Он знакомился с очередной публикацией, когда в двери его номера кто-то постучал. Это оказался Збигнев Лихницкий. Беньовский не сразу узнал родственника. Перед ним стоял французский офицер, возмужалый, заматерелый, ничем не похожий на того юного корнета, который раздражал когда-то Мориса Августа заносчивостью, гонором капризного, задиристого шляхтича. Теперь он вовсе не казался заносчивым. Видать, пообтёрся на французской службе. Обнялись сдержанно, без теплоты.
- Вот ты какой стал, Збигнев!
- Давненько не виделись, Морис.
- Давненько. Говорят, неплохо устроился?
- Неплохо, благодаря протекции пана Вельгорского. Командую небольшим провинциальным гарнизоном - рота солдат и две пушки.
- Из Польши давно?
- Года полтора. После того злополучного сражения, в котором погиб брат, жил некоторое время у родных, залечивал рану. Потом пристал к отряду майора Грохольского. Нас разбили под Сандомиром. Ушёл с его остатками в Венгрию, потом перебрался в Париж...
- Представляю. Наших встречал?
- Старики Генские были живы. Выдали замуж вторую дочку.
- Как Фредерика?
- Беспокоится за твою судьбу. Много молится. И в обиде на тебя - не нашёл возможности за все эти годы порадовать весточкой.
- Если бы была такая возможность... Я же был в плену в дальней ссылке. А потом кругосветное плавание. Как только определюсь в должность, стану получать жалованье, сразу же выпишу Фредерику. Непременно выпишу.
Упоминание жены вызвало в душе Мориса Августа лишь лёгкое мимолётное волнение. Не более того. Он попытался было представить себе Фредерику, но так и не смог. Её черты казались какими-то нечёткими, расплывчатыми. Беньовский не стал расспрашивать про Фредерику, ибо знал образ жизни молодой, средней руки помещицы. Бранит горничных, занимается своими вышивками, ездит в гости к соседям и в костёл на мессу, приказывает кухарке варить варенье из чёрной смородины, её любимое. Провинциальная скука! Надо вытащить пани Беньовскую из её медвежьего угла в Париж, а потом, может быть, и на Мадагаскар. Пусть посмотрит белый свет.
Лихницкий тоже не пустился в воспоминания о родственниках. Упоминание имени Фредерики насторожило его, вызвало приятный холодок в груди, Не догадывается ли о чём-нибудь этот венгр, баловень судьбы? Кажется, нет, и слава Богу. Фредерика не скрывала в кругу родных своего раздражения мужем. Предпочёл молодой красивой жене бродяжничество, приключения, карьеру мятежного офицера. За долгие месяцы скитаний не вспомнил о ней, не прислал письма.
Чёрствый, бессердечный человек! А тут в соседнем имении объявился Збигнев Лихницкий, раненый конфедерат. Рана была пустяковой - слегка повреждена рука. Но и этого было достаточно, чтобы соседка на правах соболезнующей родственницы стала навещать раненого, собственноручно готовить ему кофе со сливками, просиживать долгими часами у его постели. А потом, когда Збигнев окреп, последовали ответные визиты в имение Беньовских, совместные верховые прогулки. Лихницкий вполне утешил одинокую скучающую Фредерику, в нужный момент проявил напористость, если не сказать, грубую мужскую нахрапистость. И пани Беньовская была на него не в обиде. Да недолго продолжались счастливые для обоих дни. Збигнев ушёл с отрядом сражаться, а потом, после многих военных неудач, покинул Польшу.
Следующим посетителем оказался Люсьен Бове, племянник и секретарь Шарля Бове, безукоризненно вежливый, элегантный и немногословный.
- Дядя встречался с министром иностранных дел и говорил о вас, - сообщил Люсьен. - Герцог доброжелательно выслушал его и заинтересовался вашими проектами.
- Когда его сиятельство удостоит меня чести принять?
- Пока герцог не готов к аудиенции. Но желал бы предварительно ознакомиться с рекомендательным письмом от губернатора острова Маврикий. Ещё дядя просил передать, что он с огромным интересом прочитал ваши очерки.
- Рад это слышать. Письмо кавалера Дероша могу вручить вам?
- Да, конечно.
- Вот вам письмо, а заодно и гербовый документ, удостоверяющий, что я действительно полковник армии польских конфедератов. Когда же состоится моя встреча с герцогом?
- Думаю, скоро. Двор вернулся из Фонтенбло.
- Передайте мою глубочайшую признательность вашему дядюшке за участие.
- Непременно передам.
И вот наступил долгожданный день. Финансист Шарль Бове прислал за Беньовским свою карету и Люсьена в качестве сопровождающего. Наконец-то герцог д’Эгильон, министр иностранных дел и фактический глава кабинета, готов принять Мориса Августа Беньовского в своей версальской резиденции, назначив конкретный час.
- Должен предупредить вас относительно характера герцога, его манеры вести беседу, - напутствовал Люсьен во время их пути в Версаль. - Д’Эгильон не терпит многословия и общих рассуждений. Он подготовился к встрече с вами и уже знаком с сутью вашего дела. Если с его стороны последуют вопросы, отвечайте на них кратко и конкретно.
- Я понял вас. Герцог - большой государственный человек, который ценит своё время.
- Именно так.
В Версале было оживлённо и многолюдно. Перед фасадом Большого версальского дворца вытянулась длинная вереница карет с гербами титулованных особ. В парадные подъезды дворца то и дело входили расфранчённые вельможи с нарядными дамами. На площади под барабанную дробь маршировали солдаты. Гремел трубами военный оркестр, и капельмейстер картинно размахивал жезлом. По краям площади толпились простолюдины, пришедшие поглазеть на вельмож в каретах, на марширующих солдат.
Люсьен приказал кучеру подъехать к боковому флигелю дворца, где находилась версальская резиденция герцога.
- Я подожду вас в карете. Желаю вам удачи, - сказал Люсьен, напутствуя Беньовского. - Идите в этот подъезд и смело подымайтесь на второй этаж. Охрана предупреждена.
Министр иностранных дел был не один. В его кабинете находился ещё один вельможа. Оба были в пышных напудренных париках, нарядных атласных камзолах, украшенных золотым шитьём, переливались и сверкали орденские ленты и множество орденов. В этом обилии парадной мишуры черты лица вельмож как-то терялись и казались тусклыми и невыразительными.
Беньовский учтиво поклонился обоим и чётко, по-военному отчеканил:
- Барон Морис Август де Бенёв, полковник.
- Мой коллега, морской министр граф де Бойн, - сказал один из вельмож, видимо сам герцог д’Эгильон.
- Польщён огромной честью, ваше сиятельство, - подобострастно ответил Беньовский.
- Ближе к делу, барон. С рекомендательным письмом губернатора Дероша мы внимательнейшим образом ознакомились. Прислушались мы и к мнению финансиста Бове, ссылавшегося в беседе с нами на интересы Индийской компании. Читали мы и ваши статьи в парижских газетах, повествующие о ваших подвигах.
- Какие подвиги, ваше сиятельство? Уж так сложилась судьба.
- И ваши проекты нам известны. Мы с моим коллегой, морским министром, пришли к заключению, что такой человек, как вы, мог бы с успехом послужить его величеству королю Людовику. Ваши помыслы и стремления некоторым образом совпадают с государственными интересами Франции.
- Рад это слышать, герцог.
- Не перебивайте. Я ещё не всё сказал. Вы предлагаете своё непосредственное участие в военной экспедиции против Формозы или Мадагаскара. Для интересов нашей государственной политики предпочтительнее Мадагаскар. Идею экспедиции на этот остров одобряют и такие финансисты и дельцы, как Бове. Они готовы поддержать предприятие и материально. Но ваше дело имеет много аспектов и поэтому требует многих решений. Первое - зачисление вас на французскую королевскую службу. Здесь мы не встретили серьёзных затруднений.
- Считайте, барон, что вы уже находитесь на королевской службе полковником вооружённых сил Франции, - сказал морской министр де Бойн. - Его величество дал на это своё всемилостивейшее согласие.
Беньовский низко склонился в поклоне перед министрами. Начало положено. Он полковник на службе у короля Франции.
- В ближайшее время зачислим на французскую службу и ваших людей, - продолжал граф. - Ведь среди них есть офицеры и, кажется, врач? Я послал начальнику порта в Лорьяне Бюисону подтверждение приказа о зачислении на государственное довольствие всей вашей команды до окончательного решения её судьбы.
- Премного благодарен вам, граф.
- Это пока всё, что нам удалось сделать, - сказал герцог. - Осталась нерешённой самая трудная задача. Не так просто добиться согласия его величества на формирование экспедиционного корпуса. На его содержание и транспортировку к берегам Мадагаскара нужны деньги, и немалые. Казна наша пуста. Надеемся на частную помощь финансистов. Вероятно, потребуются затраты и на освоение занятых территорий. Так ведь?
- Серьёзные затраты, ваша светлость. Строительство порта, прокладка дорог, возведение казарм, храмов, административных зданий, приличествующих величию Франции... Развитие плантационного хозяйства и всякого рода производств...
- Вижу, вы неплохо представляете свою будущую деятельность. Вот и напишите об этом обстоятельный доклад, да приложите к нему обоснованную смету расходов. Лишнее не запрашивайте. С сегодняшнего дня вы поступаете в распоряжение морского министра. И вашей служебной обязанностью будет работа над Докладом и сметой.
- Можете получить денежный аванс в счёт будущего жалованья, - прибавил морской министр.
- Есть у вас какие-нибудь вопросы к нам? - спросил герцог д’Эгильон в заключение беседы.
- Только один вопрос, ваше сиятельство. Когда я смогу быть осчастливлен согласием его величества на формирование экспедиционного корпуса?