Он крепко пожал руку Смеливцу.
- Ого! - воскликнул Смеливец. - Да у тебя не пальцы, а клещи!
- Покамест есть еще сила. - Людомир взмахнул черной загорелой рукой. - Видишь?
- Вижу, - улыбнулся Смеливец. - Вола поднимешь?
- И подниму! - простодушно похвалился Людомир. - Да что там вола! Я бы пятерых бояр поднял да об землю так ударил, чтобы они дух испустили.
- ТЫ что так зол на них?
- Ух, зол я, Смеливец! - Он сжал кулаки и стал перед ковачом, высокий, страшный. Редко видел его таким Смеливец. Из-под белесых бровей сверкали голубые глаза - казалось, гнев вовсе не идет к ним, но сейчас они были колючие, до краев налитые ненавистью. Этот русобородый великан и впрямь мог бы пятерых поднять.
- Вот это видишь? - Он ткнул пальцами на свою истлевшую от пота рубаху. - Завтра похороны князя, а во что я оденусь? А штаны какие? - Он осторожно прикоснулся к полотняным штанам, будто отряхивая с них пыль. - Посмотри, только и всего, что на животе держатся да грешное тело прикрывают. - Он расхохотался. - Хочу в святые идти!
Потом подтащил бревно и сел на него, вытянув длинные, загрубевшие от хождения по полю босые ноги.
- Что ж к людям не пойдешь в таком праздничном одеянии? - по-дружески пошутил Смеливец.
- Пойду! Непременно пойду! Пускай бояре из кованых сундуков вытаскивают свои охабни. А у меня нет сундука. Людомириха счастлива - ей нечего прятать. Я пойду! Хоть князь и не друг мне, да уж больно хорошо прижал он этих проклятых бояр. Жаль, что до шеи Судислава не добрался. Давно бы нужно было повесить этого волка. Я бы и сам его задушил.
- Что ты! - сказал Смеливец, едва удерживая смех. - Боярин у тебя такой хороший, почтенный, ласковый, а ты - душить.
Людомир понял, что Смеливец шутит, и ударил его по плечу:
- Ох, хороший, да если бы его, хорошего, Бог к себе в гости позвал, так я бы вот этакую свечу в церкви поставил… Смеюсь я, Смеливец, а здесь, - он показал на грудь, - горячая смола кипит. Ух, и волк этот Судислав! Закрутил меня своими гривнами, света белого не вижу. Дал мне взаймы две гривны, чтоб у него вытекли глаза! Я мыслил коня купить, да не купил. И гривны развеялись - чем теперь отдавать? А на гривны резы растут, тихо-тихо, как на дереве листья… Он мне коня дал, чтобы я на его поле работал, и рало боярское дал. Работаю я, Смеливец, а слезы меня душат. И сегодня у него, и завтра, и вчера, а дома когда? Говорит мне жена: "Стал ты рабом, Людомир". Раб и есть - никуда не вырвусь. А резы растут. Куда убежишь?
Смеливец слушал гостя, не перебивал. И Людомир о бегстве думает. Но куда же спрячешься от князей и бояр?
- Вот рало к тебе притащил, - продолжал Людомир. - Сказал тиуну Судислава, а он посмотрел и шипит: "Сам поломал, сам и исправь". А что я поломал? Я пахал боярскую землю, лемех затупился, не режет. "Иди, - кричит тиун, - починять, а то скажу боярину, так он еще гривну накинет…" И накинет! На раба петлю можно набрасывать… Бери лемех - откуешь, а я две ногаты найду тебе заплатить.
- Найдешь? - прищурил глаза Смеливец.
- Найду! Знаю, ты такой, как и я. Не хочу за спасибо.
- Сделаю, сделаю, - успокоил его кузнец.
В кузницу вошли еще двое - худощавый, с желтым лицом дед и однорукий смерд.
- Да вас здесь двое, - откашлялся дед. - А мы думали, что ты один, развеселить тебя хотели.
- Спасибо, что пришли, - поблагодарил их хозяин.
- А ты все кашляешь, дед? - обратился Людомир к старику.
- Кашляю, кхе-кхе… - тяжело дыша, через силу пробубнил тот. - Нет здоровья. Отбил печенку, черт проклятый!
- А ты бы с тиуном поласковее да поприветливее… - посоветовал Людомир и подвинулся, уступая старику место возле себя на бревне.
- Я-то с ними… приветливо, - отдуваясь, ответил дед, - да они со мной не так.
- Они! - со злостью буркнул Людомир. - С ними если любезничать, так они зубы повырывают, нечем будет и укусить. Что, дедушка, пойдешь князя хоронить?
Дед смотрел на него, мигая глазами.
- Что, плохо слышишь? Не тиун ли тебя по ушам погладил? - громче крикнул Людомир.
- Слышу… Пойду. Хоронить князя надо, храбрый был воин. - Он подмигнул Людомиру и посмотрел на всех. - А вот если бы… - он откашлялся, - если бы в гроб всех бояр положить, да и тиунов вместе с ними, повеселился бы я завтра.
- Пожалуй, и на обед бы нас позвал? - залился смехом Людомир.
- Позвал бы, - весело ответил дед. - Не будь тиунов, я бы в боярских клетях меду нацедил да мяса взял - вот и обед на всех.
- Хитрый дед! - вставил свое слово однорукий. - Вишь, к клетям боярским подбирается.
- А ты что? Ну! - цыкнул на него дед. - Мы же туда и возили. Или, может, боярин сам все приготовил?
- Боярин! А то кто же! - подмигнул Смеливцу Людомир.
- А ты скажи, Смеливец, - ты тут у дороги, видно, больше слышал, - как теперь, легче нам будет без князя или бояре запрягут? А? Кто будет править Галичем?
Дед спросил и, не получив ответа, глянул на Людомира, потом на однорукого.
- Почему вы молчите?
- Мыслишь, тебя поставят? - насмешливо сказал Людомир.
- Зачем так говоришь? Кто меня поставит? Куда нам! За боярами не поспеешь. - И, подумав, добавил: - Думаешь, не могли бы править - вот хотя бы ты или Смеливец?
- Поди Судиславу расскажи об этом.
Дед замахал руками.
- Ты что это удумал? Чтобы Суди слав голову оторвал… Князья да бояре есть - на них земля держится.
- Держится? - вспыхнул Людомир. - Эти руки держат. - Он протянул к деду свою руку. - А в бой с врагами кто идет? Бояре? Сколько их там есть? Люди стеной идут - это сила. Вот кто. - Он указал на однорукого. - Разве мало он на поле брани был? А руку свою где он потерял? Половчанин отрубил.
- Отрубил, - отозвался однорукий и прикоснулся к пустому рукаву. - С князем Романом был в битве.
- Люди есть сила. Вот всем бы нам да на бояр с князьями, - подмигнул Людомир.
- Ты что? - испуганно схватил дед Людомира за руку. - Бог накажет… Еще услышит кто-нибудь…
- А тут все свои, своих не бойся. Не дрожи, как листья от ветра.
- Я? Нет! - оправдывался дед. - Только ты не так выкрикивай. Услышат… Люди! Верно сказал ты, люди - сила.
- Сила. И на поле, у рала, и в бою.
- А если не пойдем на битву? - осторожно спросил дед.
- Как не пойдем? Кто же, сами бояре врага прогонят? Много они навоюют! На бояр я зол - звери они, но когда позовут воевать - пойду, врага на нашу землю не пустим, горло перегрызем. А ты - не пойдем на битву!.. Как это не пойдем?
Несколько минут все молчали. Деду продолжать было трудно, тогда в разговор включился однорукий:
- Молвили у нас в оселище - угров будут звать.
- Угров? - встрепенулся Людомир. - Баронов чернохвостых? Были они у нас немного, знаем. Кто же звать-то их будет?
- Бояре, видать, - ответил однорукий.
- А княгиня? А Мирослав? Ох, вижу, горе будет нам, буря поднимется, нам несдобровать. Бояре будут ссориться, а у нас зубы затрещат. Так, говоришь, угров? - допрашивал он однорукого. - Это Судиславы все выдумывают…
Долго сидели друзья в кузнице Смеливца, обсуждали события. По-своему гуторили, не по-боярски.
Горевали друзья Смеливца, думу думали. Закуп Людомир всю душу раскрыл перед ними, рассказал обо всем, что на сердце накипело. Нет добра для трудового человека, нет свободы - бояре отняли ее. Дети подрастают, но суждено ли хоть им увидеть счастье?
Оставив отца в кузнице, Иванко помчался улицами Подгородья. Дома ли сейчас боярский конюх Михайло? Может быть, он не возвратился еще с боярского двора? Вот и клеть его с ободранной крышей. Дома! Михайло сидит у порога с женой и с сыновьями-подростками.
- Иванко! - радостно воскликнул Михайло. - Не ждали мы такого гостя.
- К тебе я. День добрый! - взволнованно здоровается Иванко с ним и его женой.
Михайло таинственно улыбнулся.
- Пришел расспросить, как в походе были? Все расскажу.
Иванко не понимает радостного возбуждения Михайлы, тревожится: "Почему Михайло такой радостный? Может быть, насмехается. Знает ведь, что мне сейчас не до веселья". Он жадно ловит каждое слово Михайлы и ничего не может понять.
- Что такое? Рассказывай! - подгоняет он Михайлу, а тот не спеша кончает ужинать.
"И чего это он медлит? - думает Иванко. - Говорил бы быстрее!"
Но вот Михайло поднимается.
- Иди в клеть, - говорит он жене, - укладывай ребят спать. - И обращается к Иванке: - Идем под ракиту, посидим.
Они отходят от клети и садятся на насыпи неглубокого рва, отделявшего двор Михайлы от соседского двора.
- Ну, что? - тормошит Иванко неразговорчивого Михайлу.
- Многое увидели мы. Тебе в кузнице не увидать такого.
И он рассказывает, как шли походом, как князь Роман говорил, что не скоро возвратятся домой. Иванко подгоняет его, чтобы еще и еще рассказывал. Ведь он еще ни слова не сказал о том, что больше всего интересует Иван-ку. А Михайле словно и невдомек, чего ждет от него парень.
- А все, все возвращаются? - будто невзначай спросил Иванко.
- Нет, не все! Один зверь сдох…
- Кто? Кто? - нетерпеливо дернул его за руку Иванко.
- Что ты спешишь? Зверюгу кто-то копьем ударил… Может быть, и из своих кто-нибудь - в бою разве разберешь. Мечислава-боярина закололи… Так думаю, что свои нечаянно, - улыбается Михайло.
- Ой! - изо всех сил выкрикнул Иванко. - Ой! Как же это случилось? Какую добрую весть привез ты, Михайло!
- А я знал, какое тебе хорошее слово привезти, - полушутя-полусерьезно кинул Михайло.
- Ой, хорошо, ой, хорошо! Побегу я, - заторопился Иванко.