- Но я же говорю с вами, хотя вы слишком глупы для этого! Неужели вы не понимаете, что своей идиотской болтовней оскорбляете меня? Уж не добиваетесь ли вы того, чтобы я возненавидела и уничтожила вас? Поздравляю, вы уже совсем рядом со своей целью…
- О, напротив, я хочу, чтобы вы поверили мне: вы действительно сразили меня с первого взгляда и на всю жизнь! Клянусь вам Богом!
Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, полными недоумения, непонимания и даже страха. За все двадцать лет своей необычной, полной опаснейших приключений жизни ей ни разу не доводилось слышать ничего подобного. С раннего возраста привыкшая к грубейшему мужскому обществу отпетых пиратов, относившихся к ней как к товарищу, леди капитан, в сущности, еще не ощутила себя женщиной. Ее льняные волосы были не длиннее волос любого другого члена команды и так же, как и у них, перевязаны по лбу черным кожаным пояском. Кисти рук ее, с обгрызенными и обломанными ногтями, с грубой и шершавой, как напильник, кожей, всегда были покрыты множеством шрамов и ссадин. Высокая, худощавая, с почти незаметной под одеждой грудью, девушка отличалась от своих собратьев-пиратов разве что отсутствием усов и бороды. Да и одевалась она всегда по-мужски: при ее образе жизни другую одежду трудно было бы себе представить. Два пистолета за поясом, огромный кинжал в кожаных ножнах, грубошерстный плащ и широкополая шляпа с высокой острой тульей - все как у всех пиратов на свете. Но все ли? О нет! Присмотритесь-ка повнимательнее к этому бесстрашному и дерзкому пирату, и вы увидите прекрасные темно-карие глаза, большие, влажные, искрящиеся, какие бывают только у женщин, и сочные, яркие губы, призывную женственность и прелесть которых не в силах скрыть даже многочисленные ранки и прокусы. Неглубокий короткий шрам на левой щеке вовсе не портил ее облика, она же сама не обращала никакого внимания на этот почетный знак пиратской зрелости.
Женщина? Пират! Ибо женщина в ней еще не проснулась… Пленник смотрел на нее своими дерзкими, шальными, едва прищуренными зелеными глазами, и если бы она уже была настоящей женщиной - о, какую книгу необузданных страстей смогла бы она прочесть в этом хищном, страстном и призывном взгляде!..
Но ничего подобного леди капитан, разумеется, не заметила, и ничто не смутило ее душевного равновесия. Она просто презрительно сжала губы и, опираясь на спины гребцов, перешла на нос шлюпки.
- Черт с вами, болтливый осел! - прошипела девушка на прощание. - Вы вовсе не капитан, а мокрая и ощипанная курица!
Глава III
РиЧард Гаклюйт, скромный церковный служащий и неутомимый собиратель географических материалов, автор знаменитого трехтомника о путе- шествиях англичан, сидел в своем рабочем кабинете, увешанном географическими картами, схемами, рисунками и гравюрами, уставленном тяжелыми книжными шкафами, глобусами, чучелами зверей и птиц. Он отдыхал с закрытыми глазами. В последние годы мистер Гаклюйт всегда так делал, когда в его переутомленных глазах появлялись саднящая боль и резь. Разумеется, можно было бы нанять толкового писаря, но думать и диктовать одновременно Ричард не умел: одно мешало другому, он злился на себя, швырял в писаря башмаки, рвал листы и за целый день каторжной работы не получал ни единой страницы готового текста…
Наконец он глубоко вздохнул, с усилием поднялся с кресла и четверть часа ходил кругами, из угла в угол, по диагонали и просто между камином и письменным столом. Подобный моцион Гаклюйт совершал ровно через каждые два часа и полагал, что только благодаря таким своим кабинетным "путешествиям" он был в состоянии продуктивно работать четырнадцать часов ежедневно, кроме суббот и воскресений, когда его рабочий день со-кращался наполовину.
Сейчас Гаклюйт окунул перо в большую медную чернильницу и вновь погрузился в работу.
"Мы и французы, - быстро, большими и четкими буквами выводил он, - стяжали наиболее дурную славу благодаря нашему безудержному пиратству".
Мистер Ричард Гаклюйт отложил в сторону перо, отпил несколько глотков воды из высокого темно-синего стакана, откинулся на высокую прямую спинку кресла и надолго погрузился в свои размышления…
…Морской путь никогда не был приятным и безопасным для торговцев. Грабили их филистимляне и греки, римляне и арабы, османы и индусы и бог весть кто еще до и после них, но никогда еще пиратство не принимало столь грандиозного и социально узаконенного размаха, как в XVI веке!
И тому было немало причин. Вся современная Европа билась в тяжких судорогах религиозных и гражданских войн. Ее большие и малые дороги, города, поселки и глухие лесные чащобы кишели бывшими землепашцами, ремесленниками, мелкими торговцами, рабочими разорившихся фабрик и мануфактур, отлученными от церкви еретиками, воинствующими праведниками и всяким иным бессчетным и несчастным людом.
Превращенные в одичавших нищих скитальцев, отчаявшихся найти в этом страшном мире место хотя бы для самого скромного своего существования, они, естественно, готовы были не только бежать на пиратские корабли, но и опуститься на дно морское, преврати их Всевышний в ничтожных рыб… Ибо нищета порождает безысходное отчаяние, а оно способно убить в людях все человеческое.
Пути пополнения бесчисленных рядов английского пиратства были, пожалуй, не менее разнообразными, чем в других европейских странах. Разумеется, имели место и массовое насильственное обезземеливание крестьянства, разорение мелких торговцев и ремесленников. Разумеется, это была и дикая охота на еретиков, и кровавые религиозные распри. К этому надо добавить также и оскудение королевской казны, вынуждавшее правительство оказывать пиратам то косвенную и скрытую, а то и почти явную поддержку и даже защиту…
В самом деле, в начале пятидесятых годов XVI века национальный долг Англии только за границей (главным образом в Нидерландах) составлял 148 526 фунтов стерлингов, а уже в конце этого десятилетия возрос до 226 910 фунтов стерлингов. Чудовищные займы брались на очень короткие сроки, по ним нужно было выплачивать четырнадцать процентов годовых, и возобновлялись они на еще более кабальных условиях, что неизбежно приводило к огромному финансовому перенапряжению. Страна переживала трудные времена. Казна совершенно опустела. Не было даже военных запасов. При желании Англию в это время можно было бы взять голыми руками…
В такой обстановке затянувшихся финансовых конвульсий пополнение государственной казны из любого источника - истинный дар Божий!
Блаженной памяти король Генрих VIII Тюдор одним из первых нащупал эту золотую жилу. Он назначил отпетого пирата Томаса Уиндгема из Норфолка, по которому уже давно и горько плакали все виселицы.
Европы, своим советником и вице-адмиралом. Пираты этого новоявленного королевского сановника беспощадно грабили в Ла-Манше корабли, перевозившие драгоценный груз - сахар. Задержанные суда (в том числе и английские!) доставлялись в Уотерфорд, где товар сбывался крупным лондонским оптовым торговцам, а львиная доля выручки поступала в королевскую казну.
Безусловно, такого рода деятельность не замыкалась лишь на сделках с сахаром. Как-то испанский посланник де Куадра пожаловался на то, что англичане захватили в море испанских дворян и выставили их на продажу с аукциона в Дувре. За хорошо одетого испанца, подававшего надежды на богатый выкуп, платили 100 фунтов, из которых минимум 70 оказывались в казне. Особенно негодовал де Куадра на известных в те времена английских пиратов Пуля и Чемпнейза, которые отлавливали испанские суда, до краев набитые серебром, золотом и другими награбленными драгоценностями, на обратном пути из Америки между Азорскими и Канарскими островами. Разумеется, и эта добыча практически полностью тонула в бездонных кладовых страны, кроме тех не столь уж частых случаев, когда пираты оказывались проворнее королевских чиновников…
При подобном положении вещей богатые грузы, проходящие через Ла-Манш, почти неизбежно становились если не полностью, то в значительной степени добычей английских корсаров, обуздать которых было абсолютно невозможно, да и просто некому. К тому же у пиратов стало "доброй" традицией, даже патриотическим долгом и подвигом грабить испанские и португальские корабли в знак протеста против притязаний испанского короля-католика на господство в Англии.
В конце концов пиратство так неразрывно переплелось с английской государственно-административной системой, так въелось в кровь и плоть населения Англии, что искоренить его было практически невозможно, не вызвав гражданской войны в стране!
Немаловажную роль во всей этой пиратской вакханалии играли богатые сквайры-помещики, выступавшие не только как хозяева пиратских кораблей, но и как укрыватели пиратов с их добычей, и как вершители закона в своих графствах. Мелкие помещики-джентри и портовые чиновники фактически состояли у них на службе. Майоры, портовые лейтенанты, таможенные служащие - все они были в теснейшем контакте с пиратами, равно как, впрочем, и высшие офицеры флота, лорд-лейтенанты и шерифы графств. Когда же изредка все-таки разыгрывался скандал, вызванный слишком уж дерзкими и наглыми действиями пиратов, и правительству поневоле приходилось начинать расследование, то неизбежно обнаруживалось, что за спиной привлеченной к ответу пиратской организации стоит тот или иной крупный королевский сановник, а то и вообще кто-либо из членов правящей династии. Королева Елизавета, например, никогда и не скрывала, что принимает непосредственное финансовое участие в грабительских операциях английских пиратов против Испании…