобрил Ермак.
И ночь сразу посветлела, и короче стала. Под завыванье хлещущей вьюги сколько сказов и бывальщин пересказали! В землянке посредине горит, краснеет камелек, а вокруг него бородатые, лохматые люди тесно сбились, жарко дышат и боятся упустить хотя бы словечко. У иных рты раскрыты, у других глаза блестят, - мысли унеслись далеко от заваленного сугробами пустынного острова. Сказку сошлись послушать все.
Днепровские казаки ходили и в Литву, и к ляхам, и в Венгрию. Донские и в Крыму побывали, и в Туретчине, и в Астрахани. Были и такие, которых в Кафе продали рабами в жаркие страны, и видели они Египет и Нил-реку, другие отстрадали свое в Алжире, горевали и в Персии, в Бухаре, и так крепок дух человеческий, что не сломили его ни рабство, ни унижения, ни голод, ни горе, - нашли силы, хитрость, уловки и сбежали в свою землю. И теперь под треск огонька в камельке рассказывали о пережитом, а сами улыбались минувшему, будто все как в сказке промелькнуло.
Казаки слушали затаив дыхание.
Чего только не видел гулевой народ!
Сказка укоротила зиму. Во второй половине марта, в ясный день ростепели, когда деревья оделись дымкой тумана, на дикий остров наехал строгановский приказчик Петрован. Добрался он до казачьего зимовья не с пустыми руками: за ним обоз пришел со свежим хлебом, с толокном и солью. Дозорные казаки задержали приезжего, пытали:
- Купец?
- Посланец, - деловито ответил Петрован и шевельнул широкими плечами, - драться и я мастак, да не за тем торопился. Мое слово к Ермаку-атаману.
Привели его в обширную землянку. На скамье, опустив голову, в раздумье сидел атаман. В кучерявой бороде мелькали серебряные струйки. По росту под стать Петровану - высок и статен. "Ермак!" - догадался строгановский посланец, откашлялся и низко поклонился батьке:
- Хозяин грамотку велел тебе передать, - Петрован достал свиток и положил перед атаманом.
Ермак повел веселым, пронзительным взглядом.
- Будь гостем, коли так! - показал на скамью атаман. - Садись!
Грузен Петрован, а в дубленой желтой шубе кажется еще грузнее. Сел, огляделся, увидел в углу образ Миколы Мирликийского, - скинул заячью шапку, разгладил бороду.
Петрована накормили рыбной ухой, напоили медами. Он освоился и сказал:
- Сытно живете, за зиму отоспались, как медведи в берлогах, а баб что-то не видно! - приказчик осклабился в приторной улыбке, но сейчас же притих и стал скромен.
Ермак нахмурил брови, ответил строго:
- Тут народ крепкий, отчаянный. Попади сюда женка, перережутся. Мы - воины, у нас - лыцарство. Никого не неволим: захотел миловаться с хозяюшкой, уходи от нас!..
На камском яру, где стаял пухлый снег, сошелся казачий круг. Повольники спорили:
- Неужто к купцам в сторожа пойдем?
- Может, нас продали атаманы?
- Дубина стоеросовая, кому ты нужен?
Солнце пригревало обмякшие талы, горбы землянок. Заголубела даль. Лед на Каме посинел, у закрайков покрылся водой. Теплынь. Казак Ильин потянулся, до хруста в костях, и зачастил каблуками:
Через сад, через сад,
Через зелен виноград
Гуси, лебеди летали,
Чисто серебро роняли…
Ноги сами пошли в пляс:
- Эх, и впрямь скоро-скоро тронется ледок и на Каме! Скоро-скоро полетят гуси-лебеди!.. Веселись, душа!..
В шумную толпу вошел Ермак и зычно крикнул:
- Браты, думу думать, как быть?..
- Читай грамоту, что пишут Строгановы!
Вперед вышел Савва со свертком в руках. Развернул его и стал громко оглашать зазывное письмо.
Писали Строгановы:
- "Имеем крепости и земли, но мало дружины…"
- Нас купить в холопство удумал! - выкрикнул задиристый голос из толпы.
- Казака не похолопишь! - строго перебил Ермак. - Казак - вольная птица. Идет туда, куда сердце зовет!
- Истинно так, батька! - хором согласились повольники. - Читай дале, Савва!
Поп зачитал:
- "С Тобола реки приходил с мурзами и уланами султан Маметкул, дороги на нашу русскую сторону проведывал…"
- И тут басурмане русскому человеку не дают благостно трудиться! Батько, переведаемся с ними силой!
- Коли идти в строгановские городки, то одно и манит, - оберегать рубежи русские, отстоять поселянина от страшного татарского полона! - отозвался Ермак. - Дале чти, Савва!
Поп огласил посулы:
- "Всем по штанам"…
И круг казачий, как "отче наш", громко повторял за попом:
- Всем по штанам…
- Крупа…
- Порох…
- "И вина две бочки по пятьдесят ведер!"
- Гей-гуляй, казаки! - весело заорал Брязга: - Идем во строгановские городки!
- Идем!..
Ермак поднялся на камень, махнул рукой:
- То верно: пить веселие Руси, но не за тем идем в камскую сторонушку. Думу думайте, казаки!
- Все думано-передумано, батько! - выступил вперед казак Ильин. - Куда по внешней воде бежать? В Казани царев воевода Мурашкин поджидает. А для чего поджидает, всем ведомо…
Гулебщики орали, старались перекричать друг друга. И дивно было строгановскому приказчику Петровану: чем только держится эта буйная ватага? Когда повольники в азарте хватались за ножи, приказчик бледнел, незаметно крестился: "Свят, свят, пронеси, господи! Что за вертеп разбойничий".
Но тут опять поднял руку Ермак:
- Будя! Поспорили всласть. Хватит! Слушай мое слово, товариство. Плыть надо в Чусовские городки!
- Плыть, плыть! - в один голос закричали казаки. - Только Кама колыхнется, и мы тронемся!
Петрован невольно залюбовался Ермаком. Стоял атаман среди буянов спокойный, уверенный и грозный. Кремень человек! Поведет бровями, отрежет слово, и вся дружина тянет за ним. "Силен, силен, батько!" - похвалил приказчик и, подойдя к атаману, поклонился:
- Привез я бочку меда стоялого, пусть казачки пьют и радуются!
- Слышал, Матвейко? - крикнул Мещеряку Ермак: - Кати сюда, пусть на радостях погуляет лыцарство. - И, повернувшись в сторону Иванки Кольцо, наказал: - Дозоры на дорогах выставить!
Выкатили на круг бочку с крепким медом, ударили ковш о ковш:
- Братцы, полощи горло!
И пошли ковши вкруговую. Повеселели казаки, взвились песни к весеннему небу.
- Эй, жги-гуляй!..
Во-время уехал Петрован в Чусовские городки. Три дня спустя подули теплые ветры, зацвела верба, налетели грачи ладить гнезда. В лесу, на елани, на солнечном угреве резвились пушистые лисята. Закат был ясный, тихий. И лед на реке еще недавно лежал плотный и толстый, а сегодня разбух, образовались полыньи и в них отражался багряный закат. В полночь раздался грохот, будто из пушек палили. Казаки выбежали из грязных, прокопченых землянок и устремились на берег.