- А вот завтра я, пожалуй, буду пить одно пиво. Для поправки лучше всего выпить пива да еще добавить стрихнина, а послезавтра снова пить одно пиво - ведь никто, я уверен, не будет против пива. В частности, здешнее мексиканское пиво содержит много витаминов... Поскольку все мы собрались вместе, я предвижу, что это наше свидание все-таки будет поводом для выпивки, а несколько позже, когда нервы мои успокоятся, я, вероятно, вовсе пить брошу. И тогда, как знать,- он остановился у двери,- пожалуй, я снова примусь за работу и закончу свою книгу!
Но дверь пока оставалась дверью и была плотно закрыта; потом она приотворилась. Сквозь щель он увидел бутылку виски, чуть поменьше и опустошенней, чем бутылка ирландского виски фирмы "Берк", сиротливо стоящую на веранде. Ивонна не отринула выпивку: он был к ней несправедлив. Но с какой стати ему быть несправедливым и к бутылке? В мире нет зрелища ужасней пустой бутылки! За исключением разве пустого стакана. Но сейчас это не к спеху: да, иной раз он знает, когда можно повременить. Он подошел к кровати, то ли говоря про себя, то ли думая вслух:
- Да, я уже вижу заголовки статей. Сенсация, новые сведения об Атлантиде, опубликованные мистером Фермином. Исследование, не имеющее себе равных со времен Доннели. Осталось незавершенным ввиду безвременной кончины автора... Изумительно. А главы, посвященные алхимикам! Перед этим бледнеет епископ Тасманский. Но они, конечно, напишут не совсем так. Недурственно, а? Я мог бы даже затронуть Кокскокса и Ноя. Кстати, моей работой заинтересовался один издатель: чикагский издатель - он заинтересовался, но, конечно, не загорелся, если ты понимаешь, что я хочу этим сказать, ведь, право, было бы ошибкой воображать, что такая книга может иметь успех у широкой публики.
Но если вдуматься, просто диву даешься, как расцветает человеческий дух под сенью abattoir! Как чудесно живут люди - я уж не говорю о том, сколь это поэтично! - по соседству со скотными дворами, сквозь смрад чуют они хмельной дух грядущего и ютятся и подвалах, подобно пражским алхимикам! Да: они живут в обстановке, окружавшей самого Фауста, среди кристаллов глета, агатов, аметистов и жемчуга. Такая жизнь бесплотна, пластична и кристально прозрачна. Но о чем я? О супружеских узах? Или о прогрессе от алкоголя до алкагеста? Можешь ты мне сказать?.. А не то я подыщу себе другую работку, возьму да напечатаю объявление в газете "Эль Универсалы"! согласен сопровождать труп в любой район Востока!
Ивонна сидела, небрежно листая журнал, ее халатик расстегнулся, открывая на груди, где кончался загар, нежную белизну, одна рука, согнутая в запястье, безвольно свисала с кровати; когда он приблизился, рука эта машинально повернулась ладонью кверху, скорей всего выражая досаду, но, как ему показалось, в безотчетной мольбе, нет, даже больше: жест этот вдруг словно воплотил в себе все прежние мольбы, все безумные, тайные, молчаливые излияния неизъяснимой нежности, и постоянства, и бессмертных надежд в их супружеской жизни. Консул почувствовал, что слезы жгут ему глаза. Но вместе с тем его вдруг охватила странная неловкость, почти стыд, оттого что он, посторонний мужчина, вторгся в ее комнату. В эту комнату! Он выглянул за дверь. Бутылка виски была на месте.
Но он не устремился туда, не сделал и шагу, а только надел свои темные очки. В теле его кое-где пробудилась боль, впервые со времени падения па калье Никарагуа. Скорбные, трагические образы смутно проплывали в памяти. Где-то далеко бабочка летела над морем: вот исчезла из глаз. В басне Лафонтена петушок полюбил уточку, они вместе убежали на озеро, но там уточка поплыла, а петушок утонул.
В ноябре 1895 года, в тюремной одежде, с двух до половины третьего дня, в наручниках, Оскар Уайльд стоял на станционной платформе в Клэпхеме, и все узнавали его в лицо...
