- Задаёте интересный вопрос, генерал. С точки зрения формальной логики можно было бы сказать, что я вроде бы не оплачивал эту рабочую силу. Но с другой стороны...
- Как это понять? Не говорите загадками.
- Сейчас всё объясню вам. Никакого жалованья за свой труд туземные лесорубы, землекопы, носильщики не получали. Чтобы привлечь их, приходилось действовать через деревенских старост и старейшин. Они получали от меня щедрые подарки и денежные суммы, и немалые. Если бы я этого не делал, пришлось бы сгонять малагасийцев на работу ударами прикладов. Власть и авторитет сельских вождей велики и овеяны традициями. Достаточно их слова, и люди покорно станут трудиться на нас.
- Можно сказать, вы давали взятки старостам, чтобы привлечь рабочую силу?
- Можно сказать и так. Это была вынужденная мера. Своеобразная и единственно возможная оплата туземного труда.
- Вы не видите в вашей финансовой деятельности злоупотреблений? - испытующе спросил Белькомб.
- Злоупотреблений не вижу, - уверенно ответил Морис Август. - Честь дворянина не позволяет мне быть мошенником. Упущения, промахи допускаю. Я военный человек, не финансист. Возможно, я слишком полагался на моего казначея. Он вёл всю бухгалтерию и казался мне человеком опытным.
- Мы побеседуем с ним, - сказал Шевро.
- Увы, это невозможно.
- Но почему?
- Бедняга недавно умер от жёлтой лихорадки в госпитале Порт-Луи.
Комиссары многозначительно переглянулись. Крепкий орешек этот Беньовский. Умеет прятать концы в воду. Белькомб и Шевро нисколько не сомневались, что эту изрядную сумму, обозначенную как взятки старостам, полковник положил себе в карман.
Ранним утром комиссары съезжали на берег в сопровождении сильной вооружённой охраны. Въедливо и дотошно осматривали они все постройки, дороги, опрашивали самого Мориса Августа и его офицеров, интересовались ценами на продукты, старались выяснить, много ли малагасийцев привлекалось к работам. От офицеров, подчинённых Беньовского, приходилось слышать отрицательный ответ. Финансами занимался лично командир корпуса. Других офицеров в эти дела не посвящал. Бухгалтерию вёл покойный казначей.
Главное обвинение, которое могли комиссары предъявить Беньовскому, заключалось в непомерных и сомнительных расходах на оплату туземной рабочей силы. Морис Август упорно защищался, повторяя, что для привлечения малагасийцев на разного рода строительные работы ему приходилось задаривать старост и старейшин поселений. Это была вынужденная мера, без которой никак не удалось бы использовать туземный труд. К сожалению, никакими документами он подтвердить эти расходы не может. Не брать же с туземных вождей расписки! Но в каждом случае он вместе с покойным казначеем писали объяснения, которые прилагались к отчётам.
Все попытки Беньовского выйти за строго официальные рамки взаимоотношений с комиссарами ни к чему не привели. Белькомб и Шевро отклонили приглашение Мориса Августа отобедать у него, как и не согласились принять участие в охоте на кабанов. Попытался было Беньовский вручить комиссарам подарки на память - малагасийские сувениры, изделия местных резчиков по дереву. Подарки не были приняты, а Белькомб сказал строго и назидательно:
- Не та ситуация, полковник, чтобы принимать подарки. Мы официальные лица, инспектируем вас именем короля.
- Я же хотел от чистого сердца, - оправдывался Беньовский.
- Как понимать расходы на военные операции? - спросил Шевро.
- Я включаю в эту рубрику оплату туземных проводников, приобретение снаряжения и продовольствия.
- Разве вы не могли воспользоваться шлюпками с фрегата?
- Для передвижения по мелководным рекам шлюпки никак не годятся.
- Допустим.
И здесь Беньовский беспардонно врал. И насчёт покупки лодок, и насчёт оплаты услуг проводников. Были случаи использования туземных лодок рыболовной командой, но без всякой оплаты. Проводники, если они и привлекались, никакого денежного вознаграждения за свои услуги не получали.
- Я бы настоятельно попросил вас, господа, подняться вверх по реке и своими глазами посмотреть на развалины имеринской крепости, - сказал Беньовский. - Это примерно неделя пути. Тогда вам станут понятны масштабы проведённой нами военной операции. Интересное было бы путешествие. Увидите природу острова, крокодилов.
Беньовский стал настойчиво убеждать комиссаров последовать его совету и совершить шлюпочный поход по реке, заранее зная, что это неосуществимо. Как он и ожидал, предложение посетить развалины так называемой имеринской крепости было отклонено. Комиссары сослались на недостаток времени.
С наступлением сумерек Белькомб и Шевро возвращались на корабль, а ранним утром снова были на берегу. Они встречались с отцом Огюстом и с лекарем Синьяком, побывали в лазарете, переполненном больными. Убедились в том, что корпус был охвачен глубоким недовольством, вызванным массовыми заболеваниями и смертностью. Солдаты винили Беньовского в неудачном выборе места для поселения среди малярийных болот, в плохой заботе о больных. Нетрудно было заметить, что уровень дисциплины в корпусе оставлял желать лучшего.
