- Прошу, - сказал Вебер, открывая дверь во внутреннее помещение и пропуская гостя вперёд. - Вам, очевидно, нужно лекарство против дурной болезни? Есть ртутные притирания французского производства. Эффективное средство. Знатные вельможи пользуются, - щебетал аптекарь.
- В этом не нуждаюсь.
- Тогда не угодно ли снадобье от мужской немощи? Тоже пользуется успехом.
- И в этом не нуждаюсь. Я к вам по рекомендации отца Максимилиана.
- О, отец Максимилиан... Мой земляк и большой друг. Ради него готов всё сделать.
- Прошу вас помочь мне ради вашего земляка и друга. Вам известен некий голландский шкипер?
- Ах, вот вы о чём? Шхуна ван ден Боша ещё стоит на Неве. Но в скором времени покидает Петербург.
- Когда именно?
- Полагаю, дня через два. Отчаянная голова этот Бош.
- Отчаянная? Это хорошо.
- Привозит мне кое-какую мелочишку. Французские духи, женскую помаду, ценные лекарства. Я постоянный его покупатель. На этой почве у нас со шкипером старая дружба. Он нужен вам по этой части?
- Совсем не по этой. Я не собираюсь заказывать ему женскую помаду и ртутные притирки от дурной болезни. Я бы хотел с помощью этого шкипера...
Беньовский не договорил, а сделал красноречивый жест. Вебер догадался, что хотел этим сказать посетитель, и произнёс шёпотом:
- Вы хотите покинуть Россию тайно?
- Вот именно. Я не в ладах с законом.
- По какой статье, позвольте полюбопытствовать?
- Я сторонник свергнутого и убиенного императора Петра, - соврал Беньовский.
- О, бедный, бедный Петер... Я вас понимаю. Бош может вам помочь. Но предупреждаю, этот малый прижимистый и любит деньгу. Он запросит с вас немалый куш. Вы богаты?
- Некоторой суммой располагаю. И ещё продам ювелиру вот этот перстень.
- А зачем ювелиру? Продайте мне. Покажите-ка...
Аптекарь пристально разглядывал перстень с крупным изумрудом, потом достал из ящика стола увеличительное стекло и снова стал разглядывать.
- О, это отличный перстень. Я дам вам хорошую цену.
Иоганн Вебер действительно дал Беньовскому за его семейную драгоценность хорошую цену.
- Надеюсь, этих денег мне хватит, чтобы ублажить вашего шкипера. Где я его найду? - спросил Морис.
- Шхуна "Орания" стоит на якоре на Неве у впадения Мойки.
- Могу я сослаться на вашу рекомендацию?
- Ради Бога.
Ранним утром Беньовский отправился отыскивать голландского шкипера. Винблад хотел было сопровождать Мориса, но тот остановил его:
- Оставайтесь дома, дорогой Адольф, и залечивайте свои ушибы. Я возьму на себя миссию переговоров.
Беньовский свернул с Садовой на Вознесенский проспект, миновал мост через Екатерининский канал, Вознесенскую церковь, Мойку и вышел на набережную Невы. Река была величественна, широка и могуча. Над ней высился, отражаясь в воде, золотистый шпиль Петропавловской крепости. Вдоль набережных тянулись фасады роскошных особняков сановной знати. Но всех затмевал Зимний дворец, царская резиденция, возведённая ещё при императрице Елизавете знаменитым зодчим Растрелли. На другой берег реки был перекинут наплавной мост на баржах. Постоянного моста через Неву в ту пору ещё не было. На берегу шли строительные работы, громоздились груды камня. Нева одевалась в гранит.
Морис Август остановился у Невы, вглядываясь в панораму Петропавловской крепости, окаймлённой мрачными гранитными стенами-казематами.
"Говорят, крепость служит теперь тюрьмой для опасных политических преступников", - подумал Беньовский и поёжился, ощущая неприятный холодок в спине.
Шхуну "Орания" он отыскал в конце Английской набережной. Шла погрузка. Трюмы шхуны загружались тяжёлыми тюками с русским льном. По палубе расхаживал и покрикивал на грузчиков рослый бородатый человек в кожаной куртке и вязаном колпаке. Беньовский сперва решил, что это и есть ван ден Бош. Но это оказался лишь боцман. Он выслушал Беньовского и провёл его в каюту-салон, где шкипер угощал голландским джином двух русских купцов, поставщиков льна. Шла застольная деловая беседа.
- Какой-то человек спрашивает вас, господин шкипер. Говорит, по делу, - доложил боцман.
- Я бы хотел потом, не буду мешать вам, - отговорился Беньовский, не входя в каюту.
Ждать, пока шкипер освободится и проводит гостей, пришлось долго. Беньовский в ожидании прохаживался по палубе. Мимо него гуськом сновали оборванные грузчики-лапотники, согнувшиеся под тяжестью огромных тюков. Раздавалась хриплая ругань боцмана на какой-то невообразимой смеси всех известных ему европейских языков. Наконец из каюты шкипера вышли нетвёрдой походкой, покачиваясь, купцы. За ними показался и сам ван ден Бош, приглашая Беньовского войти.
Морис вошёл в каюту-салон, не слишком опрятную. На столе ещё сохранились следы попойки, пустые стаканы, посуда с остатками еды. Однако сам шкипер выглядел трезвым, хотя и раскрасневшимся.
- Хотите джина? - предложил он.
- Нет, увольте. Я хотел бы сразу перейти к делу.
- К делу так к делу. Люблю деловых людей. А кто вы, собственно говоря, такой?
Беньовский назвал фамилию казанского приказчика, которая ни о чём, впрочем, не говорила голландцу.
- Я бы хотел, господин Бош, с вашей помощью тайно покинуть эту страну. И не один. Со мной товарищ.
- Гм... - Бош насупился и не сразу ответил. - Кто вас послал ко мне?
- Иоганн Вебер. Он рекомендовал вас как достойного и надёжного человека.
- У Иоганна Вебера нет подлинного размаха коммерсанта. Но коли рекомендовал... Итак, вы хотели бы тайно покинуть Санкт-Петербург на моей шхуне?
- Именно на вашей, голландской. Читал историю Нидерландов, боровшихся против испанской тирании. Поэтому голландцы мне симпатичны.
- Вы протестант?
- Нет, католик. Но какое это имеет значение? Борьба с тиранией велась и ведётся под разными знамёнами.
- Допустим, спрятать вас двоих на моей шхуне я бы смог. Да так упрятать, что никакой таможенный досмотр вас не обнаружил бы. И благополучно высадил бы вас в Штеттине или Бремене. Но вы понимаете, это риск. Большой риск.
- Понимаю.
- Мы заходим в Ревель, где новая таможенная проверка. И снова риск... Риск был бы оправдан... Короче говоря, что я буду иметь, рискуя головой и добрым именем?
Беньовский назвал сумму.
- Это всё, чем я располагаю. Сумма всё же, согласитесь, не малая.
- Не густо, не густо, - недовольно буркнул шкипер и, немного подумав, произнёс: - Поразмышляю до утра. Всё же риск... Ссориться из-за вас с русскими я бы не хотел. У меня с ними добрые деловые отношения. Неплохо кормлюсь на старости лет. Судя по вашему выговору, вы не русский. Да Бог вам судья. Всё же приходите утром с вашим товарищем. Если решусь, то сразу беру вас на борт. И тогда деньги вперёд.
На том и договорились.
Ван ден Бош долго раздумывал. И в итоге размышлений он стал склоняться к тому, что впутываться в рискованную авантюру не стоило бы. И вовсе не потому, что он был человеком трусливым или нерешительным. За свою долгую службу на море голландский шкипер не раз перевозил тайком из одного государства в другое таинственных людей, не спрашивая у них ни имени, ни звания. Лишь бы те щедро платили. Но всему наступает конец. Ван ден Бош уже немолод, обременён большим семейством. Он выкупил шхуну в свою собственность, вложил накопленный капиталец в торговый дом, закупающий русский лён. От добрых отношений с Россией зависит благополучие и торгового дома, и его акционеров. Ронять свою репутацию в глазах России из-за каких-то беглых авантюристов почтенный шкипер никак не хотел.
И ещё одно соображение. Старый шкипер, истовый протестант-кальвинист, терпеть не мог католиков. Он знал, что его предок был гёзом, сражавшимся с испанскими поработителями, был взят в плен в одном из сражений и приговорён инквизиционным судом к сожжению на костре. Поэтому Морис Август Беньовский, сообщивший ему о своём вероисповедании, сразу же вызвал у ван ден Боша глубокую неприязнь.
Её, эту неприязнь, можно было бы и перебороть, если бы сей католик мог предложить иную, более крупную сумму. Но здесь, как видно, и не очень поживишься.
Все эти соображения и заставили шкипера ван ден Боша отправиться в ближайшую полицейскую часть и рассказать о визите на шхуну подозрительного человека, замышляющего бегство из России.
Пристав выслушал шкипера и поощрительно произнёс:
- Похвально сие усердие ваше. Зело похвально...
- Я поступил так, ваше благородие, как подсказывала мне совесть. Ведь я искренний друг России.
- Похвально.
Частный пристав приказал немедленно заложить пролётку и поспешил к генерал-полицмейстеру города.