Когда консул скова подошел к кровати и сел на краешек, Ивонна уже спрятала руки под одеяло и отвернулась к стене. Помолчав, он спросил с волнением, отчего голос у него снова стал хриплым:
- Помнишь, как вечером накануне нашей разлуки мы, словно были едва знакомы, назначили свидание в Мехико, чтобы вместе пообедать?
Ивонна отозвалась, глядя в стену!
- Но ты не пришел.
- А все потому, что в последний миг и позабыл название ресторана. Помнил только, что это где-то на вин Долороса. Мs вместе набрели на него, когда в последний раз ездили вдвоем в Мехико. Я заходил во все рестораны на виа Долороса, искал тебя, но не находил и всюду пропускал рюмочку.
- Бедняжка Джеффри.
- А еще помнится, я звонил из каждого ресторана в отель "Канада". Из бара каждого ресторана. Бог знает, сколько раз я им названивал в надежде, что ты туда вернешься. И всякий раз мне отвечали одно и то же - ты ушла, чтобы со мной встретиться, но они не могут сказать куда. А под конец они там просто рассвирепели. Странно, почему это мы остановились в "Канаде", а не в "Регисе" - помнишь, меня там из-за бороды все время принимали за известного атлета?.. Словом, я брел от двери к двери в борениях и все думал, что не отпущу, не дам тебе утром уехать, только бы тебя найти!
- Да. (Только бы ее найти! Ах, как холодна и бесприютна была ночь, как завывал ветер, как свирепо валил пар из вентиляционных люков на улицах, где беспризорники в лохмотьях уже устраивались на ночлег, прикрываясь обрывками газет. Но в мире не было человека бездомней тебя, а ночь, холод и мрак все сгущались, и тщетны были твои усилия, ты ее не нашел! И скорбный голос вопиял тебе вослед на той улице, и ветер выкликал ее название: виа Долороса! Улица Скорби! А потом как-то вдруг нагрянуло утро, и она только что вышла из отеля - ты сам отнес вниз один из ее чемоданов, но не поехал ее провожать, - и ты сидел в баре отеля и пил мескаль со льдом, от которого холодом сводило живот, и глотал лимонные косточки, а потом с улицы внезапно вошел человек, похожий с виду на палача, и поволок на кухню двух барашков, которые истошно блеяли от страха. А потом ты слышал, как они блеяли, наверное уже под ножом. И ты подумал: лучше не вспоминать, забыть все.
А потом, после того, как ты, побывав в Оахаке, вернулся сюда, в Куаунауак, снедаемый скорбью - спускаясь по крутой, извилистой дороге от "Трес Мариас" в своем автомобиле, видя сквозь туман смутные очертания города, а потом и сам город, узнавая знакомые места и чувствуя, как душу твою влачит через них по камням, словно она привязана к хвосту закусившей удила лошади, - когда ты вернулся...)
- Когда и вернулся, кошки все уже передохли, - сказал он. - Педро уверил, что это брюшняк. Правда, бедняга Эдип, кажется, околел в тот самый день, когда ты уехала, и его уже выбросили в ущелье, а малышку Патос я нашел под бананом в саду, едва живую, хуже чем в тот день, когда мы подобрали ее в канаве; она умирала, но никто не мог понять отчего: Мария уверяла, что от разбитого сердца...
- Очень забавно, - сказала Ивонна безучастным, холодным топом, по прежнему отворачиваясь к стене.
- А ты помнишь любимую свою песенку, петь ее мне не хочется. "Паша кошка лежебока, лежебока и наш кот, лежебоки все у нас, сладко спят они сейчас", - услышал консул свой голос; горькие слезы закипали у него в глазах, он сорвал о себя темные очки и припал лицом к ее плечу.
- Не надо, ведь Хью вот-вот...- начала она.
- Плевать на Хью.
Он не хотел ее принудить, повалить на подушки; он чувствовал, как все тело ее напряглось, обрело холодную, каменную твердость. Но не одна усталость заставила ее уступить, а желание соединиться с ним хоть на мгновение, поразительное, как гром с ясного неба...