- Неспокойно в Галиче. Крамольники снова зашевелились, князь Роман мало их уму-разуму учил, - не спеша говорил Василий Гаврилович. - Очень неспокойно в Галиче… Не только нам, волынцам, не нравится это. И в Галиче есть друзья князя Романа. Эх, если бы он был жив! Но мы и без него потакать крамольникам не будем, зубами будем грызть их, но на своем настоим… А там князь Данило подрастет. Лишь бы только землю Русскую сберечь, чтобы ее псы чужие не расхватали.
Мария оживилась, голос ее стал звонким, глаза веселыми. Она обратилась к Василию Гавриловичу:
- Прости меня, боярин, нехорошо я о вас думала. И горевала все время, не знала, на кого опереться. Мне на второй же день после похорон наговорили о вас. Я все боялась, не могла угадать, где мои верные друзья. И о земле нашей ты мудро сказал. Пеклась я до сих пор только о детях своих.
- А должна мыслить о всей державе нашей, - улыбнулся Семен Олуевич, проводя ладонью по рукоятке меча.
- От всяких наговоров голова моя болела - могла ли я о чем-нибудь ином думать? - повернулась в его сторону Мария.
- Догадываюсь. То вороги злые. В открытом бою легче с ними воевать. А когда нашептывают - не узнаешь, где друг, а где недруг.
- Сегодня Роксана прибежала. Молвит, что всюду по оселищам бродят люди Владислава.
- И об этом знаем. Придет время, и Владислава поймаем, язык ему отрежем. Но только ли он опасен? А чем дышит Судислав? Как вьюн изворачивается. И рядом с нами, а не наш, голову даю на отсечение - не наш. А в глаза об этом не скажешь, ибо только тот тать, кого за руку поймают. Хорошо, что и ты теперь обо всем узнала, княгиня. От этого всем нам будет лучше - легче выступать против врагов…
Василий Гаврилович встал со скамьи и подошел к Марии:
- Вельми хорошо, что ты уразумела, кто есть друг твой истинный. А чтобы все это увидели, такой совет тебе даю - собрать всех бояр и о Галиче поговорить. Будут знать нашу силу.
Утром Светозара и няня привели Даниила к матери. Солнце будто по-новому озарило светлицу, и княгиня словно моложе стала. Данилко весело прыгал, прятался под стол, залезал под скамью, с маленьким мечом нападал на мать, а она шутя защищалась от него. Щеки Даниила разрумянились, темные кудряшки прилипли ко лбу, кафтанчик расстегнулся.
Другой стала и Светозара, и ей теперь было приятно в веселом доме.
- Княгиня, как я рада, что ты изменилась: и жизнь в тереме стала светлее, и Данилко теперь смелее играет и смеется. А то мы были как затворницы в монастыре.
Мария в ответ улыбнулась и шутливо погрозила пальцем. Светозара схватила Даниила, закрыла ему глаза, оттолкнула от себя, а сама спряталась под стол. Мальчик не успел заметить, куда она скрылась, и с криком бросился к скамье, побежал к двери, а оттуда, поняв свою ошибку, подлетел к столу, схватился за скатерть.
- Поймал врага! Под столом! Выходи сюда, помилую.
Светозара медленно вылезла и, склонив голову, подошла к победителю. Данилко схватил ее за руку и, радостный, повел к матери.
- А кто это воюет? - спросил Мирослав, входя в светелку. - О, да это ты! Завтра же беру тебя в дружину.
Гордый от похвалы, Данилко подбежал к своему воспитателю и, подняв вверх меч, приветствовал его.
- А теперь, Светозара, поведи его во двор - там, за клетями, сверстники игрища устроили.
Обрадованный Данилко схватил Светозару и изо всех сил потащил во двор.
- А мы, княгиня, пойдем в гридницу, там бояре ждут.
Услыхав шаги на лестнице, бояре почтительно встали с лавки. Мария, переступив порог, окинула всех взором и подумала: "Кланяетесь льстиво, а сколько здесь волков сидит!" За эти месяцы она уже научилась распознавать людей и знала: часто бывает так - боярин ласково улыбается, едва не переламывается в поклоне, а за пазухой камень держит. А тот, кто внешне будто и суров, на самом деле твой ближайший друг. Мария и ее единомышленники кое-кого уже раскусили, но всем ведь не залезешь в душу, не узнаешь, что на уме. Мария приветливо улыбается и садится на княжеское место. Семен Олуевич также оглядывает бояр и удовлетворенно потирает руки. Когда шли сюда, разговаривал он с Мирославом Добрыничем: нынче спокойнее будет, уже не будет княгиня мешать своими подозрениями. "Знай, Семен, - сказал Мирослав, - такой твердой руки, как у князя Романа, нет у нас. Княгиня - не то. Значит, Романовой рукой мы должны быть. Пусть княгиня молчит, лишь бы только нам не мешала. Много значит уже то, что она с нами".
Мария села, после этого начали располагаться и бояре. Поскрипывали скамьи, у кого-то выскользнул из руки посох и загремел по полу, но никто даже не пошевельнулся - непристойно обращать внимание на такие мелочи. Мария неторопливо осмотрела гридницу. Среди бояр выделялся самый старый - Твердята Остромирич. Его длинная белая борода опускалась на вышитую рубашку, подпоясанную широким поясом. Красные штаны были заправлены в сапоги, пошитые из зеленой хзы и украшенные серебром. Сидел он, опираясь на толстый посох.
