- Нам кверху нельзя глядеть. Сам, поди, знаешь, что котора скотина закидывается, та с повозки вынимается и на убой идёт.
Но Семён шутку не поддержал.
- Ранее-то, как шли поутру, солнце в праву сцеку глядело, - сказал он, - а таперя затылицу пецет. Можа, надумали ордынцы от земли нашенской отворотиться, коли с севера на закат пошли?
- Навряд ли, - посерьёзнел Матвей, - сила у татар великая собрана и без употребления она не останется. Но поганые что-то надумали - это ты верно рассудил. Может, с литовской земли на нас пойти восхотели, может, ещё откуда - гадать по-всякому можно, особливо ежели в упряжке идёшь. Дай-то Господь светлого разумения нашим воеводам, чтоб превозмогли они лукавство неверных...
Матвей в своём предположении оказался недалёк от истины. Достигнув Ряжска, Ахмат послал к Коломне только один тумен, а главные силы повернул на запад для соединения с войском короля Казимира. Он лишь теперь объявил о месте соединения, повергнув в изумление всех военачальников неожиданностью своего решения. Этим местом оказался городок Алексин, имя которого запало в память Ахмату в связи с известием о царевиче Латифе. Ещё более неожиданным оказалось это решение для русских воевод, которые, обманутые Ахматом, копили главные силы под Коломной, в ста пятидесяти вёрстах к востоку от Алексина.
Орда стремительно покатилась вдоль южных рубежей Московского государства. Впереди её загорались цепочки тревожных огней сторожевых застав. Они перекидывались вглубь, заставляли звучать набаты порубежных городов и бежали дальше.
Над московской землёю занимался широкий пожар...
Глава 8
АЛЕКСИН
Недаром вы приснились мне
В бою с обритыми главами,
С окровавленными мечами,
Во рвах, на башнях, на стене.
А. С. Пушкин. Подражания Корану
Звёздной августовской ночью ворвался в Алексин из заполья быстрый всадник. Всполошил посадских собак и тяжело загрохотал по крепостным воротам. Стучать пришлось долго - алексинская стража была тяжела на подъём. Заспанный глаз долго рассматривал через смотровое окошко прибывшего, пока стражник не признал в нём служивого дальней сторожевой заставы. С недобрым ворчанием открыл он ворота и молча ткнул пальцем в сторону воеводского подворья.
Беклемишев вышел в исподнем, кряхтя и почёсываясь. Жёсткое и колючее волосье его овражистого лица свалялось, подобно перекати-полю. Прибывший шепнул наугад туда, где могло быть воеводское ухо:
- Ахмат со своей ордой идёт к Алексину.
Беклемишева обдало жаром.
- Врёшь... сын! - выхрипнул он и затопал ногами.
Гонец легко приподнял за верёвки перекинутое через коня тело пленного татарина и бросил его к ногам воеводы:
- Вот моя правда!
Татарин в страхе залопотал:
- Хан идёт добыть Латиф-оглан... город убивать... Орда за речка перелезть... Два день здесь будет...
Беклемишев вбежал в опочивальню, грохнулся на колени перед образом Архангела Михаила и зашептал с захлёбом:
- Избави от беды рабы твоя, угодниче Божий Михайло, да не погибнем, но да избавимся тобою от бед... Укрепи силу и разум рабы твоя, угодниче Божий, да не погибнем, но да избавимся...
- Ну будя, будя! - властно прервала его воеводша, подслушавшая привезённые вести. - Ты умишком-то пораскинь. Ордынскому царю наш городок и на нюх не нужен, кабы не царевич Латиф. Так ты вывези поганца отсель, хучь бы на третью засеку, и царя упреди. Тама и перелазы через Оку удобнее наших, глядишь, и отвернёт от города Ахмат. Иди, собирай татарина в дорогу, а с молитвой угоднику я уж сама исхитрюсь. У него, чаю, к твоему нудью ухи глухи.
Беклемишев радостно вспрыгнул с колен и побежал в свои старые хоромы, где жили теперь многочисленные жёны татарского царевича.
Латиф постоянно обновлял и повсюду возил за собою семью, отдавая ей ночную половину своей жизни. Днём он отсыпался, на это уходила дневная половина, а на всё остальное времени уже не оставалось. Сейчас он возлежал на коврах, окружённый полуголыми красавицами. При виде воеводы они взвизгнули и рассыпались по тёмным углам.
- Ты что это птичек моих пугаешь, - заворчал Латиф, - дня мало?
Сотник Азям, неизменный участник любовных утех и толмач царевича, перевёл его слова.
Беклемишев плюнул и выругался.
- К нам Ахмат с войском идёт, а вы блудодействуете! - закричал он. - За тобой, Латиф, идёт! Собирайся немедля, мои люди проводят тебя в укрытое место, скорее!
Но Латиф и глазом не повёл, только спросил, когда ожидается приход Ахмата.
- Через два дня здеся будет! - затряс головой воевода.
- Если так, то зачем ты пришёл ко мне сейчас? - удивился Латиф и поманил подруг, чтобы продолжить прерванное.
