- Товарищи бойцы, если вы услышите, что местные румынские жители, которые перешли границу в нашу сторону, сообщают, будто видели на границе немецкие войска, то имейте в виду - наше командование считает, что верить в это не нужно, это просто провокация. Вот, об этом написана статья в главной газете нашей родной коммунистической партии, - он потряс развернутой газетой. - Вот тут черным по белому написано: ничто не предвещает нападения на нас. Наше родное советское правительство и лично товарищ Сталин соблюдают условия советско-германского договора о ненападении. А наши патриотические чувства всегда на стороне правительства и великого Сталина. Как раз сегодня через границу ушел в сторону Германии железнодорожный эшелон с цистернами бензина. Дружественная Германия испытывает недостаток в энергетических ресурсах, и мы, по условиям договора, ей помогаем. Товарищ Сталин дал указание не поддаваться на провокации. Наша Красная армия - это самая сильная армия в мире. Если какой враг сунется к нам, он получит от нас такой отпор, что долго будет чесать бока, и об этом знает весь мир. Но сейчас ничего не предвещает нападения.
Бойцы слушали без интереса - комиссар знает, что говорит: раз не предвещает, так не предвещает. Их приучили слепо верить всему сказанному. Основная задача армейских комиссаров состояла в воспитании патриотизма, а патриотизм сводился к безграничной любви к Сталину и непоколебимой вере в непогрешимость и правильность всех его указаний. Что бы ни произошло, солдат все равно ни в чем не виноват. Булат Окуджава написал об этом абсолютно точно:
А если что не так - не наше дело,
Как говорится, Родина велела;
Как славно быть ни в чем не виноватым,
Как просто быть солдатом, солдатом.
Более образованный Саша Липовский не задавал вопросов и не высказывался вслух, чтобы не нажить неприятностей. Только когда расходились с занятия, Сашка Фисатов на ходу шепнул:
- Если ничто не предвещает войну, то на хрена нас заставили зашивать в штаны "смертные паспорта"?
А "дружественная Германия" уже в тот самый день была готова к нападению.
Через два дня, в субботу, 21 июня, мимо артиллерийского полка прошла пехотная бригада, она направлялась на маневры на большой открытый полигон за расположением артиллеристов. Пехотинцы шли с песнями, гул от топота тысяч солдатских сапогов слышался далеко вокруг, высоко поднималась густая пыль. В ночь с 21 на 22 июня Саша Липовский был дежурным по дивизиону. В 4 часа 15 минут утра он услышал непривычный гул низко летящих самолетов - над ними со стороны границы летели три немецких штурмовика. Саша с удивлением проводил их глазами, все еще не понимая, зачем прилетели немцы. Через минуту он услышал звуки пулеметных очередей - штурмовики обстреливали полигон, где расположилась на маневры пехотная бригада. Только тут в голове Саши мелькнула мысль:
- Война! Началась война! Но откуда они узнали, где находятся пехотинцы? Ах, да, сведения о войсках шли через границу в обоих направлениях. Скорей сообщить командованию!
Командиры уже бежали к орудиям, крича на ходу:
- Почему не стреляете?!
- Чем стрелять? Снарядов к 85-миллиметровкам у нас нет.
И пехотинцам на полигоне отстреливаться тоже было нечем, у них были только винтовки, но без патронов - на маневры запрещалось выдавать боеприпасы. Немецкие летчики спокойно расстреливали безоружных пехотинцев. В конце первого дня войны Саша видел, как оттуда на грузовиках вывозили сотни убитых и раненых. Он провожал их глазами и думал: "Меня и всех нас тоже могли убить… Что это - неужели предательство?"
Засуетились командиры, и на другой день к дивизиону наконец подвезли снаряды для 85-миллиметровых пушек - теперь было чем стрелять. Саша видел, как на небольшой высоте к ним снова подлетели три стремительных немецких штурмовика. Он сообразил, что стрелять им в лоб бесполезно - не попадешь, и приказал:
- Развернуть орудие на сто восемьдесят градусов! - сам наугад навел прицел и крикнул Фисатову:
- Сашка, огонь!
Выстрел пришелся в хвост штурмовикам. Один из них задымился, но катапультироваться с небольшой высоты летчик не мог и стал кругами спускаться на поле. Это был первый сбитый немецкий самолет. Немецкого летчика сразу окружили, чтобы взять в плен. Саша подбежал со всеми одновременно и скомандовал по-немецки:
- Hände hoch! (Руки вверх!)
Немец нагло улыбался и что-то быстро говорил. Бойцы спросили Сашу:
- Чего он говорит, ты понимаешь?
- Понимаю немного. Говорит, что не он, а все мы скоро будем в плену у немецкой армии.
Фисатов наставил на немца дуло винтовки и предложил:
- Пустить его в расход - вот всего и делов.
