В воздухе между тем сильно парило, становилось душно, а вдали стала надвигаться на Москву черно-синяя туча. Начали пробегать по временам быстролетные, но все более и более усиливавшиеся порывы ветра, развевая стрелецкие белые с двухглавым орлом знамена.
На несколько мгновений все стихло на площади. Стрельцы как будто призадумались: что им теперь делать? Было тихо и во дворце; там слышался только робкий шепот бояр и царедворцев, пораженных ужасом. Стрельцы между тем отряжали в царские палаты своих выборных к великому государю.
- Слушайте, братцы, кого нужно нам потребовать на расправу, - крикнул выступивший вперед стрелецкий выборный Кузьма Чермной.
- Князя Юрия Алексеевича Долгорукого, - начал читать он по бумаге, - князя Григория Григорьевича Ромодановского, Кирилла Полуектовича Нарышкина, Артамона Сергеевича Матвеева, Ивана Максимовича Языкова, Ивана Кирилловича Нарышкина, постельничьего Алексея Тимофеевича Лихачева, казначея Михаила Тимофеевича Лихачева и чашника Языкова. С Лихачевыми и Языковыми нужно нам расправиться за то, что они не берегли здоровья царя Федора Алексеевича, - добавил он и затем принялся читать далее, - думных дьяков: Иванова, Полянского, Богданова и Кириллова и стольников: Афанасия, Льва, Мартимьяна, Федора, Василия и Петра Нарышкиных. Так, что ли? - спросил в заключение Чермной окружавших его стрельцов.
- Так! Так! Они царские изменники и наши недруги, - завопили стрельцы. - Князь Григорий мучил нас в Чигиринском походе. Боярин Языков всячески притеснял нас, вступаясь за наших начальников!
В это время солнце все чаще и чаще стало прятаться за обрывками набегавшей большой тучи. На площади пронесся сильный порыв ветра, подняв густые, высоко взвившиеся клубы пыли. Упало несколько крупных капель дождя и послышались глухие раскаты грома.
Не успели еще выборные вступить на лестницу Красного крыльца, как с нее стал спускаться престарелый боярин, князь Михаил Олегович Черкасский.
- Зачем вы, странники, пришли сюда? - строго спросил он у стрельцов. - Проваливайте отсель, тут вам не место.
- Небось твое тут место? - насмешливо отозвался один из стрельцов. - Трогают тебя, что ли?
- Проваливай сам отсель, татарская рожа! - крикнули другие стрельцы.
Боярин грозно посмотрел на них, но, прежде чем он успел сказать еще что-нибудь, шелковая ферязь затрещала на нем и попятившийся от стрельцов боярин в одно мгновение очутился от напора стрельцов на Красном крыльце с оторванным рукавом и располосованной вдоль спины ферязью, возбуждая разодранною одеждою громкий хохот.
- Видно, и надеть тебе нечего, что в лохмотьях ходишь? Принимайся-ка, боярин, на старости за иглу! - насмехались вслед ему стрельцы.
Появление Черкасского в изодранной ферязи в Грановитой палате, где собрались и жались в кучку около царя, царицы, царевича и царевны Софьи дрожавшие от страха бояре, возбудило ужас.
- Не дадут они нам никому пощады! - вскрикнул боярин князь Одоевский.
- Сходи ты к ним, князь Василий Васильевич, - сказала царица Наталья Кирилловна, обращаясь к князю Голицыну. - Ты вразумишь их.
Софья вздрогнула. Она хотела возразить, но удержалась и, отойдя в сторону, встревоженная и взволнованная, присела на лавку.
- Пойду и молю Бога, чтобы он помог мне моим словом одолеть их безумство! - перекрестившись, сказал твердым голосом Голицын.
- Стыдно славному стрелецкому войску творить такие бесчинства! - выкрикнул Голицын, став на последней ступеньке лестницы. - Или хотят стрельцы на все московское государство прослыть изменниками?
Стрельцы не дали далее говорить Голицыну.
- Не мы изменники, а вы, бояре, изменники; мы пришли сюда затем, чтобы взять тех, кто извел царевича!
- Не извели царевича! Милосердием Божиим он здравствует по-прежнему! - отозвался Голицын.
- Рассказывай! - крикнули стрельцы. - Мы лучше твоего знаем! Убирайся-ка, боярин, по добру по здорову! Ничего с нами не поделаешь, а станешь долго толковать, так еще хуже будет!
Без успеха вернулся Голицын в Грановитую палату.
- Пошел бы ты к ним, князь Иван Андреевич, - сказал Матвеев Хованскому. - Авось они тебя послушают.
- Иди, иди! - подхватили бояре. - Они все тебя любят, ничего дурного с тобою не сделают.
При появлении Хованского на Красном крыльце прошел на площади между стрельцами одобрительный говор.
- Зачем вы, ребятушки, пришли сюда? - спросил ласково Хованский, обращаясь к выборным, стоявшим отдельно от толпы. - Нешто мне не верите и через меня бить челом великому государю не хотите?
- Как не верить тебе! Да трудить тебя, боярин, не посмели, - простодушно отозвались некоторые из стрельцов.
- Так скажите мне теперь, зачем вы сюда пришли?
- Пришли мы к великому государю ударить челом, чтобы указал он выдать нам изменников, - отвечали с поклоном выборные.
