* * *
Тем временем, находясь с флотом в Наварине, Спиридов с утра до вечера играл учения, изматывая людей до последней возможности.
- Жалеть никого не буду! - заявлял он капитанам. - Тут истина проста - больше пота, меньше крови!
Адмирала уже волновали дарданелльские теснины. По его тайному ордеру Ламбро Качиони произвел необходимую разведку и собрал все нужные сведения по Дарданеллам. Вскоре, стоя перед Спиридовым, он отчитывался о добытых сведениях:
- По всему Геллеспонту имеются три фортеции старые. Пушки в них величины огромной, но все происхождения древнего, забиты в деревянные колоды, а то и вовсе в стены замурованы, отчего большое неудобство при пальбе имеют. Множество пушек вообще негодных. В передовой же фортеции при входе в пролив действует лишь одна кулеврина огромного размера, в шестьдесят фунтов, стреляющая глыбами мраморными.
- Насколько же сами фортеции крепки?
- Стены весьма ветхи, и диздары - начальники гарнизонные - боятся, что при первых выстрелах они рухнут. Главный же дарданелльский начальник, Молдаванчжи-паша, велел как можно скорее красить стены в белый цвет, чтобы издали казались они исправными.
Спиридов, разложив перед собой дарданелльскую карту, слушал корсара и морщил лоб.
- А каково движение вод в теснинах сих? - поинтересовался он чуть погодя.
Качиони, казалось, только и ждал этого вопроса.
- Летом дует крепкий северный ветер и препятствует морскому ходу из Архипелага, но с первых дней осени он уступает место ветру южному, и тогда запирается корабельный ход из моря Черного.
Адмирал, что-то решая для себя, тщательно замерил на карте медным циркулем отстояние крепостей друг от друга.
- А каковы твердыни басурманские в самом Константинополе имеются? - спросил, когда циркульная ножка уперлась в рисунок турецкой столицы.
- В самом Константинополе все заброшено и поросло травою, отчего крепости городские ветхи и во многих местах развалены.
- Почему же столь неразумно поступает султан турецкий? - удивился адмирал искренне.
Качиони со значением расправил свои огромные иссиня-черные усы. Знаменитому корсару льстило его особое положение в эскадре.
- Починка крепостей константинопольских почитается делом ненужным. По разумению османскому, Геллеспонт запирает дорогу неприятелю к столице крепко!
- Благодарствую тебя, капитан, за труды твои. Прошу отобедать со мной.
За обедом, где, помимо Качиони, присутствовали Плещеев и Круз, адмирал продолжил свои расспросы по Дарданеллам. Затем спросил неожиданно:
- А найдутся ли у тебя при необходимости пилоты надежные и искусные, чтобы довести эскадр наш в воды черноморские?
- Таковые имеются с избытком, - тряхнул головой Качиони, - я обещаю твердо!
Плещеев и Круз, пораженные смелостью адмиральских замыслов, застыли с ложками в руках. Первым опомнился Круз.
- Все верно! Главное - ударить хорошим залпом по сералю, да так, чтоб вдрызг! Вот это была бы виктория!
Флаг-капитан Федор Плещеев спросил более рассудительно:
- Насколько правдоподобен сей прожект?
Спиридов положил на стол руки, на обшлагах кафтана сверкнули золотом по три пуговицы, положенные по полному чину адмиральскому.
- Все в руках наших, - ответил философски, - надобно только желание иметь. Но возможно сие будет лишь в случае нашей полной виктории над флотом басурманским. В первых числах сентября месяца, как только ветер в проливах переменится на попутный, надлежит нам плыть туда и идти в море Черное, бомбируя в пути своем Константинополь. Отчего, я мыслю, должен султан прийти в смятение полное и мира искать незамедлительно! Об этом мы еще в Кронштадте с Алексеем Сенявиным мечтали, чтобы, соединясь своими флотами, бить неприятеля нещадно. Но тому существует два препятствия: флот турецкий да... граф Алексей!
* * *
Вернулись в Наварин корабли Грейга из бесславной Модонской экспедиции. Присмиревший Орлов адмиралу больше не перечил. Не теряя времени даром, Спиридов вышел в море на поиски Второй Средиземноморской эскадры.
Не успели еще в Наварине похоронить умерших от ран, как новое известие - турки двинулись к крепости. Муссин-заде стягивал к Наварину свои лучшие силы.
- Были Триполица и Модон, теперь нас ждет слава победителей Наварина! - внушал он своим помощникам. - Весь мир опрокинется на врагов Аллаха и сделается орудием их погибели. Так предначертано в книге судеб!
Однако осаждать крепость наместник не решился, а, расположившись лагерем неподалеку, выжидал.
Алексей Орлов на турок со стены крепостной поглядывал поплевывая.
- Боятся гололобые виду нашего грозного!
Однако обеспокоенные случившимся маниотские вожди отрядили своих депутатов к главнокомандующему.