- Ступай, воевода, - напутствовал Азям, - ночь отдана любви, не будем нарушать заповедей пророка. Приходи утром.
Беклемишеву стало душно в липком благовонии опочивальни. Он рванул ворот рубахи и выскочил в сени.
- Ну погоди, кобель вонючий, - гневно прошипел он, - отвертит тебе скоро царь кобелиную штуку, вместях с головой отвертит!
Ярость, охватившая его, требовала какого-то выхода, но что делать, он не знал. В дальнем конце крепости залаяли собаки. "А вдруг это татарские передовики, - мелькнула у него мысль, - они ведь от орды на сотни вёрст отрываются". Он побежал на лай. По пути приостановился у восточных ворот, растолкал прикорнувшего стражника и грозно закричал в его застланные сонной одурью глаза. Залаяли в другом конце. Беклемишев рванулся туда. Вернулся он к себе перед самым рассветом, вымотанный, но успокоенный. А утром разбудили его неожиданной вестью об отъезде татарского отряда. Беклемишев даже кафтана не успел надеть, шубой прикрылся - и к Латифу.
Тому уже подали коня. Увидев воеводу, сморщил он своё помятое лицо и сказал:
- Поеду к твоему князю Ивану, а город тебе оставляю.
- Как же так?! - вскричал Беклемишев. - Тебе город не только в кормление, но и в защиту отдан!
- Не надо кричать, - зевнул Латиф. - Я не могу делать сразу два дела, потому и разделил: себе - корм, тебе - защита.
Беклемишев не нашёлся что ответить на такую наглость, только заскулил:
- Сам, поди, знаешь, какие у меня силы! Чем защищаться стану?
- Я скажу Ивану, он пришлёт тебе подмогу, и вдобавок вот его оставляю. - Латиф кивнул на Азяма, - с десятью воинами.
- Мне пушки нужны и огненное зелье, а у твоего Азяма ничего нет. На что он мне?! - разозлился Беклемишев.
- Я тебе и пушек пришлю, - снова зевнул Латиф. - У меня их много!
Он взгромоздился на коня, и отряд потрусил из крепости.
Беклемишев побежал к себе, поднимая пыльное облако полами шубы.
- Обхитрил, поганец, - пожаловался он жене, уже усевшейся за утренний самовар, - к великому князю подался!
- А я-то думала, он по твоему слову в путь отправился! - охнула воеводша. - Да как же ты его выпустил и под стражу не взял?
- Дак дел было ночью много, - помялся воевода.
- Это собак-то по крепости гонять? - Баба поистине была всеведущей. - Гонцов-то хоть за подмогой отрядил?
- Дак когда же?
- Ладно уж, - втянула она в себя очередное блюдце, - я сама распорядилась. Да велела ещё людям именитым в судной избе собраться. Приоденься и ступай туда.
Город уже знал о приближении татар, поэтому собравшиеся смотрели на воеводу со страхом и надеждой. Но Беклемишев, по обыкновению, зашёлся в бестолковом крике, пока Фёдор Строев, купеческий голова, не одёрнул его:
- Ты не суетись, воевода, а по делу давай. Для чего Ахмат к нам идёт? Крамольника-царевича своего схватить. Есть тута царевич? Нету.
- Это я его отсель наладил! - вскричал Беклемишев.
- Дале пошли. Есть у нас, чем защититься от поганых? Нету! Бежать есть время? Тоже нету! Значит, осталось одно...
- Одно, только одно, - согласился Беклемишев и выжидательно посмотрел на купца.
- Откупиться! - выкрикнул Строев. - Собину свою не пожалеем, но жизни и город спасём.
- Верно! - сказал Беклемишев, но без особого пыла.
Зашумела судная изба на разные голоса:
- Много ли с города возьмёшь? Тута одна голь перекатная!
- А ты своею мошной тряхни, в могилке-то деньга не нужна!
- Сам тряси, коли больше нечем!
- Наизнанку вывернемся, а сберём сколь надо!
Поднялся Лука Сухой, посадский староста, навис громадой над именитыми и придавил шум мощью своего голоса:
- Чево по-пустому время тратить? Нашли от кого откупаться - поганые и откуп возьмут, и пограбят, и жизни лишат! Али не всегда так было? Надо боронить город да за подмогой слать!
- Я уже послал, - вставил воевода.
Луку поддержал старик Лунёв, голова кузнецкой слободы:
- Орда, слышно, через Оку перевозиться будет. А мы что ж? Откупимся и станем глядеть, как она на нашу землю потекеть? На другой город наедет - и тот откупится: и дойдут басурманы аж до самой Москвы и полонят всю русскую землю. А мы лежим с закрытыми глазами и радуемся? Не будет радости от такого лежания - совесть загрызеть!
Опять зашумели супротивники:
- Больно совестливые вы, посадские!
- Экие страдальцы за русскую землю навались!
- Им терять нечего - всё одно пожгут посад, - вот и расхрабрились!
- Мы Ахмату на один щёлк: проглотит и не поморщится! А они борониться удумали!
- Дак с петушиным умишком только в драку и лезти!
Лука громыхнул: