Казаки повернули коней и влились в бурлящий людской поток. И диву дались станичники: какого народу тут только не было! И кольчужники, и кожемяки, и седельщики, и швальники, и плотники. Из узкого проулка выбежал в холстяном фартуке бочар. Ветер взлохматил его широкую бородищу и черные дремучие вихри на голове. Пропитая потом рваная рубаха прилипла к костлявым лопаткам мужика. Потрясая топором, он закричал толпе:
- Народы, изгоним наших кровопийцев!
На площади бурлил возбужденный народ. Ермак выехал на середину казачьего круга и зычно объявил:
- Люди добрые, донское лыцарство, мы - низовое казачество бьем челом вольному народу. Хочу слово молвить!
Во всех концах площади отозвались голоса:
- Любо, казак, любо! Говори свое слово!
Ермак снял свою шапку с красным верхом, огладил курчавую бороду, пристально всматриваясь в раздорцев. Рокот постепенно стал стихать и, наконец, вовсе прекратился.
- Братцы мои, старый казацкий корень, внуки новгородские! - заговорил Ермак. - Земля русская велика, конца и краю нет! И видите вы сами, народ наш - богатырь невиданный! Любой из нас ордынца осилит. И никому из нас не жалко костьми лечь за Отчизну. Одно худо, одна беда бродит среди нас и терзает вольных - правды нет! На Дону, как и на боярщине, завелась тугая мошна к горю. Заможники народились по станицам и хотят закабалить вольное казачество, ввергнуть его в лихую беду…
Ермак перевел дух, быстрые жгучие глаза его обежали народ:
- Так ли сказано, браты? Любо ли вам, казаки?
- Ой любо! Ой, правда! - закричали раздорцы. - Говори еще казак!
- Браты, продолжал Ермак. - Кто из нас не слыхал, что бог сотворил два зла: богатого и козла?
- Истинно! - на всю площадь рявкнул кольчужник Василий. - Истинно, человече!
- Сколько богатств понаграблено богатеями. Но самая горшая беда - от народа хлебушко затаили. На людском горе надумали нажиться, на вдовьи и сиротские слезы порадоваться! Наш качалинский атаман Андрей Бзыга будару с хлебом своровал, а брюхо у него хоть и великое, но одно. Мы хлеб у него взяли да раздали вдовам голодным, старикам и ребятишкам. Хватит с мору умирать, пусть порадуются трудяги, - они жито сеяли!
- Правдивое слово! Хорошо говорит казак! - волной покатилось по майдану, и это придало Ермаку силы. Он выше вскинул голову:
- Браты, атаман Бзыга в Раздоры сбег за помощью. Обещал вас призвать в Качалинскую, чтобы голутвенных побить за его амбары и сусеки. Будет ли так?
- Не быть тому, казак! - решительно одной грудью отозвался казачий круг. - Не быть сатане соколом! Своего хвата мы прогнали и вашего добьем!
- В щепки злодеев! - потрясая топором, закричал бочар: - На коней казаки! Бить смертным боем и нашего терзателя Корчемного и качалинского Андрея Бзыгу! Знаем его!
- Любо! Любо нам!
- Ну коли так, благодарствую! - поклонился Ермак раздорцам. - Наряжайте добрых вояк и коней. В погоню за злыднями!
- Ох ты - зелье лютое, тур-река, правильно, ребятки, решили! - засуетился дед-вековик и крикнул Ермаку: Ты распахни свою душеньку, казак, и отплати за нас. Эх-ха-ха, веселей, внуки!
- Дед, и чего ты кочевряжишься? - с улыбкой толкнул старика в бок безусый паренек.
- Молчи, сосунок! - сердито засопел вековик и добавил обиженно: - Вот, истин бог, и откуда этот недомыслок взялся, под носом не выросло и в голове не посеяно?..
Рядом засмеялись. Парень густо покраснел и поскорей укрылся в толпе.
- Ну, раз-з-дайся! - крикнули конники. - В поход, браты!
Словно крутая волна расплескала воды, - растекался народ с майдана по куреням.
- Ну, держись, вражья сила! Подсекут тебе голову! - довольно вымолвил кольчужник Василий.
- Дай-то господи, силы казачеству! - откликнулся шорник: - И нам, мастеркам, полегче будет!
Дед-вековик глядел зоркими глазами вперед, где волной поднималась пыль под копытами быстрых коней, и вдруг задорно-весело замурлыкал:
Рада баба, рада.
Что дед утопился.
Наварила горшок каши,
А дед появился…
- Ух, ты! - вдруг выкрикнул он. - Тут бы сплясать, да годы велики. Эх, старость, старость, лихое времячко! - огорченно махнул он рукой и поплелся к своему дальнему куреню.
Из Раздор-городка легким наметом вырвалась большая станица. Вел ее Ермак. Так уж вышло: отличили его казаки за рассудительность и ненависть к заможным. Раздорцы и качалинцы торопились перехватить атаманов Бзыгу и Корчемного. Перед Ермаком распахнулось широкое поле. Еще недавно у реки шумели дубравы, теперь не стало их: вырубили, выкорчевали казаки коряжины и пни разработали пашню. У дороги еще извивались и корчились уродливые кони и с хрустом рушились под конскими копытами. Справа и слева, вдоль казацкого пути, старательные нивари-пахари терпеливо шли за сохами. Согбенные, в глубокой сочной борозде они казались малыми букашками рядом с вывороченными гигантскими корягами.
