Пришлось отсиживаться в будке лесного поста. Попав во власть игры воображения, он пытался подзывать дятлов, дробно стучавших по стволам, говорить с лисицей, на которую наткнулся однажды, да вот беда – лесная живность шарахалась от него и тут же убегала или улетала. Похоже, лес жил своей жизнью, о которой Женька имел слабое представление. Представление имела Лорка, и если бы та была рядом… Они вообще могли бы навеки поселиться в лесной глуши, в стороне от гнусных людишек. Лорка научила бы его общаться с братьями меньшими, собирать дары леса, и они бы сделались лесными властителями.
Однажды на полянке в березняке он едва не налетел на Вазгена: тот лежал на клетчатом одеяле, какое выдавали пионерам третьего отряда, и обнимал рыжую раздатчицу. Женька тут же шмыгнул за куст. На карачках отполз подальше, потом встал в полный рост, пошагал прочь – и вдруг остановился. Происходящее за спиной притягивало, настойчиво требуя: вернись и досмотри! Поколебавшись, он решил взобраться на дерево, благо с собой был бинокль. Выше, еще выше, и вот, наконец, удобная развилка, где можно устроиться.
Приложив к глазам бинокль, он разглядел сквозь ветви клетчатое одеяло, полуголого Вазгена и раздатчицу, что возилась с молнией на юбке. Откидывая ее, рыжая тряхнула полной ногой, но тут подул ветер, ветви заколыхались, и картина исчезла. Усмирив дрожь в руках (еще бы!), Женька прильнул к окулярам, чтобы вскоре увидеть волосатую спину, ходившую ходуном. Рыжие локоны были разметаны по одеяльным клеткам, треугольником торчал запрокинутый белый подбородок, а спина двигалась все чаще.
И тут снизу прозвучало:
– Как там, клево бараются?
– Что?! – очнулся Женька.
– Во что! Я спрашиваю: вставил ей армяшка? Расскажи, тебе ж оттуда виднее…
Внизу под деревом торчали Потап и еще парочка ребят из первого отряда. Троица ухмылялась, запрокинув головы, и как-то сразу стало ясно – Женька пропал. Его несостоявшийся рассказ был мельчайшей мелочью в сравнении с этим позором, уж лучше было умереть…
– Как, большой у Вазгена? – похохатывал Потап. – Наверное, с полметра ялда!
– Ты уж приди расскажи обо всем! – подпевали приятели. – Сам-то подсекать любишь, а рассказывать не хочешь!
– А потом мы тебе "пять на пять" устроим! Да, пацаны?
– Такому подсекальщику – обязательно!
А Женька выискивал площадку для приземления. Не хотел сползать по стволу, лучше было сигануть подальше, чтобы перелететь через головы и скрыться в лесной чаще.
Он так и сделал. Но отсиживаться в лесу не стал – возвращаться-то придется, а тогда первоотрядники наверняка устроят публичную порку: пять ударов кедом по скамейке, пять (через раз) по заднице…
Вернувшись в отряд, Женька вытащил из-под койки чемодан, быстро покидал туда содержимое тумбочки. После чего рванул к ограде. Перекинуть чемодан, перелезть самому и – бегом к автостанции.
7
В начале июня, когда школа закончилась, а впереди, переливаясь всеми цветами радуги, маячили три длиннющих месяца, его заловил во дворе Мурлатый:
– Слышь, шкет… Дело к тебе есть.
– Какое дело?
– Такое… На сто рублей. – Оценивающе оглядев Севку, Мурлатый цвиркнул слюной. – Хотя не знаю, потянешь или нет?
– Почему не потяну?
– Ты же ссыкун!
– Я ссыкун?!
– Конечно! Почему на махаловки не подписываешься?
– Мне Зема говорит, чтоб драться не ходил…
– Зема говорит! Короче, подходи завтра за столик, базар будет.
Севка действительно не ходил махаться с кладбищенскими, с которыми враждовали испокон веку. Жили заклятые враги за кладбищем, отделявшим Новый городок от обширного квартала разномастных частных домов, где прогуливаться было смертельно опасно. Из-за любого штакетника могла высыпать кодла с пиками и кастетами и, опознав чужака, избить или подрезать (бывало, и до смерти забивали). Городок отвечал по принципу "око за око", с его улиц кладбищенские тоже попадали когда в больницу, а когда и на то самое кладбище. Если же градус вражды подскакивал до кипения, районы схлестывались стенка на стенку, и тут уж в ход шли цепи, заряженные гвоздями "поджиги", даже обрезы. Севка сделал, наверное, десятка полтора "поджиг", используя прочные металлические трубки, что слямзил со сталелитейного. Хотя дело было не столько в трубках, сколько в том, как сделана самодельная стрелялка. Севка знал особую пропорцию расплава свинца и олова, которым заливалась сплющенная с одного конца трубка; и отверстие для запала он делал особым образом. Поэтому его самопалы были безотказны, стреляли кучно, а вот другие "поджиги", случалось, разрывались прямо в руках, увеча незадачливых стрелков.
С самого утра Севка пребывал в тревоге. За столиком, как он видел из окна, в карты не играли, там страстно о чем-то базлали. Когда Севка вышел во двор и приблизился к компании, взрослые подвинулись, освобождая место.
– Ну что, выручишь? – спросил Зема.
– А чего делать-то?
– Сейчас покажем. Ну-ка, достань!
Оглядевшись, Мурлатый вытащил из стоявшей в ногах сумки ржавый предмет обтекаемой формы и выложил его на стол:
– Вот эту хреновину надо распотрошить. Сможешь?
Севка быстро опознал мину-крылатку, в местном лесу они попадались часто. В оставшихся еще с войны минах находился тол, который можно было при желании оттуда достать. По идее, тол без взрывателя не опаснее кирпича, его можно было даже в костер кидать, все равно не взорвется. Но порой ни с того ни с сего он детонировал, и тогда…
Взяв в руки тяжелую крылатку, Севка вдруг почувствовал, как пересохли губы. Внутри мины было что-то тревожащее, какое-то нарушение имелось под этой ржавой сталью, но какое именно – Севка не понимал. Может, взрывчатка сместилась или еще что, главное, в нее нельзя было лезть. То есть можно, только опасно очень, все ж таки минометный заряд, рванет – мало не покажется!
Севка осторожно положил мину на стол:
– Нельзя ее развинчивать. И пилить нельзя, лучше обратно в лес отнести или отдать этим… Саперам!
– Еще скажи: ментам подарить… – усмехнулся Мурлатый. – Не можешь, так и скажи! Без тебя достанем, понял?
Когда крылатка исчезла в сумке, Зема закурил.
– Хотелось бы, конечно, взрыв-пакетов парочку. Но если пацан говорит, что не стоит…
– Что ты его слушаешь, Зема?! Шкет маломерный, что он понимает?! Я сам достану тол. Если все сделаем, кладбищенским хана!
Идея сводить Лорку на танцы возникла внезапно. В клетку, огораживающую округлый дощатый помост, пускали только взрослых, публика "до шестнадцати" глазела на танцующих сквозь решетку. Но Севка был знаком с гитаристом Жорой Красиным, игравшим на танцах, что давало шанс на попадание внутрь.
– Нас же не пустят, – сказала Лорка, выслушав предложение. – А стоять и прутья обнимать не хочу!
– Мы внутрь пройдем, – кашлянув, проговорил он.
– Как?!
– Это неважно. Ты, главное, к семи во двор выйди.
Севкин гардероб был не предназначен для "выхода в люди". Какие-то неказистые ковбойки, серые неклешеные брюки, хотя кое-кто из ровесников уже разгуливал в Levis и Super Rifle. Однажды он тоже заикнулся насчет джинсов, но глаза Рогова-старшего, когда озвучили сумму, полезли на лоб. Зарплату за штаны?! И думать забудь! Только Севка не отказался от мечты. Ему уже предлагали за починку техники деньги, и он теперь не станет отказываться. Зачем быть олухом? К примеру, Клыпа давно фарцовкой занимается, морда толстая, а Севка этой семейке чинил стереомагнитофон "Астра" бесплатно!
Все эти мысли будоражили голову, на которой никак не хотели укладываться светлые непослушные вихры. Севка сделал челку налево, потом подумал: как у Гитлера из кино – и перечесал направо. Наряд получился компромиссным: брюки серые, зато футболка ярко-желтая, с черными "битлами" на груди. "Битлов" он напечатал сам, нитролаком через трафарет. Итогом был очередной скандал с родичами (новую футболку изгваздал!), но Севка эту обновку ценил более всего.
В парк отправились по Бродвею, залитом светом фонарей. В светлом летнем сарафане, с распущенными волосами и в босоножках на каблуках, Лорка выглядела взрослой, на нее даже оглядывались парни. Что, с одной стороны, было лестно, с другой – заставляло мучиться: а он-то как выглядит? Достоин ли он такой девчонки? Ко всему прочему из-за каблуков Лорка стала выше его, так что приходилось вытягиваться вверх, чтобы не позориться. Лишь когда оказались в парке, Севка вздохнул с облегчением. Темнота сделала всех одинаковыми, тут что брюки (даже без клеша), что джинсы – один фиг. Главное, он сможет провести Лорку на танцы!
В клетке бурлила людская масса: играли быстрый рок, и наполнявшая помост молодежь ритмично колыхалась, как единый организм. Севка провел подружку туда, где прутья кончались и начиналась деревянная стена. За стеной находилась эстрада, поэтому музыка слышалась здесь особенно громко.
– Джордж импровиз выдает! – прокричал он в ухо Лорке, когда начала солировать Жоркина гитара.
– Кто-кто?!
– Жора Красин! Он мой друг! Он нас проведет, когда перерыв будет!
Пришлось ждать две песни, пока объявили перерыв, и музыканты вышли перекурить. Среди патлатых, одетых в джинсы и одинаковые кожаные куртки парней Красин выделялся высоким ростом.
– Привет! – подкатил к нему Севка.
– Привет… – Гитарист всмотрелся в его лицо. – А-а, это ты! Электроник, мальчик из чемоданчика?
– Никакой я не Электроник, – пробурчал Севка, забыв, что вполне спокойно отнесся к прозвищу, которым наградили музыканты. Он был один, когда ремонтировал им фузз, а сейчас – с Лоркой, и такое обращение…
– А Леннон у тебя – прямо как живой! – указал Жора на черный силуэт на футболке. – Фирма́?
– Не, по трафарету делал. А мне это… Пройти надо.