– Не явись он на имамство, – улыбался жандарм приятелям, – вы бы, господа мои хорошие, так и гнили на своей каторге!
Затем принялись рассуждать о том, кому эта война выгодна, и сошлись на казнокрадах.
– Да вот взять хотя бы Эолову арфу, – объяснял капитан, пытаясь обратить на это внимание осоловевшего жандарма.
– Я на инженера учился, я знаю. Одно – что арфа эта и не звучит вовсе, а другое – заметьте, что потрачено на нее двенадцать казенных тысяч, когда я бы и за пару лучше соорудил, и она бы у меня не то что пела – польку бы плясала!
Граббе решительно направился к выходу. Бывшие декабристы провожали его ироничными ухмылками. Они недолюбливали Граббе, полагая, что он вышел "сухим из воды". Они не смели сказать ему это в глаза, но не упускали случая поддеть его самолюбие. Вот и на этот раз, когда он проходил мимо столика, за которым офицеры играли в ломбер, кто-то нарочито громко назвал ненавистное Граббе имя генерала, которого уже прочили на место Вельяминова.
Барон Анреп! На царском смотре вышло недоразумение, когда Граббе неточно передал Анрепу повеление государя, и тот со своей бригадой исполнил не то движение, какое следовало. Государь остался недоволен. Последовало нелицеприятное объяснение Анрепа с Граббе, кончившееся вызовом на дуэль. Стреляться решено было за границей. Анреп отбыл туда немедленно, но Граббе так и не дождался. И теперь упоминал о нем с нескрываемым презрением.
– Его тут только недоставало, – мрачно думал Граббе, направляясь к выходу.
– Этот фанфарон должен бы меня благодарить! Отказавшись от дуэли, я спас его от государственного преступления. И от смерти тоже, ведь первый выстрел был за мной… Впрочем, он все еще за мной, и если приведет судьба…
Его размышления прервало эхо, которое вдруг пронеслось по всему собранию:
– Граббе!..
Генерал остановился, не понимая, что происходит. Со всех сторон на него смотрели удивленные, злые и заискивающие лица.
– Ваше превосходительство, господин генерал-лейтенант!
Перед Граббе возник усталого вида фельдъегерь, одной рукой отдавая честь, а другой протягивая ему запечатанный красным сургучом конверт.
– Извольте принять.
– Что это? – спросил Граббе, тоже отдавая честь.
– Экстренное. Из Петербурга. По высочайшему именному повелению.
Граббе взял пакет. Собрался с духом и распечатал. Это было приказание немедленно явиться к военному министру Чернышеву. У Граббе потемнело в глазах. Слишком много несчастий для одного дня. Если Анреп был всего лишь его недругом, то Чернышев был могущественным и злопамятным врагом.
Когда шум на бульваре улегся и отдыхающие вновь предались целительному моциону, Лиза решила вернуться к прерванному разговору.
– Так вы говорите, дуэльные пистолеты?
– Настоящие. Безотказные, и пули не выкатываются, – с готовностью рассказывал Аркадий.
– Папенька их с войны с Наполеоном привез. А я позаимствовал. Ради чрезвычайно важного, и даже в историческом смысле, дела.
– Так чем же вам Шамиль не угодил? – допытывалась Лиза.
– Собственно, он тут ни при чем, – сказал Аркадий.
– Однако и без него не обошлось.
– Я вас не понимаю, Аркадий. Умоляю, скажите же, в чем дело!
– Вы мне не верите?
– Напротив. Мне это очень важно, – говорила Лиза.
– Если вы таким образом решили кончить войну, значит, и муж мой скоро вернется.
Аркадий огляделся, будто боялся, что их кто-то подслушает, и тихо сказал:
– У меня была невеста. Я ее любил без памяти, – Аркадий перевел дух и продолжил: – Но вдруг явился с Кавказа весь в орденах полковник. И моя невеста…
– Она вам отказала? – ужаснулась Лиза.
– Как в обморок упала, а очнулась его невестой.
– Я вам очень сочувствую, – сказала Лиза.
– И даже очень понимаю ваши страдания. Однако же не Шамиль увел у вас невесту.
– Увел полковник весьма геройского вида. Будь я девицей… То есть я хотел сказать… – Аркадий смутился, затем снова перевел дух и выпалил: – Я тогда-то все и понял. Если Шамиль не уймется, оружие не сложит, то так и будет плодить героев-полковников на горе отвергнутым женихам.
– Я и сама еще не стара, но плохо понимаю нынешнюю молодежь, – вздохнула Лиза.
– Как-то у вас все диковинно выходит. Полковник вам обиду нанес, а вы Шамиля на дуэль желаете вызвать.
– И вызову! Я от своего не отступлюсь! – пообещал Аркадий.
– Она узнает, каковы бывают настоящие герои!
– Да вы и не воевали еще, а уже в моих глазах – герой, – всплеснула руками Лиза.
– Что же будет, когда до горцев доберетесь?!
– Я всем докажу! – горячился польщенный Аркадий.
– Вы меня не знаете, сударыня. Я такое сотворю, что в историю впишут!