Завидя конных, ратаи разогнули спины и с тревогой вглядывались в запыленных всадников: "Чего ждать от них? Свои или боярские?"
Но конники пронеслись мимо. Провожая их взглядами, пахари успокоенно подумали: "На орду пошли. Дай им, господи, удачи!"
Грустной казалась осенняя степь. Во все стороны побежали безлюдные пути-дорожки, зашелестел засохший осенний ковыль, вокруг маячили серые камни на безвестных казачьих могилах. Конь Ермака наступил на череп и горькая дума сжала сердце казака: "Кто тут головушку сложил: русский, оберегавший родные рубежи, или лихой татарин, набежавший с мечом на Русь?"
Из-за кургана внезапно выскочил одинокий всадник.
- Эй-ей, стой, человече! - закричали казаки.
Наездник потрусил навстречу станице. Ермак издали рассмотрел его: на молодце рваный чекмень, баранья шапка, на ногах порши, за плечами пищаль. Гулебщик бесстрашно приблизился к отряду.
- Кто такой? - откликнул его Брязга.
- Раздорский. На сайгаков охотился, - спокойно ответил наезжий.
- А где добыча?
- Э, казаче, была добыча да не стало ее. Еле душу да пищаль унес!
- Татары?
- Какие там татары! - с усмешкой ответил охотник. - Атаманы перехватили в Мокрой Балке… Возьмите меня, добрые люди! - вдруг запросился гулебщик.
- Как зовут? - сурово спросил Ермак.
- Ироха… Они тут неподалеку. В триста всадников собрались идти в Раздоры.
- Ну, недалеко им теперь идти! - сверкнув глазами сказал Ермак. - Веди нас в Мокрую Балку, да смотри, человече, если предашь, конец тебе!
Ироха смахнул баранью шапку, перекрестился:
- Честью и правдой послужу.
- Торопись, браты! - крикнул Ермак. - Нагоним супостатов.
Чаще застучали копыта быстрых коней. Птицей впереди летел Ермак. Ничего не видел, одна думка владела им: "Добыть Бзыгу! Живьем полонить и доставить в станицу!"
Над степью заблестело скупое осеннее солнце, но не стало веселей Дикое Поле: улетели птицы, попрятались звери. Бесприютный ветер гонит от окоема к окоему сухое перекати-поле. Вдали темнеет курган с каменным идолищем на вершине. Зоркий взгляд Ермака заметил на кургане всадника. "Дозорный"! - догадался атаман и туже натянул поводья…
В это время из балки наметом выскочили всадники и широкой лавиной рассыпались по степи.
- Браты, рубаться насмерть! - выкрикнул Ермак и, вы махнув вперед на дончаке, стрелой понесся на скачущих.
Вскоре кони и люди сшиблись и закипел бой. Атаман Бзыга глядел на Ермака, вонзил шпоры в темные бока своего жеребца и помчался на станичника.
И Ермак заметил своего врага.
- Держись, Бзыга! - закричал он и широко взхмахнул саблей.
В последний момент атаман не выдержал, повернул коня и ворвался в ряды своих конников. Кругом звучал булат, скрещивались сабли, высекая горячие искры, ржали отчаянно кони и многие прощались с жизнью, а Бзыга уж ни в чем этом не принимал участия, - спешил уйти от страшного места. Напрасно Ермак кричал вслед:
- Эй, вернись, шаровары потерял!
Атаман не отзывался и скоро скрылся за курганом.
Тысяча коней топтали бранное поле.
- Батька, батька! - призывал Богдашка Брязга: - Выручай!
Ермак махнул рукой на Бзыгу. Он давно заметил раздорского атамана Корчемного, конь-зверь которого визжал от злости. Вскрикнув так, что дончак присел под ним, Ермак вихрем налетел на атамана, первым ударом вышиб у того саблю, а вторым - развалил до пояса. Добрый конь заможника, обливаясь хозяйской кровью, заржал и помчал по полю.
Бой окончился. К далеким курганам мчался атаман Бзыга, а за ним стлались по равнине перепуганные всадники. За разбитыми гнались казаки.
Сумерки прекратили преследование, но утром, на ранней заре станица снова повела погоню. Миновала Дон и бураном понеслась через ногайские степи. С пути станицы торопливо разбегались кочевники.
Много дней шла погоня. Когда Бзыга видел, что близок конец, он оставлял заставу, и обреченные рубились с преследователями насмерть. Это позволяло атаману уходить все дальше и дальше за Маныч. Только он один знал, что уходит на Терек. По всей степи возникли свежие курганы, под ними улеглись побитые казаки. Прознав о битвах с Бзыгой, по-своему, по-нагайски, назвали курганы - "Андрей-Тюбо"…
Так и не нагнал Ермак своего лютого врага Бзыгу.
Ушел-таки тот на Терек.