Мария кивнула Семену. Он поднялся и начал:
- Все собрались, нет лишь Глеба. Он еще вчера в Теребовлю поехал.
- Спасибо тебе, Семен, за то, что всех пригласил. - Мария обратилась к Мирославу: - Боярин, ты хотел рассказать нам.
- Дозволь начинать, княгиня. - Мирослав подошел к столу. - Очень горькая пора у нас настала. Вражья сила зашевелилась. Если мы не подумаем, то не жить княжичам, уничтожат крамольники род Мономаховичей в Галиче. А нам князь Роман завещал беречь землю Галицкую и Волынскую, чтобы одна она была, едина. Об этом и мыслить должны, - сказал и посмотрел вокруг.
- Завещал Роман, чтобы вся Русская земля единым дыханием жила, - поднялся Василий Гаврилович.
- Знаем об этом святом деле, - отозвался Семен Олуевич, - да не знаем, кому удастся сделать это. А нам надо беречь отчину князя нашего, ибо уже из чужих земель руки протягивают.
- И еще говорил князь Роман, что веру нашу православную надо беречь, ибо Папа Римский хочет склонить Галич к католичеству, - добавил священник Юрий.
Долго говорили на боярском совете, вспоминали храброго и смелого князя Романа; внимательно слушали дряхлого боярина Твердяту Остромирича, который в 1200 году возглавлял посольство Романа в Царьград. Почтенный старец говорил сидя - это дозволялось ему во уважение к его преклонному возрасту и мудрости. Говорил он медленно мешала одышка. Он откашливался и вел речь о том, как пышно встречал их в Царьграде византийский император Алексей Ангел.
- Людей русских знают там, уважают, ибо силу чуют нашу. - Твердята закашлялся и тяжело вздохнул. - Князю Роману царь греческий Алексей челом бил, просил спасти от половцев. И ведь спас князь Роман. Собрал полки свои галицкие да волынские. Три года назад это было. А куда в прошлом году греческий царь убегал из Царьграда, от крестоносцев? К нам в Галич. Везде о Руси знают.
Он снова закашлялся и долго сидел, тяжело дыша. Все молчали, в гриднице стояла тишина.
- И на запад зорко смотреть нам нужно, - продолжал Твердята после передышки, - ибо там есть много недовольных нами. Все знают, что князь Роман приютил царя греческого…
- А разве мы забыли, как приходили к нам послы из Рима, от Папы Иннокентия Третьего, после взятия Царь-града? - спросил Василий Гаврилович. - Помните, что ответил им князь Роман?
В памяти у всех всплыли гневные слова князя Романа, сказанные папским послам.
"Такой ли то меч Петров у Папы? - говорил Роман. - Иж имать такой, то можеть городы давати, а аз доколе имам и при бедре, не хочу куповати ино кровию, яко же отцы и деды наши размножили землю Русскую".
- Меч русский могуч в руках наших, и держать его должно острым, - закончил Твердята Остромирич.
Мирослав радостно улыбался, посматривая на Семена, а тот в знак согласия утвердительно кивал головой.
Долго сидели бояре, о многом переговорили и не услышали, как в гридницу зашел сотский Дмитрий. Молодой красавец стоял у порога. Он снял сверкающий шелом, и русые кудри рассыпались по плечам. Кольчуга плотно облегала его широкую грудь. Держа шелом левой рукой, он земным поклоном приветствовал гостей. Все уважали Дмитрия. Он был любимцем князя Романа. Князь Роман назначил его сотским, хотя Дмитрий был еще молод.
- Что скажешь, боярин? - обратился к нему Мирослав.
Дмитрий тряхнул кудрями, откинул их рукой со лба - они спадали на глаза - и подошел к столу.
- Дозволь молвить, отче, - начал он, еще раз поклонившись всем и отдельно княгине. - Ездил я недалеко от Звенигорода, в свое оселище, князем Романом пожалованное. Это оселище князь Роман отобрал у изменника боярина Владислава. Поведали мне смерды, что вчера у Звенигорода побывало два всадника, хулу изрекали против княжича Даниила, стращали, что вернется боярин Владислав с земли Северской.
Разговоры оборвались, всех ошеломила зловещая новость. В повседневных хлопотах начали забывать о Владиславе, изгнанном князем Романом. Наглым крамольником был боярин Владислав. Владел он многими оселищами, много земли захватил он и разных угодий. Пятьдесят пять оселищ было у него. Владислав был против князя Романа, не хотел, чтобы соединились в одну землю Галич и Волынь. Да еще и к венгерскому королю заглядывал, вел с ним тайные переговоры.
Семен Олуевич покраснел и, разъяренный, выскочил на середину гридницы.
- Слышите, что молвил Дмитрий? Лезут к нам змеи-гадюки, кусают нас. Слышите? Можем ли мы сидеть спокойно?
Тяжело стуча коваными сапогами, в круг вошел Судислав, стал впереди Семена. Из-под мохнатых бровей по-волчьи забегали его зеленые глаза. Он окинул взглядом все скамьи, вытер пот на широком приплюснутом носу, постучал посохом об пол.