Послышались выстрелы. Это была бутафорская пальба в кукольном представлении. Лиза и Аркадий невольно остановились, увидев, как бойко кувыркались уморительные фигурки. Отважные генералы наскакивали на горцев, стягивали их с гор, учили уму-разуму и уводили в плен самого Шамиля.
Глава 5
Из небольшого аула, который хунзахские ханы считали своей собственностью, выползала вереница ароб. Впереди ехал на коне ханский нукер, грызя кусок сушеного мяса. Арбы были нагружены всякой всячиной – от медных тазов и кувшинов до домотканых ковров. Следом семенили привязанные за рога овцы и осел на аркане.
Хватаясь за арбу, шла рядом плачущая женщина.
– Чтоб вы подавились! – стенала она.
– Придержи язык! – орал нукер.
– Чтобы мое добро у вас носом пошло! – не унималась женщина.
– Прочь! – Нукер отгонял женщину нагайкой.
– Пока я не отправил твоего мужа чистить ханские конюшни!
Серпантин дороги сделал очередной поворот, и повозки остановились. Перед ними стояли мюриды.
– Салам алейкум, – сказал Шамиль.
– Ва алейкум салам, – растерянно ответил нукер.
– Вы кто такие?
– Мусульмане, – сказал Юнус.
– А ты – тоже правоверный? – спросил Шамиль, сощурив глаза.
– Шайтаны они, а не мусульмане! – запричитала женщина.
– Последнее отняли! Все им мало!
– Мы взяли только то, что причитается, – оправдывался нукер.
– Кому причитается? – холодно спросил Шамиль.
– Хану! – приосанился нукер.
– И никто не смеет посягать на его права.
– Человек имеет право только на то, что создал своими руками, – сказал Шамиль.
– А грабителям причитается наказание.
– Сами вы грабители! – заорал нукер.
– Хан с вас шкуру сдерет!
– Как этот мужлан разговаривает с имамом? – удивился Султанбек, кладя свою огромную руку на рукоять сабли.
– Может, ты и имам, – осклабился ханский нукер.
– Но здесь владения хана.
Юнус выехал вперед и схватил коня нукеру за уздечку.
– Я научу этого раба почтению.
Поняв, что дело плохо, нукер пришпорил коня, надеясь вырваться из окружения. Но крепкая рука Султанбека вырвала его из седла. Подоспевшие мюриды скрутили сборщика, а юноша, который привел помощь, снял с нукера оружие. Перепуганные возницы слезли со своих ароб и поклонились Шамилю.
– А заодно отучите их кланяться, – велел Шамиль мюридам.
От удивления женщина перестала плакать и побежала обратно в аул, размахивая руками и крича:
– Вай! Люди! Имам идет! Люди! Шамиль идет!
Когда имам и мюриды с возвращенным добром и связанным сборщиком податей въехали в аул, их никто не встретил. Все будто вымерло. Только блестели то тут, то там испуганные глазенки мальчишек.
Шамиль немного подождал, а затем крикнул:
– Мусульмане! Разве так в горах встречают гостей?
– Это имам Шамиль! – кричал юноша.
– Не бойтесь!
– Уходите! – донесся откуда-то старческий голос.
– Не могу поверить, что вы испугались, – кружил на коне Шамиль.
– Не надо меня бояться! Не надо бояться ханов! Бойтесь Аллаха, который не велит нам быть рабами и платить подати кому бы то ни было!
– До Аллаха высоко, а хан близко, – ответил тот же голос.
– Вы – плохие мусульмане, если так думаете, – говорил Шамиль, обращаясь к закрытым воротам и окнам.
– Аллах ближе, чем вы думаете, и ангелы его пишут сейчас о вашей трусости. А это – грех!
На одной из плоских крыш появился старик в накинутом на плечи полушубке.
– С приездом, имам. Но ты уйдешь, а хан пришлет Хаджи-Мурада, и он разорит наш аул.
– Пусть попробует! – сказал Султанбек.
– А могут и солдаты из крепости прийти со своими пушками, – продолжал старик.
– Разве Аллах не сильнее их пушек? – спросил Шамиль.
– Сильнее. Но сын говорил, что эти пушки стреляют железными яблоками. Он видел. А есть, которые стреляют целыми арбузами.
– Они не придут, – сказал Шамиль.
– Я заключил мир с их начальником.
– Их пушки про твой мир не знают, – качал головой старик.
– Что вы за люди, – развел руками Шамиль.
– Если каждый будет дрожать за свою саклю, пока грабят соседа, вы никогда не станете свободными.
– Свобода, – кивал старик.
– Она хороша для орла. Высоко летает и берет что хочет. А люди живут на земле.
– Разве это жизнь, отец? – кричал в ответ юноша.
– Другой у нас нет, – вздохнул старик.
– Если вы боитесь, уходите, – сказал Шамиль.
– Многие аулы так уже сделали.
– Уйти? – не понял старик.
– Оставить все и уйти?
– Здесь вы оставите только страх.
– Эта падаль больше не будет вас обирать, – сказал Юнус, бросая на землю связанного сборщика.
Разгневанный юноша решил покарать грабителя и уже занес над ним кинжал, но Шамиль остановил его: