2
Солнце выплыло из-за леса неожиданно. Небо там было только что багрово-красным, и вдруг верхушки сосен прошили золотисто-светлые лучи, вокруг стало светло.
– Люблю встречать восход… – тихо проговорила Ольга, срывая ромашки.
– И я… – вздохнула Аня. – Сидеть и смотреть, сидеть и смотреть… И ни о чем не думать…
Они сидели на берегу той самой речушки, в которой купались в первый день, и задумчиво поглядывали вдаль.
Спали они почему-то беспокойно. Рано проснулись и, чтобы не лежать в душной комнате, вышли на берег.
Новый день… Каким он будет? Чем запомнится? Люди всегда связывают с ним свои надежды. Может, этот новый день окажется более удачливым, чем прошедший, более счастливым? И то, о чем человек думал, чего хотел, чего добивался, – вдруг все это сбудется сегодня? И так всегда: новый день – новые надежды.
Утренний туман над рекой быстро таял, легкий ветерок относил белые хлопья в степь. Где-то в роще запел соловей, ему ответил второй, и вот уже, словно после побудки, лес ожил, оглушил окрестность многоголосым хором разных птиц. И было в этом необычном утреннем "концерте" что-то волнующее, трогательное.
– Красиво как! – прошептала Аня, завороженно оглядывая лес.
В ее светло-серых глазах плескалось восторженное удивление, будто видела она все это впервые: и купающийся в золотистом солнечном дожде утренний лес, и сверкающую бисером от утренней росы густую траву, и тихую речку с отраженным в ее водах голубым безоблачным небом.
Повернувшись к Ольге, она неожиданно спросила:
– Скажи, для чего рождаются люди?
Ольга посмотрела на нее с удивлением:
– Как для чего? Чтобы жить, работать, приносить пользу людям, обществу… А ты как думаешь?
– Я думаю… для любви, счастья… И война… Дико… Правда? – Лицо Ани сразу как-то потускнело, осунулось. – Все беды на Земле от жестокости людей. Как не хватает нам доброты, сострадания к людям!..
Солнце уже поднялось над лесом, и его косые лучи падали теперь на деревья сверху вниз.
– Сходи, разбуди Надю, – попросила Ольга. – Проспит такое утро.
Аня встала, поправила волосы, легкой походкой направилась к видневшемуся из-за кустов деревянному домику.
Летчицы жили в школе недолго. Двухэтажное здание было приметным ориентиром для немецких самолетов, и после нескольких попыток разбомбить ее экипажи разместились по сохранившимся избам станицы.
Ольга и Аня жили в домике рядом с Надей. Будить ее рано они не стали, а теперь, когда солнце уже изрядно припекало, Ольге захотелось, чтобы и Надя полюбовалась этим чудным южным утром.
Но Аня вернулась расстроенной.
– Ты знаешь, Оля, а Нади нет.
– Как нет?! – вскинула тонкие брови Ольга.
– Нет…
– Вот это да! А где же она?
– Наверное, с этим… капитаном Костенко, – холодно произнесла Аня. – Узнает начальство – устроит ей такую головомойку, долго будет помнить.
Дело в том, что на этом же аэродроме базировался еще один авиационный полк, в котором служили мужчины. Жили они в другой станице, но столовая и клуб были общими, и летчики часто виделись с девушками.
На одном из вечеров Надя познакомилась с Костенко, встречалась с ним.
Бои на Кубани шли ожесточенные, на боевое задание девушки летали ежедневно, часто – по два вылета в сутки. Конечно, уставали, но молодость брала свое: была у них и художественная самодеятельность, проводили они и вечера танцев. Где молодежь, там всегда песни, музыка, танцы. Между тем из рощи, протянувшейся вдоль речки, показались Надя и тот капитан, о котором говорила Аня. Шли они неторопливо, о чем-то оживленно рассуждали.
Когда подошли ближе, девушки услышали их разговор.
– Все, Павел! Мужчинам в станицу нельзя. Строго воспрещается, – сказала Надя.
– Ну и порядочки! – досадливо воскликнул Костенко. – Наши хлопцы по всем падежам ваше начальство склоняют за это.
Надя рассмеялась:
– С вашим братом иначе нельзя. Разреши – вы всю ночь под нашими окнами будете петь серенады. А так, запретная зона – и все.
– Да ведь война…
– А что война? Значит, все можно?..
– Я не об этом… Общение с вами нам сейчас вдвойне дороже. Около вас мы добрее, нежнее душой становимся… А так – совсем огрубеть, зачерстветь можно. Как сухарь на ветру…
Костенко нагнулся, сорвал одуванчик, подул на него, и венчики маленькими парашютиками разлетелись в разные стороны.
– Время такое, Павел. Наш командир эскадрильи говорит: любовь и свадьба после войны, а сейчас воевать должны.
– Глупости говорит ваш комэск. Любовь во все времена вдохновляла людей. Влюбленный человек и воюет смелее. По себе знаю…
– Ох, Павел, совсем утомил меня разговорами, – устало вздохнула Надя. – Дай хоть часик поспать.
Костенко ушел, а Надя стала медленно подниматься в гору.
– Эй, гулена! – окликнула ее Ольга. – А ну иди-ка сюда!
Надя вздрогнула, быстро обернулась на голос и, узнав девушек, направилась к ним.
– Вы что тут делаете? За мной шпионите? – улыбнулась она. – Шпионить – самое последнее дело.
– Когда же спать будешь? – уставилась на нее Аня. – Скоро ведь на аэродром.
– Спать надо, Аннушка, поменьше, иначе счастье свое проспишь, – томно потянулась Надя.
– Подумаешь, счастье… – фыркнула Аня. – Сегодня он здесь, а завтра – ищи в поле ветра. Счастье… Вот выдумала!..
– Ой, не зарекайся, Аннушка, – обняла ее Надя. – Никто не знает, когда придет любовь… Как в песне: любовь нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь…
– Война… Не до любви тут, – поджала губы Аня.
– Глупая ты… – Надя засмеялась, накрыла Аню курткой, свалила на траву, а сама побежала в дом.
– Вот сумасшедшая… – ворчала Аня, вставая. – От любви, видно, свихнулась…
После завтрака летный состав отправили на аэродром.
Первая эскадрилия собралась у штаба. Кто расположился на скамейке, кто – на ящиках, многие сидели на земле. На стене деревянного домика, в котором размещался штаб, висела большая карта.
Комэск, невысокая плотная женщина, водила указкой по карте, объясняла боевое задание.
Эскадрилье предстояло в составе полка нанести бомбовый удар по скоплению танков и пехоты противника в районе одной станицы.
Она рассказала о боевом порядке звеньев в воздухе, об очередности взлета экипажей. Предупредила о том, что в районе цели расположены зенитки, над станицей патрулируют истребители противника.
В заключение опросила:
– Задание ясно?
– Ясно!.. – раздались голоса.
– Как отдохнули?
– Хорошо отдохнули! – дружно ответили девушки.
– Выспались?
– Выспались… – незаметно, одними глазами, улыбнулась Надя.
Летчицы расходились по самолетам, обсуждая детали вылета.
А через некоторое время ПЕ-2 поднялись в воздух и, собравшись в колонну эскадрилий, пошли под облаками на юго-запад.
К этому полету летный состав готовился тщательно. Изучали цели по фотоснимкам, крупномасштабным картам и четко представляли расположение их на местности.
Самолеты шли в район, где должны были встретиться с истребителями прикрытия. Но встреча не состоялась. "Яков" там не оказалось. Напрасно в эфир неслись позывные ведущей группы: ""Тросики"! "Тросики"! Я – "Резеда", нахожусь в районе встречи".
Истребители в точку встречи так и не вышли. Бомбардировщики остались без прикрытия. Полет осложнялся. Но задание надо было выполнять. Приближалась линия фронта. Неожиданно из-за облаков вывалились "мессершмитты", с ходу обстреляли строй. Самолет Басовой шел внешним ведомым, удар пришелся на него. Атака истребителей была внезапной, и Надя не успела уклониться от их огня. Петр Беляев, стрелок-радист Голубкиной, припал было к пулемету, чтобы дать очередь по "мессерам", но они скрылись в облаках.
– Вот дьявол! – выругался Петр и с досады послал им вдогонку короткую очередь.
Но тут он услышал в наушниках тревожный голос Ани:
– Нас атакуют!
Петр поймал в прицел пристроившийся сзади вражеский истребитель, нажал на гашетку пулемета. "Мессер" неуклюже клюнул носом, словно споткнулся обо что-то, и круто пошел вниз. За ним потянулся шлейф черного дыма.
– А, гад, попался! – воскликну Петр.
Но второй "мессершмитт", скрытый от стрелка стабилизатором своей "пешки", успел дать несколько очередей по самолету. В кабине остро запахло бензином. Встречный воздух гнал по плоскости тонкие струйки бензина, забрасывал их в кабину радиста.
– Товарищ командир, бак пробит! – доложил Петр.
– Знаю, – коротко ответила Ольга, а сама с тревогой следила за самолетом Нади: языки пламени, которые показались на правом моторе после атаки "мессеров", становились все ярче.
"Почему они не возвращаются домой?" – беспокоилась она.
– Басова! – вызвала она ее по рации.
Надя молчала. Бледно-розовые языки пламени от моторов тянулись к плоскости, подбиралась к фюзеляжу. Самолет сильно кренился, но упорно шел вперед…
За линией фронта фашисты встретили группу шквалом зенитного огня. Шапки разрывов прошили весь строй. Петр едва успевал докладывать: разрывы справа, слева… Ольга маневрировала, бросала самолет то влево, то вправо.
– Держи курс! Курс держи! – требовала Аня. – Мы на боевом…
Яркая вспышка ударила в глаза. Повернув голову, Ольга увидела слева охваченный огнем ПЕ-2 из соседнего звена. Самолет, потеряв управление, падал вниз. Ольгу бросило в жар, руки мелко дрожали, штурвал показался ей тяжелым…
– Приготовиться к бомбометанию. Скоро цель, – услышала она голос Ани.
И эта обыденная, столько раз слышанная команда придала ей силы, помогла подавить минутную растерянность.