- Кто же изменники?
- Возьми, боярин, эту роспись и представь ее от нас великому государю. Коли ты ее возьмешь, так и выборных мы посылать не станем. По ней он узнает, кто изменники, - сказал Чермной, почтительно подавая Хованскому бумагу.
Хованский и пошел с нею в Грановитую палату.
- Вот боярин, так боярин! - одобрительно кричали ему вслед стрельцы. - Говорить толком не грозит, а выспрашивает ласковым обычаем!
Они разбрелись по площади, терпеливо, по-видимому, ожидая, какой указ даст великий государь по их челобитной.
В Грановитой палате началось теперь совещание. Царевна заглянула в список, и на лице ее выразилась радость: в росписи не было никого из близких ей людей.
- Великий государь, - заголосил вышедший на Красное крыльцо дьяк, - сказал объявить вам, что тех бояр, которых вы требуете, у него, великого государя, в царских палатах нет.
- Нет, так нет! Мы и сами опосля отыщем, куда они схоронились, а теперь пусть нам покажут царевича. Хотим увериться, жив ли он? - заголосили стрельцы.
Прошло немного времени и на площадке Красного крыльца показались жильцы с метлами и с корзиною песку.
- Знать, патриарх хочет выйти, - заговорили стрельцы, так как, по существовавшему обычаю, перед ним всегда мели дорогу и посыпали ее песком.
Действительно, вскоре показался протодьякон с большим крестом, а следом за ним, в низком белом клобуке и "пестрой" рясе, медленно выступал патриарх Иоаким. За ним шла царица с лицом, закрытым фатою. Неровным шагом приближалась она к золотой решетке, отделявшей площадку лестницы от входа, ведя за руку царя Петра Алексеевича, рядом с которым плелся царевич Иван Алексеевич. За царскою семьею нерешительно и робко двигались бояре, а между ними и оборванный князь Черкасский.
- Вот благоверный царевич Иван Алексеевич! - сказал патриарх, выдвигая его вперед и ставя его у самой решетки Красного крыльца. - А вот царь Петр Алексеевич! Оба они, благостью Божьей, здравствуют и в доме их нет изменников.
- Это не царевич Иван Алексеевич! - гаркнул один из стрельцов.
- Нам нужно его поблизости рассмотреть!. - подхватили на площади другие, и при этих криках несколько стрельцов приподнялись на плечах товарищей сбоку лестницы и перескочили за решетку.
Царица и бояре в страхе попятились назад.
- Ты ли это, царевич? - спрашивали стрельцы, дотрагиваясь и ощупывая Ивана Алексеевича.
- А здесь и никто не изводил меня, - тихо проговорил царевич.
- Царевич жив! - крикнули с Красного крыльца смотрельщики-стрельцы своим товарищам.
- Теперь он жив, а наутро злодеи изведут его! Нужно перебить бояр-изменников! - заревели в ответ стрельцы.
Толпа при этих криках грозно заколыхалась. Царица, ее сын, царевич, царевна Софья, патриарх и бояре кинулись в ужасе в царские палаты, тесня и давя друг друга, а ватага стрельцов, наклонив перед собою острые копья, дружным натиском, с оглушительным ревом бросилась на опустевшее Красное крыльцо. В это время загрохотало несколько пушечных залпов, направленных на дворец, и затрещали ружейные выстрелы. Задребезжали и зазвенели выбитые и треснувшие стекла, а испуганные стаи птиц взвились над крышею дворца и тревожно заметались под черною тучею. В это же мгновение молния серебристыми зигзагами промелькнула по туче, заволокшей все небо и нагнавшей почти ночную тьму. Ярко освещенная молнией, ревевшая толпа вдруг остановилась и притихла. Все сняли шапки и стали набожно креститься, когда вдруг над головами стрельцов грянул резкий и сухой удар грома, рванул сильный ветер, загудел, завыл и застлал всю площадь высоко взлетевшею пылью. Хлынул проливной дождь, и под шум разыгравшейся бури толпа с диким завыванием ринулась к царским чертогам.
XV
Среди смятения, охватившего Благовещенскую площадь и достигшего уже порога Грановитой палаты, отважно выступил перед разъяренными стрельцами боярин, князь Юрий Владимирович Долгорукий, начальник стрелецкого приказа.
- Негодники, изменники! Как осмелились вы ломиться в государево жилище? - крикнул он на них. - Прочь отсюда!
Бессильна и бесполезна, однако, была эта угроза. Заслышав ее, рассвирепевшие стрельцы не только не присмирели, но ожесточились еще более. Они схватили Долгорукого и, раскачав его за ноги, с криком: "любо ли?" - сбросили с Красного крыльца на копья, подставленные их товарищами.
- Любо! Любо! Любо! - закричали стрельцы, стоявшие внизу и, подхватив на копья Долгорукого, скинули на землю и принялись неистово рубить бердышами.
Не окончилась еще кровавая расправа с Долгоруким, когда толпа стрельцов, поднявшаяся по другой лестнице, быстро добралась до сеней Грановитой палаты.
- Остановитесь! Грех и срам вам так разбойничать! - кричал Матвеев, пытаясь удержать нахлынувших стрельцов перед Грановитою палатою, в которой укрылась теперь царица с царем и с царевичем.