- Нет, Сашка, пусть его допрашивают в штабе, может узнают что важное.
Подбежал командир дивизиона:
- Молодец, Липовский. Командир полка представляет тебя к медали "За боевые заслуги".
- Служу Советскому Союзу! - так Саша стал едва ли не первым героем войны.
Всех удивляло, почему не летят навстречу немецким штурмовикам советские истребители - "сталинские соколы", как их называли. Оказалось, что немцы в первую же ночь разбомбили аэродром и уничтожили всех "соколов".
А вслед за самолетами пришли десятки танков и пехотинцы, вооруженные автоматами. Но зенитные пушки полка были приспособлены стрелять по воздушным целям, а не по танкам, и не было в наличии осколочных противопехотных снарядов. А советские трехлинейные винтовки старого образца оказались бессильны перед немецкими автоматами: в Сашином дивизионе был только один автомат.
Пришел приказ: дивизии отступать. И, "неся потери в живой силе", то есть теряя сотни бойцов убитыми, ранеными и взятыми в плен, дивизия под напором немецких войск стала колоннами отступать на восток - вглубь страны. Их торопили, по обочинам дороги шли пехотинцы из других отступающих частей. Иногда тягач артиллерии наезжал на зазевавшегося бойца и давил насмерть. Его тут же оттаскивали в сторону и бросали в канаву, продолжая быстро двигаться вперед. Однажды к вечеру колонну обстрелял из леса пулемет, но Саше было ясно, что это не немцы, а скорее предатели-бандеровцы. Чтобы спастись от обстрела, Саша приказал развернуть свое орудие и дал два выстрела в сторону леса. Пулемет умолк. Но тут же верхом на плохонькой деревенской лошадке к ним подъехал сам командир полка:
- С кем воюете? Немцы рядом с нами, на подходе. Приказываю - сворачивайте орудие и отступайте дальше!
Отступление становилось похожим на паническое бегство.
* * *
В три часа ночи 22 июня в Кремле узнали, что немецкие войска перешли границу и начали быстрое продвижение вглубь Украины и Белоруссии. В четыре часа стали бомбить Киев и еще несколько городов. Дежурный в Министерстве госбезопасности позвонил министру Меркурьеву, тот сразу отзвонился дежурному на даче Сталина. Самого Сталина к телефону не подозвали. Меркурьев сообщил: немецкие войска вторглись в пределы Советского Союза, бомбили несколько городов. Никакого ответа. Среди членов Политбюро началась паника: они ждали указаний от Сталина, а их не было. Кто должен сообщить людям, что началась война? Сообщить надо, но кто, как и когда это сделает? Все-таки решили, что на всякий случай надо объявить предупреждение по центральному радио. В шесть часов утра по радио уже пропели традиционную утреннюю песню:
Утро красит нежным светом
Стены древнего Кремля,
Просыпается с рассветом
Вся советская земля…
В это время по телефону вызвали диктора Всесоюзного радио Юрия Левитана:
- Срочно приезжайте в студию Центрального радиовещания. За вами выслана машина.
Мужчина маленького роста и неказистой внешности, Юрий Левитан обладал красивым баритоном. Он вырос во Владимире, в еврейской семье, но благодаря русскому окружению чисто говорил по-русски. Он мечтал стать актером, но кроме голоса у него не было для этого никаких данных. Его приняли стажером на радио, и он по ночам медленно и внятно читал для провинции статьи из завтрашних московских газет, чтобы их утром напечатали, - такая была технология в 1930-е годы. Однажды ночью его случайно услышал по радио Сталин, голос так ему понравился, что он тут же поручил Левитану прочитать по радио его доклад на XVII съезде партии, а потом велел сделать его основным диктором.
Пока Левитан приехал в студию, пока ждал, что ему прикажут объявлять, пробило уже восемь часов утра и Москва стала мирно просыпаться. Ему дали прочитать короткий текст:
- Внимание! Работают все радиостанции Советского Союза. В двенадцать часов по московскому времени будет передано важное сообщение.
Ему сказали:
- Будете повторять этот текст каждые полчаса.
Члены Политбюро так и не дождались никаких указаний от Сталина, но дальше тянуть было нельзя, и к полудню в студию приехал его заместитель Молотов. Он был очень взволнован не только из-за самой войны: это ведь именно он подписывал договор о ненападении, который называли пактом Молотова - Риббентропа, и секретные протоколы к пакту. Делал он это по указанию Сталина, но теперь тот мог взвалить всю вину на него - именно он ездил в Берлин и встречался с Гитлером. Молотов хорошо знал, как Сталин умел сочинять обвинения, потому что сам подписывал смертные приговоры людям, на которых Сталин взваливал вину за свои ошибки.