После недельного пребывания на острове комиссары смогли прийти к определённому заключению.
- Картина ясна, полковник, - сказал Беньовскому генерал Белькомб. - Завтра мы отбываем.
- Вы познакомите меня с вашим заключением?
- Пока могу вам сказать лишь одно - впечатления мы вынесли самые тяжкие, неприглядные. Заключение напишем, тщательно всё продумав, и пошлём министру.
- И что меня ожидает?
- Это не нам решать. Вашей судьбой, надо полагать, распорядится генерал Сартин. Пока же нам известно, что министр намерен сократить численность экспедиционного корпуса.
- Сократить? Я же просил об увеличении.
- Правительство вынуждено экономить средства. Покойный король оставил нам в наследство расстроенные финансы. Часть ваших солдат переместится на Маврикий для пополнения тамошнего гарнизона. Физически истощённые, перенёсшие болезнь будут возвращены на родину.
- Что же останется от корпуса? Одна неполная рота?
- Возможно, и неполная рота. Перед ней ставятся не широкие завоевательные задачи, а только охрана факторий.
- Понятно, генерал. Могу я теперь обратиться к вам с личной просьбой?
- Если я смогу её удовлетворить.
- Надеюсь, можете. Ведь вы наделены министром большими полномочиями. На острове я расстроил своё здоровье. Дают о себе знать старые боевые раны. Мог бы я отправиться в отпуск во Францию для лечения?
- Полагаю, что могли бы. Оставьте за себя вашего заместителя Ковача.
- Благодарю вас, генерал. Я хотел бы воспользоваться для этой цели "Орлеаном".
-Фрегат останется в распоряжении губернатора Дюма. Таково решение министра. Впрочем, я могу своей властью разрешить вам добраться на "Орлеане" до Капстада. А там вы пересядете на любое судно, отплывающее в Европу.
- Признателен вам, мой генерал.
Насчёт расстроенного здоровья и последствий старых ранений Беньовский приврал. Чувствовал он себя вполне сносно. Он счёл необходимым во что бы то ни стало прибыть в Париж прежде, чем придёт туда заключение двух комиссаров о проверке его деятельности на Мадагаскаре. Судя по всему, заключение это будет суровым и не лестным для него.
Ещё не успел корвет "Бретань" сняться с якоря, как Беньовский дал команду "Орлеану" спешно поднять паруса и плыть на Маврикий. Уфтюжанинов и Андреянов командировались в Порт-Луи, чтобы привезти Фредерику с Агафьей. Жене Морис Август написал краткую записку: "Собирай вещи и выезжай. Отплываем во Францию". Проводив фрегат, он послал одного из солдат личной охраны за Филиппом.
Малагасиец заставил себя долго ждать. Он проводил время у жены в деревне. Беньовский не высказал своего недовольства, когда Филипп наконец-то появился в его палатке.
- Помнишь, ты хотел отблагодарить меня за то, что я помог тебе заплатить выкуп за невесту? - вкрадчиво начал Морис Август.
- Как не помнить, мой господин? Я так многим обязан большому вазихе.
- Да не зови ты меня большим вазихой. Разве мы с тобой не друзья?
- Друзья, мой господин.
- Тебе представляется возможность отблагодарить меня, если ты этого пожелаешь.
- Конечно, я этого желаю. Но как я могу это сделать?
- Сейчас узнаешь, Филипп. Но сперва я хотел бы сделать тебе подарок в знак нашей дружбы и совместной службы. Я уезжаю в Европу.
- О, господин мой уезжает? Филипп так огорчён.
- Видишь ли... Во Франции теперь новый король. Он захотел меня повидать. Король ценит меня как человека непростого происхождения.
- Филипп всегда уважал своего господина, большого человека.
- Ты ещё ничего не знаешь о моём происхождении. Но об этом потом. Прими от меня в подарок вот это.
Морис Август не пожалел расстаться с походным столовым прибором. Он состоял из тарелочки, чашки, кубка и небольшой фляги для вина. Прибор из низкопробного серебра не был слишком дорогим.
Филипп шумно восхищался подарком и благодарил Беньовского на все лады.
- Что же Филипп может сделать для господина?
- А вот слушай.
Беньовский открыл сундук и достал оттуда медальон, изготовленный для него мастерами арабского купца Валида. На поверхности серебра были выгравированы солнце и изображение зверька бабакоты, почитаемого малагасийцами.
- Тебе известен этот рисунок, Филипп? - Я видел его на дощечке в доме старосты Ракутубе. Староста объяснил мне, что это был знак великого вождя Ампансакабе.
- Ракутубе прав. Это знак великого вождя, и этот старинный медальон когда-то принадлежал ему.
- Мой господин купил медальон у купца?