- Османы не отступили, а пошли к озеру, от которого вода по канавам к крепости истекает, - сообщили они Орлову. - Хотят они перерыть канавы те питьевые.
- Далеко ли до озера-то? - поинтересовался тот недоверчиво.
- По короткой дороге дюжина миль будет, - прикинули греки.
- Нет, - покачал головой граф, - в этакую даль я войска посылать не буду. Кровь людская воды дороже!
Да, по правде сказать, и сил у него для такого поиска не было.
Вернулись депутаты маниотские к своим вождям ни с чем. Посовещались те и пошли сами отбивать озеро.
Два дня и две ночи дрались повстанцы и отогнали турок от водопровода, но было уже поздно. Отступая, турки перекопали и разбили все трубы. Наварин остался без воды...
В те дни Алексей Орлов писал в Санкт-Петербург: "Великая государыня! Хотя, кроме крепостей, вся Морея и очищена от турок, но силы мои так слабы, что я не только не надеюсь завладеть ею, но и удержать завоеванные места..."
Тяжело вздыхая, он макал перо в чернила и, скрипя им по бумаге, продолжал: "Лучшее из всего, что мне можно будет сделать, это: укрепить себя сухим путем и морем; зажечь огонь во всех местах... пресечь подвоз провианта в Царьград и делать нападение морской силой. Трудно будет и сие провести в действо, если скоро не придет Эльфинстон".
После долгих раздумий Орлов решился на шаг крайний - грузить войска на суда.
Несколькими днями ранее он отправил на поиски Второй эскадры несколько кораблей под началом Спиридова. На остальные погрузили людей и припасы и вывели на внутренний рейд.
Из журнала капитан-комнадора С. Грейга: "Граф Орлов, видя, что с малыми остатками сухопутных войск более ничего нельзя предпринять в Морее, начал думать об уходе из Наварина и о совершенном оставлении полуострова. Для сего он приказал приготовить три транспорта: "Сатурн", "Венеру" и "Соломбалу" - к помещению и перевозу больных и раненых в порт Магон и для их конвоирования назначил фрегат "Надежда". Начальство над этим отрядом было поручено контр- адмиралу Елманову, которому приказано сделать необходимые для того распоряжения по приходу в порт Магон.
9 мая через одного грека получено известие, что турецкий флот из 12 линейных кораблей, нескольких фрегатов и других мелких судов прибыл в Наполи-ди-Романию и намеревается обойти кругом Морею, чтобы атаковать русских в Наваринском заливе в то время, как турки, собравшиеся в больших силах в Модоне, нападут на город. В самом деле турки начали показываться в больших толпах на прилежащих высотах, не предпринимая, однако, никаких неприязненных действий. Ко всему этому по совершенном прекращении всякого сообщения с внутренностию полуострова, продовольствие, в котором был уже некоторый недостаток на флоте, стало весьма затруднительно в крепости, где русские войска были почти заперты. Турки отрезали от города воду, испортив водопровод, доставлявший ее с гор. Посему нельзя было более медлить оставлением города, несмотря даже на то что единственное ручательство в успехе состояло в том чтобы, отправив больных и раненых, идти навстречу турецкому флоту и решиться на сражение в открытом море".
С черными кругами - следами бессонницы - под глазами выхаживал Орлов взад-вперед по палубе "Трех Иерархов", рядом курил трубку мрачный Самуил Грейг. Наконец Орлов остановился и, взяв голландскую трубу, навел ее на далекий теперь Наварин. В предметном стекле полыхали пожары. Отложив трубу, граф Алексей обернулся к Грейгу.
- Нынче нам остается, Карлыч, только одно - стараться всеми силами прервать подвоз провианта в Царьград да постараться еще, ежели возможно, возвратить державе издержки, употребленные на сию экспедицию.
- Прежде всего следует искать Спиридова! - ответил, не вынимая изо рта трубки, практичный Грейг.
В последнюю ночь обороны часть маниотских отрядов прорвалась с боем через турецкий лагерь и ушла в горы. С собой унесли они и священные для горцев знамена повстанческих легионов.
К 23 мая 1770 года в Наварине остались лишь часовые. Расстреляв по неприятелю последние заряды, они скинули со стен пушки, взорвали пороховые погреба и шлюпками добрались до стоявших в бухте кораблей. Чтобы огонь был жарче, корабельные артиллеристы били по городу брандскугелями.
- С первым способным люфтом надлежит плыть нам с рейда к острову Цериго, а далее к Кикладам! - советовал Орлову капитан "Трех Иерархов".
Двое суток, поджидая погоду, корабли стояли в бухте, а затем взяли курс на запад.
Выше острова Сапиенца обнаружили паруса. Немедленно сыграли артиллерийскую тревогу. Орудийная прислуга, изготовляя пушки к бою, затыкала уши ватой.