Пятидесятидвухлетний Арман Виньеро д’Эгильон Дюплесси Ришелье принадлежал к знатнейшему аристократическому роду Франции. Свою политическую карьеру он начал с поста губернатора Бретани. Управлял вверенной ему провинцией самовластно и деспотично, мало считаясь с буквой закона, занимался безудержным казнокрадством, не делая разницы между государственной казной и собственным карманом. И губернатор заслужил всеобщую ненависть и осуждение. Парламент обвинил герцога в растрате общественных сумм и настоял на его отзыве. Но тучи, нависшие было над казнокрадом, быстро рассеялись благодаря заступничеству Дюбарри. По её протекции Арман д’Эгильон был назначен командиром всей лёгкой кавалерии французской армии и участвовал во многих военных кампаниях. Попытки парламента затеять против герцога процесс, дабы пригвоздить казнокрада к позорному столбу, оказались тщетными. По инициативе канцлера Мопу парламент был распущен и наиболее рьяные недруги д’Эгильона были удалены с политической арены. Герцог же, никак не прославивший себя на кавалерийском поприще, получил новое высокое назначение. Он стал министром иностранных дел, ведавшим и военными делами, фактически первым министром в правительственном кабинете. По меткому выражению Люсьена, Францией, по сути дела, управлял триумвират, состоящий из герцога д’Эгильона, канцлера Мопу и мадам Дюбарри. Пожалуй, среди крупных европейских держав трудно было найти другую с подобным политическим режимом, который отличался бы такой степенью продажности, развращённостью, фаворитизмом. Сам Арман д’Эгильон вёл жизнь, во многом подражая королю: содержал фавориток, окружал себя роскошью, украшал свой дворец полотнами виднейших мастеров.
Карета остановилась перед величественным фасадом. Два услужливых лакея проворно раскрыли дверцы кареты и помогли Морису Августу выйти. Поднимаясь по широкой мраморной лестнице, застланной ковром, Беньовский подытоживал свои дорожные размышления. Конечно, этот д’Эгильон большая каналья. Но ему благоволит. И на том спасибо.
Как и ожидал Беньовский, министр встретил его самой приветливой улыбкой.
- Дорогой полковник, как вам идёт униформа офицера французской армии! Надеюсь когда-нибудь увидеть вас и в генеральском мундире.
- Если на то будет Божья воля и доброе расположение моего короля, - скромно ответил Морис Август на комплимент герцога.
- Порадую вас. Мне удалось убедить его величество, что было бы неблагоразумно не воспользоваться обширными познаниями, приобретёнными смелым путешественником в странах азиатского Востока. Человек такого практического опыта и таких познаний мог бы с успехом осуществить идею колонизации и экономического использования Мадагаскара.
- Тронут добрым расположением ко мне вашего сиятельства.
- Дело не в моём расположении, а в государственных интересах Франции. Его величество сперва заколебался. Короля смущала большая сумма расходов, которую требует экспедиция. Но мы с вами неожиданно обрели союзника, вернее, союзницу, в лице мадам Дюбарри. Графиня оказалась невольной свидетельницей нашего разговора с Людовиком и горячо вступилась за вас.
- Передайте, ваше сиятельство, мою нижайшую признательность графине Дюбарри за участие.
- Графиня заслуживает всяческой признательности. Но почему бы вам не отблагодарить вашу добрую фею лично? Дюбарри любит общаться с интересными людьми, писателями, музыкантами, учёными, покровительствует им. Уверен, что отважный путешественник её также заинтересует. Салон графини открыт для гостей каждый четверг. В один из прошлых четвергов наш знаменитый поэт и драматург Жан Расин читал свою новую поэму.
- Непременно воспользуюсь вашим добрым советом, герцог.
- И не прогадаете. Вам величайше предписано приступить к формированию корпуса волонтёров и по прибытии на Мадагаскар мирно внедряться в туземные территории и постепенно расширять французские владения, приводить туземцев под высокую руку нашего всемилостивейшего короля и обеспечить рынок для французских товаров. Это самая общая программа вашей деятельности. Более конкретные инструкции получите от морского министра.
Поддержав ещё короткий светский разговор с полковником, министр дал понять, что более не задерживает его.
- Навестите графиню Дюбарри, - сказал герцог напоследок. - И не забудьте - графиня принимает по четвергам.
С морским министром был более обстоятельный разговор. Граф де Бойн начал с того, что спросил Беньовского, какого размера жалованье ему было положено. За множеством дел министр этого не помнил.
- Жалованье мне было определено в восемь тысяч ливров в год, - ответил Беньовский и подумал, что при дороговизне парижской жизни, расходах на престижную квартиру, необходимость поддерживать реноме светского человека сумма не так уж велика. А тут ещё приезд Фредерики со свояченицей, затраты на подарки, приём гостей.
- Теперь ваше жалованье увеличится до девятнадцати тысяч ливров.
- Благодарю вас, граф.
Беньовский был несказанно обрадован приятной новостью. Теперь он сможет разделаться с долгами, обретёнными с приездом жены, и главное - выплатить задолженность владельцу "Белой лилии".
Говорили о формировании корпуса волонтёров. Его штатная численность была определена в двести пятьдесят человек. Волонтёры по мере их вербовки должны были сосредоточиваться в Лорьяне. Беньовский получил согласие министра привлечь поляка-эмигранта Мечислава Ковача в качестве своего заместителя. Ковач мог рассчитывать на получение звания капитана французской армии.
Потом де Бойн вручил Морису Августу письменную инструкцию и предложил здесь же ознакомиться с ней. Если у командира корпуса возникнут какие-либо вопросы или неясности, то их можно разрешить тотчас же. Инструкция была краткой и умещалась на нескольких листах. Она показалась Беньовскому туманной, неопределённой. Неясным был вопрос о его подчинённости. Согласно инструкции он вроде бы подчинялся губернатору Иль-де-Франса, островных владений в Индийском океане, охватывавших острова Маврикий и Реюньон. Но в то же время командир экспедиционного корпуса был фактически предоставлен сам себе, получая право непосредственно сноситься с морским министерством, отчитываться перед ним в расходах, а у властей Иль-де-Франса требовать необходимых для экспедиции припасов и денежных сумм. Беньовский не стал обращать внимание министра на противоречивую неопределённость инструкции в этом пункте. Он даже подумал, что эта неопределённость даёт ему свои преимущества и позволит создать себе на Мадагаскаре независимое положение, избежать какой-либо зависимости от губернатора Иль-де-Франса.
Все объективные исследователи едины во мнении, что морское министерство допустило серьёзный промах, предоставляя командиру корпуса волонтёров широкие полномочия, не определив при этом со всей чёткостью взаимоотношения и субординацию между ним, губернатором Иль-де-Франса и морским министром. Инструкция свидетельствовала о том, что министерство графа де Бойна не представляло себе, как произойдёт колонизация Мадагаскара при помощи двух с половиной сотен завоевателей, всякого случайно завербованного сброда. А это всё открывало перед Морисом Августом Беньовским самые широкие возможности для самовольных действий, корыстных поступков, злоупотребления своим положением.
В ближайший четверг Морис Август решился посетить салон Марии Жанны Дюбарри. Жене он сообщил, что удаляется для деловой беседы с министром. Фредерика непременно затеяла бы утомительный разговор о новом платье. К тому же он не знал, принято ли приходить в салон королевской фаворитки с жёнами.
- Полковник барон де Бенёв, путешественник, - отработанным голосом возгласил дворецкий, когда Беньовский вошёл в просторный зал, казавшийся из-за обилия зеркал беспредельным. Мария Жанна в платье-кринолине из серебряной парчи, с бриллиантовой диадемой полумесяцем, украшавшей пышный белокурый парик, покинула гостей и сделала два шага навстречу новому гостю.
- Рада вам, барон. Наслышана о вас от герцога д’Эгильона, - сказала Дюбарри певуче, протягивая Беньовскому руку для поцелуя.
- Вы замолвили за меня слово его величеству. Приношу вам, графиня, искреннюю благодарность и признательность. Навеки ваш покорный слуга, - сказал подобострастно Морис Август, целуя Марии Жанне руку в белой кружевной перчатке.
- Ах, его величество так занят государственными делами, что порой ему приходится напоминать то об одном, то о другом!
- Вы добрый гений его величества и мой тоже.
Дюбарри, привыкшая к лести, жеманно улыбнулась. Она произнесла какие-то малозначащие фразы. Заметила, что путешественника, должно быть, подстерегают на каждом шагу опасности, всякие там штормы, лихорадки, людоеды. Беньовский поддакивал собеседнице и оценивающе разглядывал её. В этой двадцатисемилетней красивой женщине, главной королевской фаворитке, преемнице знаменитой мадам Помпадур, угадывалась властолюбивая, хищная натура. Искусно наложенный грим скрывал морщинки, следы бурно прожитой молодости. Она благоухала самыми дорогими парижскими духами.
Морис Август заметил мраморную скульптуру в простенке между зеркалами. Она изображала античную богиню Диану с ланью. Очевидно, первоклассный французский скульптор воспроизвёл в образе божества хозяйку салона. Лицо мраморной полуобнажённой Дианы живо напоминало Марию Жанну Дюбарри.
Она заметила пристальный взгляд Беньовского, устремлённый на статую.
- Нравится?
- О да, превосходная работа!
- Работа большого мастера.
Дюбарри назвала имя известного ваятеля.